Наталия Нарочницкая - Сосредоточение России. Битва за русский мир
Без ложной скромности могу сказать, что, как мне кажется, нам удалось создать настоящую европейскую неправительственную организацию.
Григорьев: – Институт имеет статус европейской организации, то есть он зарегистрирован?
Нарочницкая: – Он зарегистрирован как некоммерческая организация во Франции – по французскому закону от 1901 года. У нас маленький, компактный, постоянный персонал. Два человека в Париже, директор по общим вопросам и директор по исследовательским, то есть по содержательным программам – Джон Локленд. Это, кстати, очень удивило всех там, потому что были скептические разговоры о том, что вот какая-то кремлевская структура, в которой, наверняка, будут работать отставные полковники или пенсионеры-советники МИД.
И вдруг моим вторым главным человеком становится известный британский журналист Джон Локленд, вообще не разведчик, в свое время преподававший в Оксфорде. Я познакомилась с ним под бомбами в Белграде. Он печатался в The Times, кстати, был единственным британским журналистом, который в газете The Guardian во время Беслана стыдил Запад за то, что они называют убийц «повстанцами». Я поддерживала с ним отношения с 1999 года и пригласила его, и он с радостью согласился, переехал с семьей. Он британец, гражданин ЕС.
В наших семинарах, программах всегда участвуют отнюдь не только российские консультанты или выступающие, но обязательно европейцы, конечно, прежде всего французы. Но на каждый семинар мы приглашаем какого-нибудь юриста, профессора какого– нибудь университета из Бельгии.
Григорьев: – Какие темы вы обсуждаете на семинарах? Как они проходят?
Нарочницкая: – Каждый месяц-полтора мы проводим круглый стол или семинар по очень важным темам. Например, в декабре у нас был круглый стол с участием бывшего министра иностранных дел Франции Ролана Дюма по Ливии. Мы обсуждали международно-правовые следствия того, что Запад сделал с Ливией, какое значение это имеет для мирового сообщества, для международного права, для понятия «суверенитет». Выступали два немецких юриста из очень серьезных университетов. Кстати, подробности будут скоро вывешены на нашем сайте.
Григорьев: – Кстати, чтобы не уходить от этой темы, может быть, расскажете, как французский истеблишмент, вообще гражданское общество Франции воспринимает прошедшую в Ливии кампанию, смену режима и, конечно, роль самой Франции?
Нарочницкая: – Конечно, есть люди, которые относились к этому неодобрительно. Но я считаю, что мне имеет смысл работать именно с респектабельной частью истеблишмента, которая так или иначе участвует в принятии решений, я бы сказала, выражает некую озабоченность.
Многие не то чтобы осуждают, но считают, что это было очень непродуманно и чревато в будущем негативными последствиями для Европы, для Франции. Многие понимают, что в основном это все-таки Америка как самое сильное государство, хотя все считают, что неизбежно она постепенно превратится просто в один из сильных центров, что дивиденды достанутся ей.
Некоторые, в том числе и наши эксперты, считают, что старушка Европа, которая сейчас в кризисе, может быть, за счет того, что нефть будет под контролем, хоть как-то поправит свои дела. Это не факт, потому что кризис – системный. И проблема в другом – в страшном количестве беженцев после этих арабских революций. И, конечно, на Италию и Францию страшно обрушилось это либеральное доктринерство Евросоюза, которое не позволяет защитить свои границы. Конечно, это все тоже создает огромные проблемы. И французы откровенно возражают против этого.
Григорьев: – А каково мнение бывшего министра иностранных дел Франции Ролана Дюма?
Нарочницкая: – Он относится к этому сугубо отрицательно. Я так понимаю, несмотря на то, что это очаровательный старик, ему почти 90 лет, после семинара он даже попросил, чтобы мы его завезли в штаб Олланда, он принимает активное участие в предвыборной кампании. Я так поняла, что у социалистов несколько иное представление по этому вопросу. Хотя, может быть, оно лишь предвыборное.
Но он рассказывал нам такие подробности, например, что в его бытность министром у Миттерана Соединенные Штаты уже осуществляли нажим на Францию и даже прямым текстом предлагали еще тогда совершить какие-то военные действия в отношении Ливии и уничтожить Каддафи.
