Михаил Антонов - Капитализму в России не бывать!
В 1929 году в академии было засилье сторонников Бухарина, и Хрущёв, надо думать, поначалу был вынужден примкнуть к ним, хотя это его биографами и скрывается. Иначе он просто не смог бы войти в актив парторганизации (а его там избрали членом ревизионной комиссии). Хотя Сталин уже начинал борьбу с Бухариным, но она шла «наверху», в Политбюро, а в низовых парторганизациях Бухарин ещё считался одним из двух наиболее авторитетных вождей партии. Хрущёв впоследствии, уже после смерти Сталина, не раз говорил о своих симпатиях к Бухарину и его сторонникам, и больше всего жалел, что за время своего пребывания на вершине власти не довёл до конца их реабилитацию. Замечу сразу, чтобы потом к этому не возвращаться, почему это ему не удалось.
Когда после XX съезда партии началась кампания по реабилитации жертв сталинских репрессий, были признаны невиновными многие ранее осуждённые, дела которых рассматривались «тройками» и другими закрытыми судами. Но Бухарина, Рыкова и их сообщников судили открыто, и на этих судебных процессах присутствовали представители коммунистических партий капиталистических стран. Эти зарубежные коммунисты подтвердили, что подсудимые выглядели очень хорошо, никаких следов пыток или принуждения на них не замечалось, их показания были искренними, признание виновными в преступлениях против Советского строя добровольными, а потому и приговор следует считать справедливым. И представители братских компартий в 50-е годы просили советскую сторону вопроса о реабилитации Бухарина и его сторонников не поднимать. Позднее, когда умерли руководители французской (Торез) и итальянской (Тольятти) компартии, это препятствие для реабилитации отпало, но тут уже подходило к концу время самого Хрущёва. Так что реабилитировать Бухарина и других видных оппозиционеров удалось лишь в конце 80 — начале 90-х годов.
О том, насколько Хрущёву были близки взгляды Бухарина, можно судить по таким его высказываниям уже позднего времени о том, когда рабочему жилось лучше — при царе или при Сталине: «Женился я в 1914 году, в возрасте 20 лет. У меня была хорошая профессия, я имел квартиру, где были гостиная, кухня, спальня, столовая — лучше, чем при Советской власти. Зарабатывал я 40–45 рублей в месяц, когда фунт чёрного хлеба стоил 2 копейки, белого 5 копеек, фунт сала 22 копейки, яйцо — копейку. Хорошие сапоги стоили 6–7 рублей». В своей книге «Воспоминания» (М., 1997) Хрущёв писал: «в 1913 году я лично был обеспечен материально лучше, чем в 1932 году, когда работал вторым секретарём Московского комитета партии… Я не жалуюсь, а просто иллюстрирую, как мы тогда жили» (с.191, 247). Просто странно, почему этот вполне довольный жизнью квалифицированный рабочий вдруг стал борцом за Советскую власть. (Неудовольствие у него вызывало лишь высокомерное обращение заводчиков, особенно иностранных, к рабочим.) А культ сала Хрущёв пронесёт через всю свою жизнь, как личную, так и общественную. Потому-то и близок был ему лозунг Бухарина «Обогащайтесь!», потому-то и выдавал он «теоретические перлы» вроде того, что «коммунизм — это гуляш» или «блины с маслом и сметаной»; «Идеи Маркса, это, конечно, хорошо, но ежели их смазать свиным салом, то будут ещё лучше».
Размежевание Хрущёва с бухаринцами произошло, когда в академии проходили выборы делегатов на партийную конференцию Бауманского района Москвы. Делегатами выбрали твёрдых и грамотных бухаринцев. Хрущёв в их число не попал и страшно этим возмущался. И тут ему позвонил редактор «Правды» Мехлис и попросил приехать в редакцию. Там Мехлис показал ему письмо, в котором критиковалась обстановка в парторганизации академии во главе с бухаринцами. Мехлис спросил, правильно ли письмо. Хрущёв, уже сориентировавшись в обстановке, подтвердил, что дело обстоит именно так. Статья, появившаяся в «Правде», взорвала обстановку в академии. Хрущёв стал секретарём парторганизации, выборы делегатов на районную конференцию были признаны недействительными, на конференцию были выбраны сторонники Сталина.
Но в душе Хрущёв оставался последователем Бухарина до конца жизни. Это не помешало ему активно работать в комиссии ЦК по расследованию вражеской деятельности Бухарина.
