KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Политика » Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Цыркун, "Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Одновременно 28 ноября 1928 г. новым командиром дивизии ОГПУ им. Дзержинского становится Михаил Фриновский — человек Евдокимова, бывший анархист с золотыми зубами. Ягода сумел вовлечь его в свой ближний круг: Фриновский оказался неравнодушен к разгульному образу жизни, а Ягода имел немалые возможности для организации роскошной жизни посреди сидящей на хлебных карточках Москвы. К тому времени уже вполне сложился колоссальный разрыв в имущественном положении между рядовыми оперативниками ОГПУ и приближенными к Ягоде начальниками отделов. Агабеков пишет: «Как начальник отделения я получал 210 рублей жалованья, из них — 50 рублей я платил за квартиру. Как и все остальные сотрудники, я должен был записаться в кооператив ОГПУ, в АВИАХИМ, МОПР, Добролет, общество «Друг детей», Автодор, шефство над деревней и другие, не говоря о профсоюзе и партии, где я состоял раньше. Во все эти организации нужно было платить членские взносы. Кроме того, каждый из нас должен был подписаться на внутренние займы и вносить ежемесячно 25–30 рублей без права продать или заложить облигации, ибо мы, чекисты-коммунисты, должны были подавать пример остальным. Наконец, периодически приходилось «жертвовать» в пользу тех или иных бастующих иностранных рабочих. Так что в итоге за вычетом всех этих податей на руки я получал не больше 70–80 рублей. Отсюда можно судить о положении других мелких работников, получающих от 100 до 150 рублей. Естественно, что приходилось вечно залезать в долги у того же кооператива, не иметь возможности покупать себе не только новой одежды, но даже белья. Так живут мелкие служащие ОГПУ, но совсем другое представляет собой жизнь наших высших чинов, начиная с начальников отделов… В распоряжении каждого из них автомобиль и секретарь, и этот секретарь обо всем заботится. Иногда целыми днями в сопровождении жены своего начальника мечется по магазинам и возвращается к вечеру с нагруженной продуктами, винами, материями машиной.

И все это без всякой оплаты, без денег. Да и какой председатель кооператива или магазина посмеет просить денег или отказать в чем-нибудь начальнику отдела всесильного ОГПУ, куда он может быть приведен каждую минуту как арестованный?

А ведь не только верхушка ОГПУ, но и верхушка всех советских министерств живут вот так, без денег, на всем готовом. Не отсюда ли то, что среди верхушки держится идея, что «мы уже вступили в царство социализма, где труд оплачивается по потребностям и где отпадает надобность денежного знака».

Ибо на самом деле среди этой верхушки «социализм» в полном расцвете. Жри, сколько хочешь, и делай, что тебе вздумается, только ратуй за ЦК партии — вот программа такого «социализма».

Но ведь число этой верхушки всего несколько тысяч, а как же в остальной России? Остальные 160 миллионов живут впроголодь или голодают».[435]


Новый, 1929 год Бухарин отмечал на подмосковной даче Томского в Болшеве. Празднование Нового года с традиционной новогодней елкой в 20-е годы трудящимся строго воспрещалось как буржуазный предрассудок (не далее как 11 декабря 1928 г. Наркомзем подоспел со свежим циркуляром на эту тему, воспрещающим использование елок для этой цели), к тому же и 31 декабря, и 1 января для трудящихся являлись рабочим днем, пьянствовать и отсыпаться разрешалось только освобожденным партийцам, которым вообще разрешалось все. Кроме того, над трудящимися СССР уже нависал призрак массового голода, который вскоре станет жестокой реальностью, а «освобожденные» могли есть и пить от пуза, и данное обстоятельство придавало радостную дрожь их злобным партийным душам. Наконец, в полупьяном бреду им казалось, что в наступающем году весь мир с треском и грохотом рухнет к их ногам пылающими обломками пожара Мировой революции. Неслучайно эту вакханалию почтил своим присутствием советский полубог, владыка Серого дома Коминтерна, Николай Бухарин, о чем свидетельствует очевидец события Авторханов, он же оставил и описание хозяина болшевского дворца:

«Грузно ввалившийся в комнату человек, одетый в косоворотку с самыми причудливыми узорами. Подпоясанный ярко-красным кушаком, в длинных легких сапогах, с черным, загорелым, слегка монгольского типа лицом кочегара, он, собственно, и напоминал не то кочегара, не то промотавшегося татарского купца.

Человек властным движением руки указал на дверь в зал:

— Прошу к столу!

Сейчас же из всех боковых дверей люди двинулись туда. Места за большим длинным столом занимали без всякой церемонии — кто, где и с кем хотел.

Потушили электрический свет и зажгли свечи. Огромные стенные часы в дубовой оправе показывали без пяти двенадцать. Человек-кочегар занял хозяйское место, посмотрел на свои карманные часы и повелительно произнес:

— Товарищи!

