Сергей Переслегин - Самоучитель игры на мировой шахматной доске
Как способ преодоления кризиса аналитичности стратегия риска приводит к идеальному результату с точки зрения этики войны[133]. Однако полководец, принимая решение о рискованной операции, должен помнить о том, что он ставит на кон не только судьбу своей страны — эту ставку он делает постоянно, — но и свое имя. То есть стратегия риска это и стратегия ответственности.
Мольтке-старший так говорит об обязанности ответственного командира принимать рискованные решения [Мольтке, 1938]:
«Командующий армией в своих действиях, успех которых никогда не обеспечен, так же как и государственный деятель, руководящий политикой, не должен бояться судебной ответственности. Он несет совсем иную ответственность перед богом и своей совестью за жизнь многих тысяч людей и за благо государства. Он теряет нечто большее, чем свободу и состояние» (стр. 15).
Итак, платой за огромную эффективность рискованных операций является ответственность командира[134]. Она порождает прежде всего неуверенность в принятых решениях. Между тем технически рискованная операция существенно труднее обычной аналитической. Как отмечалось ранее, обратившись к стратегии риска, необходимо приложить максимум усилий для достижения нужного исхода. В отличие от аналитической стратегии, в которой наблюдается эффект саморегуляции (по крайней мере в фазе нарастания), в рискованной операции динамический гомеостаз панацеей не является. От начала такой операции до ее последнего дня основным ресурсом, модифицирующим вероятности, поддерживающим оперативную устойчивость и извлекающим из дружественной Вселенной спасительные и грозные чудеса, служит психика ответственного командира.
Показатель риска не снижается даже после преодоления операцией первой критической точки. От первого до последнего дня исход рискованной операции остается неопределенным. Иными словами, пока не достигнута победа, такая операция должна считаться проигранной и государственную политику следует строить в предвидении этого поражения.
Важно понять, что «конец игры», как правило, носит не военно-технический, а психологический характер. Стратегия риска в сущности является «стратегией блефа»: лучший способ правильно разыграть некорректный мизер — вынудить партнеров бросить карты на стол, так как «очевидно, что он не ловится». Противник должен внутренне признать неизбежность капитуляции гораздо раньше, чем она будет подписана.
В этом плане психологическое содержание в военном искусстве гораздо шире, нежели в шахматах. Рискованная операция значительно дальше выводит позицию за границы равновесия, нежели даже некорректные атаки М. Таля, не говоря уже о строгих позиционных комбинациях А. Алехина [Алехин, 1989]. Но — и в шахматах, и в войне — стратегия риска может быть построена только на здоровой позиционной основе. Иными словами, неаналитическая теория операций есть развитие аналитической, но отнюдь не нигилистическое отрицание ее.
Стратегия риска, решая основное аналитическое противоречие, порождает целый ряд технических проблем. Вот небольшой перечень: увеличение ответственности командира, усложнение задач подчиненных командиров, наконец, усиление трения[135]. Собственно, всякая операция порождает трение Клаузевица, однако лишь в рискованной операции оно легко может привести к катастрофе.
Вообще-то, это умеренная плата за преодоление кризиса аналитичности. Фактически речь идет лишь о том, что несколько ответственных командиров и штабистов должны качественно работать. По сравнению, скажем, с доктриной Дуэ, разрушающей жизни миллионов мирных граждан, цена очень невелика.
Более существенна, пожалуй, другая проблема. Стратегия есть наука об оптимизации вероятностей. Но статистически стратегия риска всегда неоптимальна (смотри пример с шахматами — 40 процентов против 49). Но в таком случае и в одной-единственной операции, где статистические показатели не имеют смысла, этот прирост риска должен как-то проявляться. И он проявляется — на очень высоком цивилизационном уровне. Рискованные операции, даже завершившиеся успешно, реализуют менее вероятные состояния исторического континуума, нежели аналитические. Это означает, что мир, возникший как следствие успешно проведенной в жизнь стратегии риска, обладает дополнительной структурной неустойчивостью: он не стабилен по отношению к процессам, переводящим его в более термодинамически (статистически) выгодное основное состояние. Об этом явлении А. Азимов говорил как об эффекте нивелирования изменения Реальности.