Но в то время ещё оставалась актуальной задача разгрома троцкизма. Как писал Серго Берия, Хрущев, став секретарём парторганизации академии, вступил в яростную борьбу с троцкизмом, способствуя тому, что почти все преподаватели академии были арестованы.
Всё ближе к Сталину.
В академии тогда училась Светлана Аллилуева, жена Сталина. Вела она себя очень скромно, так что далеко не все знали, какой высокий пост занимает её муж. Она была партгрупоргом и часто по текущим вопросам партийной жизни приходила советоваться к Хрущёву. Дома она рассказывала Сталину о делах в академии, о руководителях парторганизации. И вскоре Хрущёв стал бывать на домашних обедах у Сталина и был очарован предупредительностью и заботливостью хозяина.
Видимо, по этой причине Хрущёв скоро стал первым секретарём Бауманского, затем более престижного Краснопресненского райкома партии, в 1934 году был избран в члены ЦК, а в 1935 году возглавил парторганизацию Москвы и области (а Московская область тогда была много больше нынешней, она включала теперешние Тверскую, Тульскую, Рязанскую и Калужскую области). Тут уже ему было не до учёбы (а из Донбасса он рвался в Москву, мотивируя это именно желанием учиться), перед ним открылась перспектива сногсшибательной карьеры.
Председателем Моссовета в это время был Булганин, и Сталин нередко приглашал на обеды к себе обоих «отцов города». Замечу кстати, что в своих воспоминаниях об этом периоде своей работы Хрущёв в качестве самого яркого эпизода называет поручение Сталина, который посетовал на то, что в столице, по сигналам с мест, нет общественных туалетов. Хрущёв удивился тому, что вождь, проявляя заботу о людях, думает даже о таких мелочах, и с усердием выполнил это ответственное поручение.
Проводник репрессий в Москве.
До Великой Отечественной войны в стране была еще другая война, внутренняя: «ежовщина». И тогда как вредители ранга и размаха поменьше постарались затаиться и выждать, Хрущев и здесь нашел себя.
Ещё до начала массовых репрессий Хрущёв блестяще провёл операцию по избавлению Москвы от нежелательных элементов. В самый пик массовых репрессий, основательно почистивших парторганизации столицы и области, Хрущев оставался первым секретарём МК и МГК ВКП(б). В то время как другие высокие партийные руководители порой заступались за некоторых арестованных по подозрению как «враги народа», Хрущёв в таких делах замечен не был, даже тогда, когда по поручению Сталина посещал тюрьмы, чтобы контролировать правильность действий НКВД. Напротив, он всегда стремился перевыполнить задания по выкорчёвыванию врагов народа. Ещё в январе 1936 года он заявлял: «Арестовано только 308 человек, для Московской организации это мало».
За время его пребывания во главе Московской парторганизации во всех районах области прошли показательные процессы над врагами народа, заканчивавшиеся приговором обвиняемых к высшей мере наказания. А мясорубка в парторганизациях Москвы и области была страшная.
Приведу ещё одно место из воспоминаний Серго Берия: «Возглавив Московский комитет, Хрущёв сразу включился в борьбу Бухарина против троцкизма. Все руководители соответствующего уровня были арестованы. НКВД не мог арестовать ни одного партийного чиновника, не имея на то санкции высших инстанций, в том числе и первого секретаря МК. Серов, назначенный моим отцом на пост наркома внутренних дел Украины, до Великой Отечественной войны рассказывал мне о роли, какую сыграл Хрущёв в репрессиях. В аппарате Ежова работал один чиновник, который занимался составлением личных досье, предназначенных для Никиты Хрущёва».
Вину за репрессии в Москве Хрущёв свалил на Сталина.
Уже в то время в Хрущеве поражало такое качество, как дерзость, умение использовать в своих целях любые обстоятельства. Бывший председатель Моссовета Пронин вспоминает: «Хрущев санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нем из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущева. Хрущев, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии. Мы, тогда молодые работники, удивлялись: как же нас Хрущев воспитывает насчет бдительности, если все его окружение оказалось врагами народа? Он же один только остался в МК целым». («Военно-исторический журнал», 1991 № 10). А те, кто работал тогда «в органах», наверное, не удивились бы. Они-то помнят, как Хрущев (только что подчистую вырубивший Садовое кольцо) ежедневно звонил им и спрашивал, как идут поиски врагов народа. «Москва — столица, — по-отечески напоминал Никита Сергеевич, — ей негоже отставать от Калуги или от Рязани…» (К.Столяров, «Голгофа»).