Григорьев: – Как он считает, какой была роль США в этой ливийской кампании? С его точки зрения, Соединенные Штаты как-то подталкивали или, наоборот, останавливали Францию?
Нарочницкая: – Да, по его мнению, Соединенные Штаты все-таки стоят за этим, он об этом открыто говорил. И он (а это определенный авторитет) лично говорил, что это, конечно, грубое нарушение международного права, и последствия не преминут не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра аукнуться мировому сообществу.
Очень разные мнения в истеблишменте и по размещению американской ПРО. Что еще появилось нового в деятельности нашей НПО – это то, что нас стали приглашать очень серьезные партнеры в качестве партнера для организации неправительственных мероприятий, также стали приглашать выступать.
Например, при Национальной ассамблее я выступала в большом политическом клубе об отношениях России и Европы, как преломлялись они в сознании европейцев и русских. Это было год назад. А вот сейчас в Сенатском клубе была форма встречи, когда накрывается ужин и после этого – речи.
Они очень хорошо понимают, что ядерный статус Франции может полностью обесцениться с размещением американской ПРО в Восточной Европе. А для Франции это одно из средств поддержания роли великой державы. Мотив величия Франции не исчез из сознания, и это совершенно естественно. Более того, часть французского истеблишмента все больше понимает, что в будущем веке, когда сейчас динамизм перемещается в Азию, а рост Китая, Индии как великих держав XXI века не остановить, а арабский мир, хоть его и задерживают какими-то мерами, безусловно, все равно будет консолидироваться, он растет демографически.
Григорьев: – Задерживается – это имеется в виду, что происходит сдержанный конфликт?
Нарочницкая: Конечно. Этот управляемый хаос тормозят.
Григорьев: – Это специально кем-то делается, как вы считаете?
Нарочницкая: – Я, конечно, не буду говорить, что всем за этим стоит заговор Госдепа. Но проблемы возникают. То, куда упасть государству во время революционных пертурбаций, очень во многом зависит от внешнего фактора, особенно сейчас – в информационном обществе. Мне кажется, Соединенные Штаты торопятся, пока они еще самые сильные, а не стали просто одними из сильных.
Это многократное увеличение роли морских путей этого региона, где существуют самые большие запасы легко добываемых и обеспеченных морскими путями углеводородов, этот эллипс, окруженный… Посмотрите, в каких странах либо уже прошли «ботанические» революции, либо их пытаются как-то втянуть в НАТО? Это все Балканы, Северная Африка – это кольцо вокруг Средиземного моря, по которому идут транспортные пути. Это также Азербайджан, который Соединенные Штаты усиленно обхаживают – они удерживаются на неплохой позиции. Это Грузия – просто инструмент вытеснения России как главного военно-морского субъекта в Черном море.
Здесь очень смешались традиционные геополитические устремления с XIX века с современными, связанными с контролем над энергоресурсами, экономическими, геоэкономическими прожектами. Плюс это доктрина, на мой взгляд, немного похожая на троцкистскую – всемирная либеральная революция, которая под руководством Соединенных Штатов должна всех осчастливить. Мессианизм и идеологизация исторического сознания Америки всегда недооценивалась в нашей литературе, а ведь написаны тома о доктрине божественного предназначения, о «нации-искупительнице». Это надо изучать. Здесь не все делается автоматически, только из-за голого экономического расчета – это еще и традиция.
Во Франции, мне кажется, сейчас это понимают. А нас там знают. Я примерно месяца четыре назад приходила с визитом к главному внешнеполитическому советнику Саркози. Он прекрасно знает о нашем институте, это Дамьен Лорас. Элен Каррер д’Анкосс ходит к нам изредка. У нас выступал даже Примаков. Был аншлаг. Тогда, кстати, впервые пришел наш посол, хотя мы не посольство.
Григорьев: – Какое во Франции отношение к революции, к смене режима, которая произошла в Египте, и к тем выборам, которые там идут? Мы понимаем, что Францию многое связывает с Египтом исторически, и для нее Египет – это некая отдельная территория.
