Михаил Делягин - Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить
Даже собственно религиозную экспансию католическая церковь ведет крайне вяло и неэффективно, лишь в отношении еще более пассивных и к тому же во многом дискредитировавших себя конкурентов (каким, например, является Русская православная церковь).
Ислам принципиально отличается от католицизма не только нерастраченной пассионарностью, во многом унаследованной от национально-освободительных движений 50–70-х годов и разочарования, которое они принесли своим народам после их впечатляющих побед. Его ключевое отличие заключается в обусловленной его исторической молодостью неформальной и гибкой сетевой структуре управления с низкой степенью бюрократизации и высокой способностью к адаптации. Наконец, отсутствие догматической окостенелости и разнообразие течений позволяют неофиту выбрать наиболее близкое себе, что также облегчает экспансию.
Исламский фундаментализм имеет не только экономические (поражение целых стран и регионов в глобальной конкуренции), но и демографические причины. В ключевом источнике современной исламской экспансии — Саудовской Аравии — десятки детей каждого арабского шейха также являются шейхами, получают высокое содержание и прекрасное образование, но в рамках традиционного общества не имеют сферы приложения своей энергии. При этом они болезненно переживают деградацию национальной экономики и наглядное ухудшение ее положения относительно США, доминирование которых неуклонно усиливается.
В аналогичном положении оказывается население территорий, страдающих от аграрного перенаселения (в том числе российский Северный Кавказ), а также не обладающих достаточными для участия в международном разделении труда производительными силами.
Население этих районов оказывается горючей массой, к которой надо лишь поднести две спички — вождей (с этой ролью вполне справляются отпрыски обеспеченных арабских семейств, даже не принадлежащие к знати) и деньги.
Финансирование исламской экспансии в конечном счете осуществляется за счет нефтедолларов арабских стран. Это подразумевает не только щедрый и достаточно устойчивый, но вместе с тем и по-коммерчески основанный на результате, то есть достаточно эффективный, характер этого финансирования. Ведь нестабильность, объективно порождаемая исламским фундаментализмом, пугает мировые рынки и оказывает повышательное влияние на цену нефти, что поддерживает доходы инвесторов из богатых стран — экспортеров нефти.
Поэтому именно ислам как наиболее конкурентоспособный участник мировой идеологической борьбы заполнил основную часть идеологического вакуума, возникшего из-за поражения коммунизма.
Он смог дать людям, утратившим перспективы в рамках рыночной парадигмы развития и рыночной идеологии, новую, более справедливую и более человечную по отношению к ним систему ценностей, гарантированно доступных как им самим, так и их потомкам.
Он смог создать новую мировую общность, открытую для всех людей и народов, отверженных миром наживы и капитала, самодовольно и похабно торжествующим на костях голодающих миллиардов. Эта общность создает основу для солидарности и совместной защиты неотъемлемых человеческих, но повсеместно попираемых прав; потенциально она является своего рода профсоюзом отверженных.
Но самое главное, насколько можно судить в настоящее время, заключается в том, что политический ислам действительно создал реальную возможность новой социализации и социальной перспективы, хотя и специфически альтернативной, для энергичных людей, отторгнутых западной цивилизацией (и особенно неразвитыми обществами с их резко сократившимися возможностями для самореализации), а также для значительного слоя людей, нуждающихся в истовом служении высшим ценностям.
Ислам, как некогда коммунизм, дал возможность пассионариям всего мира и всех социальных слоев применить свои силы и найти себя в деле переустройства, в том числе и социального, несправедливо устроенного мира. А так как несправедливость мироустройства с началом глобализации возросла самым наглядным образом и, с другой стороны, мусульманский мир не обладает обюрокраченным Центральным комитетом, способным дискредитировать себя и тем самым все свое дело, его быстрое распространение представляется вполне естественным и закономерным.
Сегодня ислам как активная политическая сила, осуществляющая идеологическую экспансию и влияющая на развитие соответствующих обществ, действует не только в регионах своего традиционного распространения, но и практически во всех развитых обществах. И если в Европе ислам распространяется преимущественно в среде затопивших и буквально смывающих Старый Свет иммигрантов из арабских и африканских стран, то его распространение среди афроамериканской части американского общества, исторически попросту не имевшей мусульманской религиозной традиции, носит выраженный социальный и даже социально-политический характер.
