Олег Матвейчев - Уши машут ослом. Сумма политтехнологий
На самом деле, скажу по секрету, не стоит и разбираться со всеми этими многочисленными реальностями. В современном мире, мире имиджей, есть единственная реальность – воля . Поэтому за всеми лозунгами всех партий стоит воля сомкнутых рядов, идущих к победе. За всеми имиджами товаров стоит воля к прибыли.
Насколько воля близка к имиджу и программам? Я вижу прямо-таки «космическое» расстояние между «реальностью воли» и ее имиджами.
Почему я все вижу так, а вы по-другому? А еще кто-то по-третьему и по-десятому? И кто из нас прав? И чья совесть должна быть признана более привилегированной? Чья совесть «объективнее»?
Нет понятия «объективная совесть». Каждый решает сам. Значит, нет и объективного критерия «чистой» и «грязной» рекламы, а потому нельзя непредвзято судить о том, «каково расстояние». Совесть вообще формальная вещь, она состоит в переживании чистого согласия с собой. Но у каждого своя «самость» и значит разное согласие. Разная совесть. Поэтому нет ничего более зыбкого, чем совесть. Нет ничего более ненадежного, чем апелляции к ней. Самая непрочная моралистика держится на апелляции к совести. И если вам хочется быть моралистом, найдите другой, более прочный фундамент. Ибо даже воры и убийцы ссылаются на «совесть». И считают бессовестным весь мир. 90% сидящих в колониях, уверены, что их посадили несправедливо. Их совесть спокойна. И если вы сторонник того, что «совесть — последний судья», то вы сторонник самого жуткого беспредела. Я не видел более совестливых людей, чем отпетые рецидивисты. Я не видел больших морализаторов, чем они.
И, напротив, почти все «интеллигентные» люди (которые по понятиям этих жуликов являются «гнилыми») — большие «подлецы». Всем интересным людям случалось лицемерить, и изворачиваться, и предавать. В противном случае, они не были тем, кто есть — неординарными личностями, а были бы “хорошим парнем и больше ничего”.
Личность, самость всегда постигает себя из своих (а не чужих) возможностей. И осуществляет выбор. Но выбор одной возможности — это всегда не-выбор другой. И этот не-выбор составляет вину, груз прошлого, который несет на себе самость. И чем из более серьезных возможностей человек выбирает (чем более он сам велик), тем больше вины он несет. Вася в магазине выбирает между «Pepsi» и «Coca» и думает, что в этом и есть радость выбора. А президент страны испытывает муки, потому что ему подчас приходиться решать: послать десятки тысяч на смерть, на войну или заключить унизительный мир, за который будут расплачиваться поколения. Что бы он ни выбрал — он будет виноват. Либо перед теми, либо перед другими. Не все готовы взять на себя груз такого рода выборов, поэтому не все — президенты и не все «великие».
Те, кто выдвигается в кандидаты — люди не обычные, не простые. Часто это те, кто прожил достаточно великую жизнь, среди них те, кто сейчас готов нести ответственность и выбирать, а также такие, кто просто дерзает. Все они из той же породы. И значит, у всех у них по определению есть «вина». Не виноват только тот, кто ничего не делает, не решает, не выбирает.
Поэтому работа консультанта — это как работа адвоката. Специфика у нее такая: всегда обязан работать с «виновными», за редким исключением. Но многие кандидаты (неординарные личности) хотят для «простых хороших людей» создать видимость, что они «такие же как они», то есть «просто хорошие». Они поддакивают лживым и серым инстинктам толпы. Лишь очень немногие берут на себя смелость заявить и о своей вине и о своей ответственности. «Да, я не раз делал вещи, которые никто из вас не сделал бы и побоялся бы сделать, я не “умывал рук”». Против таких людей не сработает ни один компромат. Компромат им будет только подыгрывать. Ибо уподобится шакальему вою вокруг льва, оттеняющему его величие. Таким людям не нужен имидж. Они — воплощенные «реальность», истинное бытие, воплощенные воля, ответственность, решимость. В сравнении с сутью их явление, вид вторичны. Поэтому все великие личности похожи по сути и различны на вид. И нет возможности, сравнивая их внешность, высчитать какие-то внешние черты, имидж, делающий их «великими».
Не надо сдерживать никаких процессов, всякий процесс, дойдя до некой точки, станет своей противоположностью. Сдерживать его приход в эту точку — просто дольше длить свои муки. Когда мне говорят, что обманывать народ можно, но в маленьких масштабах, а то народ заметит и сделает какую-нибудь революцию, отменит выборы и проч. я не воспринимаю этот аргумент. Считаю, что нужно доводить обман до конца , а не придерживать на приемлемом уровне. А вот, когда он дойдет до предела – настанет эпоха истины, в которой мне интересно пожить.
