Александр Ермаков. - Вермахт против евреев. Война на уничтожение
Офицеры второй группы, сражавшиеся на фронтах Первой мировой войны, разделяли социал-дарвинистские представления нацистов о борьбе как форме бытия, о принципах отбора в жизни отдельного человека и государства. Это сближало их с руководителями НСДАП, которые в минувшей войне также были фронтовыми офицерами. Военное поражение Германской империи в 1918 году и Ноябрьская революция разрушили их мир и объяснялись ими как результат распада тыла, как следствие нанесенного «еврейско-большевистскими разрушителями» удара кинжалом в спину немецкого народа. Тот же Хейнрици 15 октября 1918 года писал о боязни революции по российскому образцу и жаловался, что «за несколько дней, в течение которых мы сражались, ни о чем не зная и не ведая, все наше старое отечество рухнуло. Что это даст? Теперь нами правит клика евреев и социалистов, людей, для которых Интернационал превыше всего».[403]
Одним из мотивов неприятия геноцида евреев было просто добросовестное отношение воинских начальников к выполнению своих обязанностей, к поддержанию элементарного порядка на оккупированной территории, как в случае первого офицера генерального штаба в 454-й охранной дивизии, который в сентябре 1941 года распространил «Памятку о неотложных задачах полевых комендатур», в одном из пунктов которой значилось: «Препятствовать всеми средствами линчеванию евреев и другим актам террора (пожалуй, в первую очередь со стороны украинцев и охотно используемой опергруппами украинской милиции). Вермахт не потерпит замены одного террора другим».[404]
Молодые офицеры пытались отомстить «красному отребью» в добровольческих корпусах и организовать путчи против «Системы». Их старшие коллеги, оставшиеся в рейхсвере, готовили военную ревизию Версаля. Во время Восточного похода они были командующими или штабными офицерами. Получив задачу «обеспечения безопасности и умиротворения» оккупированных областей в тылу, эти офицеры отбросили сословные и идеологические оговорки в отношении национал-социализма. «Еврей и партизан взяли на себя роль спартаковцев, во всех их вероломных метаморфозах. Гетто, созданные генералами, все больше и больше казались им рассадниками конспирации и восстаний: бежавший от резни еврей переносил яд разрушения в русские деревни, следовательно, каждая женщина на рынке, каждый крестьянин с повозкой были не только потенциальными партизанами, но и разносчиками инфекции», — пишет Ханнес Геер.[405]
Немецкий историк Ганс Генрих Вильгельм доказал, что с 1943 года у нацистской верхушки укрепилось убеждение в том, что, уничтожая евреев, национал-социалисты устраняют последний очаг внутреннего беспокойства. Очевидно, в этом же были убеждены и высшие офицеры вермахта. 26 мая 1944 года они приветствовали бурными продолжительными аплодисментами речь Гитлера в Платтерхофе, в которой фюрер похвалялся тем, что «безжалостно вытеснил» евреев из самой Германии: «Удалив евреев, я в зародыше устранил возможность появления какого-либо революционного ядра в Германии. Конечно, мне могут сказать: «Нельзя ли было решить все это проще или не проще, а более гуманно?» Господа офицеры, мы сражаемся не на жизнь, а на смерть. Если в этой борьбе победят наши противники, немецкий народ будет искоренен. Большевики уничтожат миллионы и миллионы наших интеллектуалов. А тех, кто не умрет от выстрела в затылок, вывезут. Дети высших слоев пропадут и будут устранены. Все эти зверства будут организованы евреями».[406]
Наконец, предпосылкой жестокости, сформировавшейся задолго до войны, была традиция пренебрежения нормами международного права, характерная как для немецкого гражданского общества, так и для военных. В издании приказов, грубо попиравших международно-правовые нормы, были признаны виновными генералы Кейтель, Йодль, фон Браухич, Гальдер, фон Рейхенау, Гот, фон Рундштедт, Буш, фон Манштейн и другие. Говоря словами немецкого историка Вольфрама Ветте, «в войне против Советского Союза в 1941 году склонность немецких военных отдавать приоритет так называемой «необходимости войны» перед международным правом и расовая идеология национал-социализма соединились в фатальную смесь, которая способствовала безграничному насилию».