Все встали… Бокалы зазвенели.

Это был Томский».

В дальнейшем всеобщим вниманием завладел Бухарин, и никто, похоже, не обратил особого внимания на весьма существенное обстоятельство: среди прочих вельмож, пришедших засвидетельствовать почтение главе Коминтерна, отсутствовал глава советского правительства Алексей Рыков.

Под утро Бухарину и Томскому доставили сведения из враждебного лагеря. Сталин, убедившись в том, что Ягода ориентируется на Рыкова, силами сектора учета и информации Секретариата ЦК (возглавляла этот сектор немка Е. Смиттен) сумел сам, независимо от ОГПУ, собрать компромат на видных партийных руководителей примерно такого рода:

«— Белов, командующий Северо-Кавказским военным округом, был левым эсером, переписывается с сосланными троцкистами, поочередно живет с женами работников своего штаба…

— Андрей Андреев, секретарь крайкома партии, до революции был активистом в меньшевистском профсоюзе, во время войны — «оборонцем». После революции растратил крупные суммы денег ЦК Союза железнодорожников, но от суда увильнул. Хронический пьяница» и т. д. У Бухарина и Томского был свой человек в личной охране Сталина, который, по свидетельству Авторханова, на рассвете 1 января 1929 г. и доставил им эти сведения. Лишь теперь Бухарин понял, насколько далеко зашло дело. Он начал готовить заявление в ЦК, направленное прямо против Сталина, сосредоточив в нем все возможные обвинения против своего главного врага.

Тем временем разразилась неожиданная катастрофа. 7 января Рыков, Бухарин и Сталин прежде, чем вступить в решающую схватку между собою, решили окончательно устранить с политической сцены еще одну фигуру — Льва Троцкого: находясь в алма-атинской ссылке, опальный лидер стал центром притяжения всех оппозиционных сил внутри компартии, с которыми он сумел наладить конфиденциальную переписку. Постановление Политбюро впечатляет своей краткостью, оно состояло всего из нескольких слов: «О Тр.: Выслать за границу за антисоветскую работу».[436] В ссылку Троцкого сопровождали Бухарин — от Политбюро и секретарь Ягоды Буланов — от ОГПУ.

Оказавшись за границей, Троцкий 20 января опубликовал записи Каменева после разговора с Бухариным. Каменеву, а затем и самому Бухарину пришлось отправиться на Ильинку, 21, в здание ЦКК давать объяснения ее председателю Орджоникидзе. Откуда у Троцкого появилась копия личного письма Каменева Зиновьеву — это Ягоде удалось выяснить лишь через год. Оказалось, что в конце 1927 г., когда левая оппозиция потерпела окончательное и сокрушительное поражение на XV съезде, троцкисты приняли решение прибегнуть к тактике борьбы, которая однажды уже принесла им успех. В начале 20-х гг. в секретариате Сталина одним из помощников Мехлиса работал скрытый троцкист Южак, который похищал важные документы и передавал их Троцкому.[437] Теперь тайные троцкисты, не раскрывая своих симпатий к оппозиции, стали просачиваться в партийный аппарат и в среду чекистов на второстепенные должности, дававшие им, однако, доступ к необходимой информации. В частности, 1 января 1928 г. на службу в Информотдел ОГПУ поступил 24-летний Борис Рабинович, который передавал ставшую ему известной служебную информацию братьям-чекистам Иосилевичам, уволенным из ВЧК по приказу Дзержинского за троцкизм, а после их ссылки — другому отставному чекисту-троцкисту, Панкратьеву. Далее по конспиративной цепочке информация доходила до Троцкого. Письмо Каменева Зиновьеву, естественно, стало известно ИНФО ОГПУ, а Рабинович, сделав копию с копии, переслал ее Троцкому. Вычислить его удалось лишь к концу 1929 г. 7 января 1930 г., в годовщину принятия решения о высылке Троцкого, Рабиновича расстреляли. Ягода издал приказ по этому поводу, в котором грозил подобными карами всем отступникам.[438]

История с письмом Каменева на какое-то время спутала карты Бухарину, который растерялся и не знал, на что решиться. Впрочем, таково было его обычное состояние всякий раз, когда он не слышал вокруг себя грома оглушительных аплодисментов. Пройдет — смешно сказать — меньше восьми лет, — и Сталин на очередном Пленуме ЦК весьма метко определит это мировоззрение несостоявшегося главаря Мировой революции: «Бухарин совершенно не понял, что тут происходит. Не понял. И не понимает, в каком положении он оказался, и для чего на пленуме поставили вопрос. Не понимает этого совершенно».[439] Трудно себе представить более точное обозначение позиции упомянутого политикана до, после и во время описываемых событий.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*