В аналитических операциях задачей штабного звена является уменьшение показателя риска. В неаналитической стратегии речь должна идти о минимизации прироста этого показателя. То есть в некотором смысле неаналитическую стратегию можно рассматривать как метастратегию: стратегию в пространстве стратегий. А это означает, что ее гомоморфной моделью будут не равновесные термодинамические процессы, а самоорганизующиеся (автокаталитические) петли, порождаемые метаоператорами[136].
Выше мы отметили такую особенность рискованных операций, как усиление роли ответственного командира (в широком смысле — вообще личностного начала в стратегии). Немецкий стиль, аналитический со времен Мольтке, усиливал штабное звено. Здесь же максимум нагрузки лежит на командном звене. И все-таки рискованные операции (хотя, на наш взгляд, и недостаточно рискованные) стали отличительной чертой именно немецкой стратегии. План Шлиффена (в авторской версии) с его эхо-вариантом, предложенным Э. фон Манштейном, — лишь один из примеров. Военная наука, доведенная до абсолюта в немецкой школе, породила два противоположных полюса — сверханалитичную штабную работу и хаотичную стратегию риска.
Конечно, неаналитическая стратегия не является прерогативой только немцев. Ямамото и О'Коннор также сознательно стремились к повышению показателя риска в своих операциях. С практической точки зрения их пример показывает, что стратегия риска для своего воплощения в жизнь нуждается прежде всего в подготовленных командирах младшего звена, затем — в штабных работниках высокого уровня.
В конце концов, всякая операция имеет целью бой, и именно этот бой определит ее исход. Но если результат боя в аналитической операции предсказуем, то в рискованной операции — нет[137]. Возникает не вполне обычная ситуация, когда вся кампания может провалиться из-за недостаточно подготовленных (например, в психологическом отношении) полевых командиров.
Итак, стратегия риска — это прежде всего, человеческий фактор: смогут ли ответственные командиры силой своей личности удержать операцию на узкой грани, отделяющей их сторону от катастрофы? Затем — штабная работа: человечество открыло только один метод управления случайностями в войне — штаб. И наконец, время, темпы операций.
Аналитическая операция в основе своей геометрична. Ее основу составляет учение о позиции, о геометродинамике местности. Рискованная операция — это всегда конкретная темповая «игра», в которой позиционные факторы — навсегда или на время — теряют самодовлеющее значение. Связано это как с необходимостью уменьшить число лишних «паразитных» рисков, так и с тем простым фактом, что рискованная операция дает равные шансы на выигрыш обеим сторонам. Угадай французы 13-го числа, во время переправы Гудериана через Маас, замысел Манштейна, и вся немецкая подвижная группировка оказывается окруженной и затем разгромленной. Сумей американцы в декабре 1941 года принять правильное решение, и соединение Нагумо было бы уничтожено во время атаки Перл-Харбора: слишком малые силы были оставлены для обороны.
Значит, очень важно, чтобы противник в ответ на рискованную операцию стал действовать не «правильно», а «естественно». По уставу. Мы уже отмечали, что это возможно только в случае перегрузки штаба противника оперативной информацией, что подразумевает, в частности, огромную скорость операции.
В неаналитических операциях крайне важно знать противника. Здесь вновь работает «личностный фактор»: стратегия риска критична к индивидуальным особенностям командиров не только своей, но и противостоящей стороны.
«Поэтому и говорится: если знаешь его и себя, сражайся хоть сто раз — опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, то один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение» (Сунь-цзы).
ПРИМЕРНЫЕ ПАРТИИ (12)
Исламская республика Пакистан, как это известно из школьного курса географии, имеет общую сухопутную границу с четырьмя государствами: Индией, Китаем, Афганистаном и Ираном. Ни одно из них не является союзником Пакистана: напротив, у каждого из них есть свои основания выступить (при тех или иных обстоятельствах) против него.
