Стивен Коен - Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России
Москва сможет взять «антикризисный курс» в своей экономической политике, если не будет цепляться за аксиомы МВФ, которые говорят о том, что после мучительных лишений можно внезапно достичь процветания{265}. Она начнет тогда бороться за то, чтобы вновь заработали заводы и фермы, используя при этом некогда стандартные способы преодоления экономической депрессии. То есть, будет оживлять производство путём прямых инвестиций в промышленные и сельскохозяйственные предприятия и направлять деньги в руки потенциальных потребителей для создания внутреннего спроса на производимую продукцию. Частный сектор будет сохранён; как и положено в «смешанной» экономике, его развитие даже будут поощрять, однако при этом вновь обретёт жизнь национализированный сектор, а государство вернёт себе руководящую роль в ходе экономического оздоровления и роста{266}.
Даже если эти необходимые меры когда-то и были на Западе общепринятой практикой, защитники догм политики США и МВФ всё равно восприняли бы их как ересь, прибегни к ним российское правительство в 90-х гг. В той или иной степени список этих мер должен включать: использование дефицитного бюджета для капиталовложений, выплаты долгов по зарплатам и пенсиям, а также другим государственным обязательствам; возобновление субсидий для финансирования оборонной промышленности, образования, науки и сферы социального обеспечения; введение пошлин на импортируемые товары для защиты собственного производителя; усиление контроля над банковской деятельностью с целью прекращения злоупотреблений и утечки капитала; введение регулируемых цен на некоторые товары; а, возможно, и избирательная ренационализация приватизированных предприятий, в особенности в области добычи нефти и газа, лесной промышленности, в производстве стратегических металлов, драгоценных камней и водки.
Ради собственных интересов Соединённые Штаты должны сделать всё возможное, чтобы предоставить финансовую помощь для этой беспрецедентной и судьбоносной попытки восстановить стабильность в ядерной стране, если, конечно, подобная попытка будет предпринята Москвой. Единственным условием должно быть то, что Кремль в дальнейшем воздержится от любых дестабилизирующих действий, таких, как война в Чечне 1999–2000 гг. Оставляя в стороне её финансовые издержки, кампания в Чечне дошла до такой крайности и в военном и в моральном отношении, что привела обе стороны к безрассудным угрозам, связанным с использованием ядерного оружия. В случае повторения подобных событий Москва не должна получать никаких средств от Запада, кроме тех, что уже обещаны для обеспечения ядерной безопасности. Если негативного развития событий не произойдёт, то Запад должен предоставить ту поддержку, какая окажется необходимой.
Многие влиятельные американцы решительно воспротивятся тому, чтобы снова предоставлять российскому правительству финансовую помощь. Некоторые так и говорят: «восстановление их экономики не в наших интересах», хотя эта напоминающая о «холодной войне» близорукость и подвергает серьёзному риску безопасность США и всего мира{267}. Другие скажут, что любые новые деньги тоже будут украдены, хотя баснословное обогащение расхитителей и создателей официально признанных «пирамид» поощрялось политикой МВФ и Вашингтона, и значительная часть средств была расхищена их же собственными протеже и олигархическими креатурами. Новые средства или, по крайней мере, большую их часть можно было бы уберечь, использовав иную политику и сделав выводы из уроков 90-х гг.
Как и прежде, противники предоставления новой финансовой помощи настаивают прежде всего на том, что экономической политике, которая проводилась МВФ, нет альтернативы, а, значит, и новые методы, к которым могут прибегнуть в Москве, всё равно не дадут результатов. Но раз уж поддерживавшаяся США политика потерпела столь явное крушение, то почему бы Москве не попробовать прибегнуть к новой программе, напоминающей американский «новый курс» 30-х гг.? Ядерная Россия не может позволить себе роскоши новой «шоковой» политики, а также дезинтеграции и полного разрушения инфраструктуры, которая и так, при всей своей современности, представляет сегодня руины. До сих пор не было предложено никакой иной возможности. А у предлагаемой политики есть, по крайней мере, то преимущество, что после многих лет безразличия официальной Москвы (и Вашингтона) к «несчастной судьбе» испытывающего лишения русского народа, она может рассчитывать на массовую поддержку. (Отметим, что Путин не раз подчеркивал страшные масштабы обнищания страны и её народа){268}.