Кроме того, экспансия ислама идет не только вширь, но и, если можно так выразиться, вглубь: в среде самих мусульман стремительно растет доля разнообразных экстремистских течений. Этот процесс особенно заметен в России, деидеологизация которой при очевидной разрушительности имплантированных в нее обрывочных западных ценностей сделала ее легкой добычей исламских миссионеров. Значительная их часть подготовлена под идейным воздействием ваххабитов и ориентирована на вытеснение традиционного «домашнего» ислама, граничащего с простым соблюдением обычаев национальной культуры, агрессивным стремлением к максимальной регламентации жизни мусульман вплоть до вовлечения их в джихад.
Таким образом, как участник глобальной конкуренции ислам представляет собой грозную силу, являясь наряду с Западом и Китаем третьей ключевой силой в развертывающейся в современном мире конкуренции цивилизаций.
В то же время ряд неустранимых слабостей исламской цивилизации обрекает ее хотя не на окончательное поражение в глобальной конкуренции, но, во всяком случае, на сохранение на вторых ролях в гарантированно подчиненном положении.
Главная из слабостей представляется оборотной стороной гибкости (отсутствие организованности и способности не то что реализовывать на практике, но хотя бы даже разрабатывать долгосрочные стратегии). В экономическом и технологическом плане представители исламского мира также демонстрируют удручающе низкий уровень эффективности; за 40 лет относительно дорогой нефти они смогли обеспечить лишь рост потребления, не создав ни собственных технологий, ни даже сколь-нибудь развитых диверсифицированных экономик.
Слабость мусульманской экономической модели наиболее наглядно, как представляется, иллюстрирует пример самой мощной в экономическом плане исламской страны — Саудовской Аравии. Чудовищная неэффективность ее сохраняющейся сырьевой ориентации, усугубленная демографическим бумом, проявилась в динамике ключевого показателя развития экономики — величины ВВП на душу населения. После головокружительного роста в 15,7 раза за 10 лет (с 1,2 тыс. долларов в 1971 году до 18,8 тыс. долларов в 1981-м) последовало падение до 6,4 тыс. долларов в 1988 году и 7,5 тыс. долларов в 1998-м. Рубеж в 10 тыс. долларов ВВП на душу населения был преодолен лишь в 2004-м, а 20 тыс. долларов — в 2011 году; в 2014-м данный показатель составил 24,5 тыс. долларов.
Еще нагляднее болезненность этого падения проявилась в сопоставлении с США, в котором ВВП на душу населения, несмотря на все перипетии мирового и национального развития, неуклонно рос из года в год. В 1971 году ВВП на душу населения в Саудовской Аравии составлял 23 % от американского. Взлет мировых цен на нефть и соответственно масштабов саудовской экономики привел к тому, что в 1980 и 1981 годах душевой ВВП этой страны превосходил американский соответственно на 40 % и 35 %. Но уже в 1986 году он составлял лишь 36,5 % американского, в 1988–1989 годах опустился до уровня ниже 30 % от него и после всплеска до 32–34 % в 1990–1992 годах колебался в пределах 23–29 % на протяжении 1993–2004 годов. Лишь в 2005-м он вновь превысил уровень 30 %, в 2008-м и потом с 2011 года — 40 %, но так никогда и не достиг даже половины американского уровня, а в 2015 году удешевление нефти сделает ВВП Саудовской Аравии на душу населения ниже трети американского уровня.
Подобное невнимание к ключевым факторам современной конкурентоспособности — управлению и технологиям — кроется, насколько можно судить, не столько в психологии ряда народов (так как современный ислам не только многонационален, но и в рамках единой религиозной парадигмы поликультурен), сколько в самом позиционировании современного ислама.
Его приверженцами в силу объективных причин становятся люди и общества, не нашедшие себе места в ужесточающемся мире, не выдержавшие глобальной конкуренции. В результате объединяющий и впитывающий их исламский мир вбирает в себя и их качества, не давшие им победить в глобальной конкуренции, и начинает проигрывать свою коллективную игру по тем же причинам, по которым каждый из его членов уже проиграл свою индивидуальную.
