Татьяна Миронова - Кто управляет Россией?
Писательской интуицией Тэффи заподозрила в этих встречах «обделывание каких-то неизвестных нам темных, очень темных дел» (там же). Догадка ее нашла подтверждение. Пьяный «Гришка» проговорился, знает, что они журналисты. «Это было очень странно, — удивилась Тэффи. — Ведь не мы добивались знакомства со старцем. Нас пригласили, нам это знакомство предложили, и вдобавок нам посоветовали не говорить, кто мы, так как «Гриша журналистов не любит», разговоров с ними избегает и всячески от них прячется. Теперь оказывается, что имена наши отлично Распутину известны, а он не только от нас не прячется, но, наоборот, втягивает в более близкое знакомство. Чья здесь игра? Манасевич ли все это для чего-то организовал — для чего неизвестно?» (там же, с.238). Это было действительно дело рук еврея Манасевича, только для одного — чтобы литераторы и журналисты засвидетельствовали, что своими собственными глазами лицезрели «живого Гришку» — пьяного, распутного хлыста. «Все мои знакомые, которым я рассказывала о состоявшейся встрече, высказывали какой-то совершенно необычайный интерес. Расспрашивали о каждом слове старца, просили подробно описать его внешность, и, главное, «нельзя ли тоже туда попасть?» — свидетельствовала, как и было задумано Манасевичем, Тэффи (там же).
Устроитель «распутинских» спектаклей еврей Манасевич-Мануйлов — профессиональный мошенник. Задолго до эпопеи с двойником Распутина он, широко афишируя свои связи с высшими кругами, за солидный куш предлагал услуги по протекции разных дел — от разрешения на открытие парикмахерской до ходатайства за заключенного под стражу и назначения на государственную должность. Он демонстрировал молниеносное разрешение просьб, на глазах просителей связываясь по телефону то с министром внутренних дел, то с самим Председателем правительства, получая от них телефонные заверения в скором решении вопросов. На самом деле телефонные переговоры афериста были примитивной имитацией. Выудив у простаков гонорар за свои ходатайства, Манасевич всячески избегал дальнейших встреч с прежними просителями, принимая череду новых. Подобные мошенничества оставались, впрочем, совершенно безнаказными, так как просители не имели свидетелей обмана, чаще всего ходатайствовали у Манасевича по незаконным делам и не стремились потому выдвигать против него официальные обвинения.
Но когда Манасевич включился в аферу с двойником, он стал получать от мошенничеств двойную выгоду. И его аферы часто удавались благодаря магическому действию имени Царского Друга, и наветы в связи с этим на Распутина усиливались, за что Манасевич, безусловно, получал вознаграждение от заинтересованных лиц. Причем безнаказность была и здесь гарантирована Манасевичу. Ведь в «спектаклях», описанных Тэффи, не было ни одного противозаконного деяния. Двойник никому не представлялся как Григорий Ефимович Распутин, просто созванных гостей загодя предупреждали, что это он самый и есть. Двойник чаще всего не говорил ничего дурного о Царской Семье, но то, что он говорил о своей близости к Ней, позорило Государя и Государыню просто потому, что такой нечестивый мерзавец был вхож к Царю. И потому, случись полиции нагрянуть на подобную вечеринку и проверить документы у «Гришки», он бы невинно протянул им свой паспорт со своим собственным именем и избежал бы какой-либо ответственности за «спектакль». Безнаказность делала подобные выходки все более частыми и наглыми. История разгула двойника в московском ресторане «Яр» — убедительное тому подтверждение.
26 марта 1915 года Григорий Ефимович приехал и в тот же день уехал из Москвы. Но вот донесение полковника Мартынова, что «по сведениям пристава 2 уч. Сущевской части г. Москвы полковника Семенова», Распутин 26 марта около 11 часов вечера посетил ресторан «Яр» с вдовой Анисьей Решетниковой, журналистом Николаем Соедовым и неустановленной молодой женщиной. Потом к ним присоединился редактор-издатель газеты «Новости сезона» Семен Лазаревич Кугульский. Компания пила вино, расходившийся «Распутин» плясал русскую, вытворял непристойности, хвастался своей властью над «старухой» (так этот человек именовал Царицу). В 2 часа ночи компания разъехалась. Мартынов прилагает записку «Распутина», отобранную полицией у певицы ресторанного хора. Каракули внешне похожи на распутинские, но почерк не его: «Красота твоя выше гор. Григорий». Обратите внимание на содержание записки. Она прямо перекликается с тем, что двойник Распутина написал для любопытной Тэффи: «Прекрасны и высоки горы. Но любовь моя выше и прекраснее их». Совпадение вряд ли можно назвать случайным, оно — свидетельство того, что и в ресторанном кутеже, и на встрече с литераторами роль Распутина исполнял один и тот же человек, очень похожий на Старца. Записка была единственным «документом» в деле о кутеже в «Яре». Никаких свидетелей и никаких участников «оргии». Поэтому Императрица совершенно справедливо писала Государю: «Его (Григория Распутина) достаточно оклеветали. Как будто не могли призвать полицию немедленно и схватить Его на месте преступления» (Николай II в секретной переписке // Олег Платонов. Терновый венец России. — М., 1996).