Третья группа — офицеры 1901–1913 гг. рождения — занимали в вермахте средние командные должности. Немецкий историк Бернгард Крёнер называет две причины их преданности нацистскому режиму: во-первых, они были обязаны своей «блицкарьерой» в армии проведенному Гитлером вооружению, во-вторых, их объединяла с национал-социализмом вера в такие категории, как власть, жестокость, народ, государство, народное сообщество. Они были сторонниками учения о борьбе рас и поэтому служили нацизму не за страх, а за совесть. Наконец, самые молодые офицеры — 1914–1927 гг. рождения — оказались в армии только с началом Второй мировой войны, они испытывали нараставшее психологическое и физическое напряжение военных действий, располагали весьма ограниченной информацией о военном и политическом положении, были воспитаны уже в период нацистского господства. Образцом для них являлись фронтовые командиры Первой мировой войны. Молодые офицеры вермахта полностью разделяли национал-социалистическое видение мира: на основе своего опыта Первой мировой войны и послевоенного времени они симпатизировали социал-дарвинистским представлениям о борьбе и жизненном пространстве, о сохранении более сильных в расовом отношении, были сторонниками народного сообщества и харизматического вождя.[407]
Именно офицеры этой группы демонстрировали полную поддержку антисемитских мероприятий оккупационных властей не по прагматическим, а по идеологическим мотивам. Например, в конце февраля 1942 года лейтенант одной из артиллерийских частей писал домой, что нынешняя война в корне отличается от войн прошлого, когда «кавалеры» вели сражения за некие территории. Для немцев «речь идет о приобретении Европы… о мировом еврейском влиянии, которое противопоставляет нашему решению еврейского вопроса уничтожение немецкого народа». Это придает нынешней войне характер религиозной войны, войны за веру, результатом которой будет не компромисс, а «только полное уничтожение». А несколько месяцев спустя капитан другой артиллерийской части, находившейся во Франции, удивлялся «непросвещенности» французов, которые не стесняются общаться с евреями, носящими желтую звезду. Он выражал надежду на то, что «однажды Франция прозреет».[408]
Другой офицер, капитан медицинской службы, писал в июне 1941 года из Польши, что «множество евреев, которые носят нарукавные повязки, копошатся в грязи вокруг… По лицам их можно безошибочно узнать и без нарукавных повязок». Несколько иные наблюдения сделал в это же время лейтенант 714-й пехотной дивизии в Банате. Однако и здесь преобладает полное одобрение оккупационной политики, пренебрежение нормами морали и международного права: «Иногда евреи могут вызвать жалость. Они еще суетятся здесь во множестве. Удивительно, что я до сих пор не встретил ни одного еврея по расе. Внешне их здесь нельзя отличить от арийцев. В деревнях этот сброд привлекается к земляным работам. По утрам этот балласт должен вставать в строй и в один голос твердить изречение: «Мы не имеем никакого понятия о могуществе и силе Германии!» Как полагается, не правда ли? Мы еще воспитаем в этой банде дисциплину… Впрочем, мы пользуемся авторитетом и любимы всеми, будь то немцы, венгры, сербы или румыны». Капитан одной из охранных дивизий, расположенных в Польше, рассказывал в июле 1941 года в письме домой, что город «кишит евреями». Евреи не только ремонтируют воинские автомобили, но и заняты ремонтом его квартиры. При этом он не стеснялся упоминать о том, что был готов применить к ним оружие и считал этих людей «злой помесью, грязной и бесцеремонной, как кошачье дерьмо».[409]
В это же время один немецкий лейтенант удивлялся, что в Венгрии «вокруг нас, немцев», «крутится» множество евреев. Называя их сбродом, он убежденно воспроизводил стереотипы нацистской пропаганды: «А в Венгрии (дела обстоят) совершенно наоборот.
Здесь этот народ в известной мере все еще является представителем нации. Они задают тон, потому что у них все деньги. Хотя создали два закона, подобные Нюрнбергским, но все это еще не приносит никакой пользы. Это показалось мне чуждым вчера, когда я в плавательном бассейне обнаружил многих этих еврейских дельцов. Но и Венгрия однажды будет освобождена от них. Как говорят в народе, невестка Хорти — еврейка». А инженер миссии германских сухопутных войск в Румынии, тоже удивлявшийся, что евреи чувствуют себя в этой стране довольно свободно, предлагал научить румын правильно обращаться с евреями, способными «на всякое свинство».[410]
