Майкл Паренти - Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США
Один из руководителей компании Eli Lilly фактически признал выдвинутое против него обвинение в том, что он не проинформировал правительство о свойствах производимого его фирмой лекарства Oraflex, которое сочли причиной сорока девяти смертей в Соединенных Штатах и нескольких сотен за рубежом. Он был оштрафован на $15 000.
Некто У.Р. Грейс признал себя виновным в том, что лгал Агентству по охране окружающей среды, отрицая сброс токсичных химических веществ в колодец с питьевой водой, что впоследствии привело к восьми смертям от лейкемии. Грейс был оштрафован на $10 000. После обвинения в незаконном сжигании токсичных отходов и выбросе их в атмосферу в течение двадцати лет компания Potomac Electric Power Co. была оштрафована всего лишь на $500. Когда компания Firestone признала себя виновной в подделке налоговой декларации и сокрытии от налогообложения $12,6 миллиона доходов, а впоследствии в преступном сговоре с целью помешать проведению ревизии ее финансовой документации, она была оштрафована на сумму в $10 000, но никто не отправился в тюрьму[322].
Даже когда сумма штрафа оказывалась более существенной, она обычно составляла небольшую часть прибылей компании и не компенсировала нанесенного ущерба. Корпорация Rockwell International согласилась уплатить весьма значительную сумму — $18,5 миллиона после признания своей вины в пяти тяжких преступлениях, выразившихся в радиоактивном и химическом заражении на предприятии по производству атомных бомб в городе Роки-Флэтс. Расходы правительства по очистке зараженной территории и помещений этого предприятия составят миллиарды долларов.
За несколько лет фирма Food Lion, заставляя своих служащих работать сверхурочно, обманула их на сумму по меньшей мере в $200 миллионов. При судебном урегулировании дела компания выплатила только $13 миллионов[323]. Кто сказал, что преступность не платит?
Штрафы зачастую не взыскиваются или их взыскание приостанавливается. Управление общей бухгалтерской отчетности (можно также встретить название — Главное бюджетно-контрольное управление. — Примеч. ред.) США выявило, что Министерство юстиции не взыскало штрафы и возмещения убытков на сумму в $7 миллиардов с 37 000 физических и юридических лиц, осужденных за тяжкие экономические преступления. Свыше сотни, признавших в суде свою вину сотрудников ссудо-сберегательной ассоциации (S&L), избежавших в результате сделки со стороной обвинения длительных сроков тюремного заключения и обещавших выплатить в порядке компенсации $133,8 миллиона, заплатили менее 1% этой суммы[324]. В 1989 году танкер, принадлежавший фирме Exxon, допустил утечку 11 миллионов галлонов нефти на побережье Аляски, протяженностью в одну тысячу миль. В результате этого был нанесен тяжелый экологический ущерб морской флоре и фауне, диким животным, растениям и рыбному промыслу. Налогоплательщики США понесли подавляющую часть расходов по очистке загрязнений. Из общей суммы в $3,5 миллиарда, назначенной судом присяжных в качестве возмещения ущерба, компания Exxon даже десять лет спустя так и не выплатила ни одного цента[325].
Лица, находящиеся на высоких государственных постах, редко несут наказания в виде тюремного заключения за преступления, даже если они взяты с поличным. Министр внутренних дел Джеймс Уатт из администрации Рейгана оказал содействие богатым инвесторам в получении миллионов долларов из жилищных фондов в целях строительства жилья для лиц с низкими доходами. Однако жилье для малообеспеченных людей так никогда и не было построено. Д. Уатт сумел уклониться от восемнадцати тяжелых обвинений в лжесвидетельстве под присягой и признал себя виновным в малозначительном преступлении, за которое его приговорили к пяти годам заключения условно и штрафу в $5000.[326] Преступников из числа «белых воротничков» сравнительно редко приговаривают к тюремному заключению, приговоры обычно бывают мягкими, а иногда — и вообще не исполняются. Осужденные по делу ссудо-сберегательной ассоциации, виновные в воровстве сотен миллионов долларов, провели за решеткой в среднем меньше времени, чем автомобильные воры, и в сравнительно удобных для пребывания тюрьмах нестрогого режима. Средняя продолжительность тюремного заключения для беловоротничковых преступников составляла в 1994 году пять месяцев, а в 1996 году была повышена до одиннадцати месяцев[327].