Сколько же денег потребуется России, чтобы возродить и стабилизировать экономику, притом что объёмы производства по сравнению с началом 90-х гг. уменьшились наполовину или даже более? Расчёты дают разные цифры в зависимости от того, какая доля технической и иной инфраструктуры была за прошедшее десятилетие безвозвратно утрачена из-за практически полного отсутствия финансирования, что во многих случаях не позволяло даже просто сохранить оборудование. За основу можно взять подсчёты российского экономиста, которого высоко ценят за умеренность и здравый смысл. По его мнению, России потребуется 500 млрд. долларов в течение десятилетия{269}.
50 миллиардов долларов в год — это много или мало? По сравнению с примерно 65 млрд. долларов, которые Запад предоставил с 1992 по 1999 гг. посткоммунистической России в качестве кредитов, это может показаться огромной суммой. Но это и очень мало по сравнению с теми фантастическими суммами, которые в годы «холодной войны» были истрачены Соединёнными Штатами на создание ядерного и иного оружия или с теми 4, 6 трлн. долларов, которые, по оценкам специалистов, будут получены за те же 10 лет в результате превышения доходов американского бюджета над расходами. Невелика эта сумма и с точки зрения интересов безопасности, которые будут обеспечены подобными затратами.
К тому же Соединённым Штатам и не придётся брать на себя большую часть расходов на восстановление экономики России. Нестабильность в России и особенно возможность новых ядерных катастроф на реакторах чернобыльского типа в большей степени затронет богатые страны Западной Европы, Скандинавии, а также Японию. Можно рассчитывать, что, предоставив общее руководство Соединённым Штатам, эти страны возьмут на себя львиную долю необходимых трат. Важно также, что те в Москве, кто защищает политику опоры на собственные силы, не желая увеличивать и без того огромный внешний долг и испытывая сомнения в возможности получить в близком будущем достаточные иностранные инвестиции, полны решимости найти необходимые средства внутри страны. (Частично это будет зависеть от мировых цен на российскую нефть).
Рассчитывая на силы и мощь возрождающегося государства, они предлагают: отобрать у самоназначенных олигархов и коррумпированных директоров их огромную валютную выручку от экспорта российской нефти, газа, леса и другой продукции естественных монополий; восстановить прежние, традиционно большие объёмы прибыли от продажи водки; ограничить, по крайней мере, частично утечку капитала за границу, которая сейчас составляет от 18 до 24 млрд. долларов в год; провести реформу коммерческих банков, чтобы привлечь в народное хозяйство миллиарды хранимых «в чулке» частных сбережений, а также предоставить инфляционные льготы госбюджету, который сейчас составляет менее 5% от уровня десятилетней давности, вместо того, чтобы раздавать их спекулятивным банкам и иностранным инвесторам{270}.
Объём денег, которые российское правительство сможет мобилизовать внутри страны, будет также зависеть от политических факторов. Один из них — желание и решимость самого правительства. Вопреки широко распространённому мнению оно всё ещё обладает достаточной властью, чтобы разделаться с финансовыми олигархами и коррупцией высокопоставленных должностных лиц, пивших народную кровь при Ельцине. С этим тесно связан вопрос о ренационализации прибыльных предприятий, которые были приватизированы противозаконно либо попросту украдены у государства. В дальнейшем государство смогло бы управлять ими само — либо же продать по их действительной стоимости. (В начале и середине 90-х гг. принадлежавшие государству активы стоимостью примерно 200 млрд. долларов, были переданы тесно связанным с властью лицам всего за 7 млрд.){271}.
Учитывая огромные богатства России и то, что Путин назвал государственническим «генетическим кодом» нации, готовое к необходимым решениям руководство в Кремле вероятно сможет найти значительную часть требующихся для восстановления экономики средств внутри страны, но не всю необходимую для этого сумму{272}. (В 2000 г. размеры уклонения от налогов составили, только по 4-м нефтяным кампаниям, 9 млрд. долларов). Если стабилизация ситуации в самой большой ядерной стране мира, действительно, наш высший приоритет, то Запад должен не препятствовать, а поощрять любую попытку Москвы, направленную на мобилизацию средств внутри страны, и дать необходимые заверения, что она получит те средства, которые не сможет собрать сама. Если руководство западных стран захочет, то сможет это сделать, применив широкий набор мер: от предоставления прямой финансовой помощи либо долговременных беспроцентных займов до облегчения непосильного долгового бремени.