Моралисты оказывается не такие уж и моральные. Они просто хотят, чтобы выборы подольше не отменяли. Чтобы можно было тихонечко обманывать народ и иметь свой мелкий доход с этого. Они всю жизнь хотят заниматься выборами и перевыборами. Они думают, что только выборы дадут хлеб. А при любой другой ситуации они пропадут.
А я, наоборот, просто-таки мечтаю о том, чтобы наконец народ и его правители поняли всю глупость нынешнего политического процесса и его норм, часть выборов вообще отменили, а часть существенным образом видоизменили. Исполнительная власть не должна выбираться. Ее дело — профессиональная, компетентная работа. А народ, который по определению некомпетентен (у каждого свои дела и он просто не обязан быть специалистом по госуправлению), не может выбрать профессионала. Выбираться должна только представительная власть. Но совсем не так, как у нас. Перед тем, как быть избранным, тот или иной человек должен еще заслужить право называться «представителем». Но представитель — это всегда представитель чего-то. Не абстрактного «народа», а определенной его части, корпорации, общины. Это может быть профсоюз, клуб, партия, землячество. Но тогда человек должен сделать карьеру внутри этой корпорации. Его все должны знать внутри нее (в таком случае никакой компромат не сработает). До выборов не должны допускаться корпорации, существующие меньше пяти лет, и не просто существующие на бумаге, а активно действующие (иначе их регистрация аннулируется). И никаких глупостей со «сбором подписей». Надо создать систему, при которой «темные лошадки» просто не будут иметь возможности выдвинуться. И проблема компромата пропадет сама собой. Кстати, не нужно изобретать велосипед — во многих странах подобные системы (где-то лучше, где-то хуже) созданы. Мы до этого еще не дозрели.
Мы более демократичны (на самом деле — охлокритичны), чем вся демократическая Европа. Охлократия — разгул выборов, постоянные выборы по всей стране. Страна от них задыхается. Нет стабильности и возможности работать. Все только и думают, что о «следующем сроке». Никаких долгосрочных инвестиций, ничего существенного, только видимость (опять видимость!) работы, лишь бы избрали и переизбрали!
От “видимости”, умения ее создать зависит получение более высокого поста, так как посты достаются через выборы, через голосование народа, который только и может быть подвергнут «очарованию», который живет в плену видимостей. Отдельного, да еще вышестоящего, начальника обмануть труднее (если бы вместо выборов был принцип карьерности). Он вышестоящий, все эти секреты знает, и его не проведешь. А если удалось провести, значит, того заслуживает, значит, зря он «вышестоящий».
Власть всегда текуча. И в какие бы застывшие «законодательные», писанные формы мы бы ни пытались облечь те или иные традиции и модели получения этой власти, модели разрешения конфликтов и проч., власть все равно будет их обходить и просачиваться сквозь щели. Но все-таки хорошо, когда есть запруды и стабильные каналы. То, что происходит сейчас — это водоворот. Это отсутствие в обществе какого-либо скелета.
Что это? Симптом молодости или симптом конца? Разрушение? Ускорение всего и вся (вспомним Горбачева, который дал такой «лозунг»), которое предшествует смерти, и есть сама смерть. (Покой — это движение, возведенное в бесконечность)? Но умирание дает жизнь другому, новое питается останками старого, предшествующего, как упавшее в землю семя питается разлагающимся увядшим плодом материнского растения. Чем будет это новое? Мне хочется поскорее узнать, поэтому я не держусь за то, что есть и «рублю сук».
Есть порода людей, которых Хайдеггер назвал zukunftigen. Их интересует только будущее, а не настоящее во всеми предпосылками, из которых оно выросло. Эти предпосылки и это настоящее они видят насквозь, оно не интересно. Нет проблемы, в которой в которой они бы ни разобрались за несколько часов раздумий. Но и эта игра перестала их забавлять. Они скучают по будущему, скучают по дому. Они чувствуют себя так же, как чувствовал бы себя любой современный человек, забрось его лет на 300 назад. Поначалу можно поражать аборигенов своими знаниями и умениями, пытаться получить власть, можно «просвещать», как Прометей, но в конце концов, захочется домой, обратно, в среду таких же. Но это можно сделать, только ускорив время, быстро доведя до конца все идущие процессы, доведя их до абсурда, до противоположности, а потом и до полного снятия. Многие волей-неволей этим занимаются. Не зная друг о друге, но узнавая при встрече. Они становятся друзьями. Ибо дружба — это не приятное совместное времяпрепровождение и не готовность «пойти в разведку», а общность исторической судьбы, укорененность в общем призвании. Оно состоит в приближении будущего, а никак не в опасениях за настоящее. Я не сижу на том суку, который рублю.