Инвестор с Уолл-стрит Майкл Милкен признал себя виновным по шести обвинениям в посягательстве на личную безопасность и был приговорен к 10 годам тюремного заключения, которые впоследствии были заменены на двадцать два месяца, большую часть которых он провел на общественных работах вне тюрьмы. Беловоротничковые преступники, приговоренные к общественным работам, редко отбывают даже часть срока наказания, — их обычно освобождают даже от этого. Милкен должен был выплатить в порядке возмещения ущерба по уголовному и гражданскому искам $1,1 миллиарда, однако сумел сохранить крупную сумму — в $1,2 миллиарда — в стороне от всех своих операций. Аналогичным образом Айвэн (Иван) Боэски остался при своих $25 миллионах после выплаты штрафа за финансовые операции, проведенные с использованием инсайдерской информации, и недолгого пребывания за решеткой. «Каждый крупный участник этих (инвестиционных) преступлений появлялся вновь после пережитой ситуации как весьма состоятельный человек»[328]. И снова, кто скажет, что преступность не расплачивается за свои дела?
По многим преступлениям юридических лиц уголовные дела даже не возбуждаются. Для начала судебного иска не хватало адвокатов и следователей, а правительство не могло вести в суде более тысячи дел о мошенничестве и незаконном присвоении денежных средств с участием ссудо-сберегательных ассоциаций и банков, в результате чего потери американских налогоплательщиков доходили до нескольких миллиардов долларов. Хорошо оплаченные юристы частных фирм могут годами вести гражданские тяжбы в судах с последующей подачей апелляций для того, чтобы измотать истцов[329].
Корпорации используют в судах практику так называемых SLAPP (Strategic Lawsuit against Public Participation — стратегические обращения в суд с целью предотвратить участие общественности). Эта практика направлена против групп потребителей и защитников окружающей среды с целью запугать их перспективой длительных и дорогостоящих судебных процессов и, таким образом, заставить прекратить критику продукции корпораций и некоторых сторон их деятельности. Мясоперерабатывающая промышленность подала в суд на Опру Уинфри за «распространение хулящих сведений о продукции» после того, как она заявила в ходе своего телевизионного шоу, что гамбургеры — продукция невысокого качества и ее нельзя употреблять в пищу. Уинфри выиграла процесс, но это стоило ей тяжелого стресса и больших денежных расходов. После этого критических выступлений против мясоперерабатывающей отрасли она не допускала. Союз потребителей затратил $10 миллионов, защищаясь в течение восьми лет от судебного преследования со стороны фирмы Isuzu Motors за то, что назвал одну из марок автомашин этой фирмы ненадежной. В штате Западная Вирджиния против активиста движения по защите окружающей среды был подан иск на сумму $200 000 за то, что он обвинил угледобывающую компанию в том, что она отравляет местную речку. Вне зависимости от победы или поражения в суде такие иски оказывают сильное сдерживающее влияние на критиков правонарушений корпораций, поскольку критикам недостает финансовых ресурсов и эмоциональной стойкости, чтобы выдержать продолжительную защиту в суде. Как заметил в отношении практики подобных исков один из членов Верховного суда из Нью-Йорка: «Если не считать пистолета, приставленного к голове, более серьезную угрозу для Первой поправки к Конституции США[330] едва ли можно себе представить»[331].
Из свыше пятидесяти тысяч обвинительных заключений, предъявленных Министерством юстиции США, только несколько сотен касались нарушений национального законодательства по защите окружающей среды, охране труда и безопасности потребительских товаров. Принимая во внимание достаточно высокую документальную обоснованность широко известных и неоднократных нарушений законодательства со стороны корпораций, такое небольшое число обвинений со стороны федеральных властей едва ли подтверждает мнение корпораций о том, что бизнес является жертвой безжалостного стремления федеральных властей к расправе над ним. Чаще всего юристы правительства бессильны и оказываются в тупике[332].
Классовый характер права
Судья Верховного суда Хьюго Блэк однажды заметил, что «не может быть равного для всех правосудия там, где отношение суда к человеку зависит от количества имеющихся у него денег»[333]. Судебная система относится к человеку как к принцу или как к парии, в основном в зависимости от размера его финансовых ресурсов. Руководителя корпорации с полным карманом денег и большой командой известных адвокатов воспринимают в суде совсем не так, как бедного человека с низкооплачиваемым, назначенным судом адвокатом, который в первый раз видит своего подзащитного только в день начала слушаний по делу[334].