Понятно, что в московском ресторане «Яр» гулял двойник Распутина с подставной компанией, и все разыгрывалось по обыкновению: пьянство, приставания к дамам, упоминания о Царской Семье, хлыстовская пляска. И если бы полиция вмешалась, открылось бы, что Распутин — ненастоящий, и Анисья Решетникова, благочестивая купеческая вдова 76-ти лет, никогда не была в ресторане. А вот газетчик Семен Лазаревич Кугульский был личностью подлинной и скорее всего являлся антрепренером «оргии». Это он постарался, чтобы дело о кутеже в «Яре» попало в печать еще до расследования и обросло непристойными подробностями. Вслед за этим Государственная дума подготовила запрос о событиях в ресторане «Яр», потом не дала ему хода, намеренно распространяя вымысел, что Думе запрещено делать этот запрос, так как Царская Семья «боится правды». И пошла-поехала злословить досужая чернь: пьяный, развратный мужик — любимец Царской Семьи!
Вот так, обдуманно и нагло, ввели в общество двойника Григория Ефимовича Распутина. И хотя поступки двойника, его слова, записки, сама внешность — длинный мясистый нос, жидкая бороденка, беспокойные, бегающие глаза — весьма отличались от благообразного облика Григория Ефимовича, но двойник настойчиво выдавался и, главное, охотно принимался за молитвенника и друга Царской Семьи.
Остановимся на так называемых «записках» Распутина, немало послуживших фальсификации его личности. Перед нами два письма в газету «Русское слово», адресованные, как гласит корявая надпись на конверте «Прапаведнику прыткаму Григорію Спиридоновичу Петрову и Ледахтору Руцкаго Слова отъ Гришатки Распутина изъ села Пакров-скаго изъ Тобольской губернии» (РГБ, фонд 251, 25, 61).
В описях эти письма значатся как подлинные, принадлежащие руке Григория Ефимовича. Однако при первом же внимательном чтении два важнейших обстоятельства заставляют сразу усомниться в их подлинности. Во-первых, автор писем, хотя и стилизует свой почерк под неумелые каракули малограмотного крестьянина, и, подделывая почерк под простонародный, старается писать буквы не ровно в строку, а прыгающими невпопад, с нажимом, специально кривит мачты букв, петли у букв рисует неокруглыми, буквы не имеют наклона вправо, как это бывает у скорописных грамотных почерков, одним словом, фальсификатор демонстрирует непривычку руки к письму, но в этой стилизации под «мужичка» весьма умело выписаны каллиграфические ж, х, ъ. Такому их начертанию без гимназических уроков чистописания не выучиться.
Порой автор подделки нечаянно сбивается на свой обычный почерк, и тогда мы видим в письмах уверенную руку интеллигента, привычного к письменной работе. У букв в словах появляется сильный наклон вправо, они обретают округлость форм, петли у д, у становятся удлиненно-округлыми, слова записаны ровно в линию, без прыгающих букв. Особенно профессионально выписаны буквы ъ, т, и, н, те, что формируют основу скорописи. Если сопоставить эти письма с документами, доподлинно принадлежащими руке Григория Ефимовича, то даже беглый обзор особенностей почерка самого Распутина показывает его абсолютное несходство с фальшивками. Подлинный почерк Распутина хотя и неровный, с ученическим нажимом, буквы пишутся не слитно, но начертания в нем весьма уверенные, вариантов написания одной и той же буквы практически не встречается.
Второе обстоятельство, позволяющее нам утверждать, что письма написаны не рукою Григория Распутина, — это исправления букв по всему тексту, с тем чтобы ухудшить почерк и сделать письма «малограмотными». Фальсификатор перерисовывает буквы в словах усяко, наковырялъ, ведь. В грамотно написанные слова он вставляет ошибки — ходить — хадить, ругаться — ругатца, отправимся — отпра-вимсе. В старании изобразить нечто очень «народное» автор подложных писем даже придумывает несуществующее слово — естимъ.
