Василий Колташов - Статьи 2008-09 гг. на "Рабкор. ру" (v.1.10)
- Председатель Счетной палаты Сергей Степашин заявил, что нынешний глава Минфина Алексей Кудрин действует как бухгалтер и не должен определять экономическую политику государства. О каких процессах в обществе, по-вашему, свидетельствует такой выпад? Справедлива ли такая критика Кудрина?
Аналитики сходятся, что резкая критика Степашина выражает разногласия, набирающие силу в верхах бюрократии. Однако все дело в противоречиях, набирающих силу внутри класса капиталистов. Время единства для русской буржуазии прошло. Бюджетные средства не доходят до промышленности. Ставка рефинансирования ЦБ снижена до 11 % (очень высокий показатель), но банки предлагают эти деньги предприятиям с накруткой в 10 % и более. Степашин заявил, что все дело в подходе. По его словам, «рядовой бухгалтер» считает, что «предприятия перебьются, выживут». Поэтому бухгалтеры не должны определять политику страны. Во всем этом, на мой взгляд, есть немалое лукавство.
Заслуги Кудрина перед кризисом велики. Но критиковать его отдельно от всей команды не слишком справедливо. Он не реализует собственную экономическую политику. Это политика коллективная, только Кудрин в ней отвечает за самые неприятные вопросы. Однако чем дальше кризис обнажает губительность экономического курса властей, тем острее делаются внутренние противоречия, как в правительстве, так и в деловых кругах. Время единства правящего класса прошло. Настает время конфликтов.
- Почему же деньги не доходят до промышленности?
Вот именно здесь и заключено лукавство. Если бы средства «для поддержания предприятий» реально предназначались для промышленности, они бы до нее доходили. Ставка процента не была бы так велика, а правительство, сталкиваясь с проблемами, решало бы их оперативно. Но деньги выделяются государством для поддержания банков, которые связаны с ключевыми монополиями. Потому ставка процента ЦБ и остается большой, а банковская накрутка на нее делает процент неподъемным для индустриальных предприятий.
- К чему такая политика ведет?
Нагрузка на реальный сектор возрастает, а выигрыши банков оказываются условными. Экономическое основание разрушается, и уже предоставленные банками займы превращаются в «плохие активы».
- На заседании Совета безопасности президент России сделал заявление о намерении властей вкладывать средства в производство суперкомпьютеров. Президент сказал: «Мы должны всячески стимулировать их востребованность не потому, что это модная тема, а просто потому, что не создать по-другому конкурентоспособную продукцию, которая будет восприниматься правильным образом нашими потенциальными покупателями». Что все это означает? Почему именно суперкомпьютеры?
Все походит на анекдот. На смену нанотехнологиям пришел новый мегапроект, на этот раз суперкомпьютеры. Надо ли говорить, что рынки сбыта совершенно неизвестны, непонятно, и как будут использовать суперкомпьютеры в нынешней российской экономике. Очевидно одно: популизм заявлений. Нет никаких положительных изменений в отношении государства к науке и образованию. Есть лишь критика ученых за неумение работать с бизнесом и популистские проекты. Но в отличие от времени экономического подъема, сейчас такие заявления не могут быть эффективны. Слишком много у страны реальных проблем.
- Может быть, ученые действительно не умеют работать с бизнесом и на них лежит часть вины за разразившийся кризис?
Это не так. Наука де-факто сделана лишним звеном экономики и государственной политики. Развиваться ей не дают, лишь осыпают обвинениями. Так дело обстоит не только в России, но повсеместно. Либералы и псевдосоциал-демократы, утверждающие обратное в своих восхвалениях развитого Запада, лгут или ничего не понимают. Наука в большой мере мумифицирована, зажата в узкие финансовые рамки, лишена самостоятельности.
Чиновники выступают с бредовыми идеями, а солдаты науки должны их обрабатывать, доводить до применимого на практике состояния. Получаются нелепые и в лучшем случае экономически мало полезные решения. Но чаще всего следуют тихие неудачи. В их числе биотопливо, на которое потрачены огромные деньги и которое как проект провалилось. Можно подчеркнуть абсурдные планы построения солнечных батарей в Сахаре. Проект этот является необычайно дорогим и проблемным: например, не решены вопросы передачи энергии и защиты громадных батарей от песков.
- В последние месяцы состоялось несколько собраний клубов глав государств. Все они затрагивали в первую очередь экономические вопросы. Как саммиты G20 и G8 повлияли на борьбу с кризисом в мире?
G20 продемонстрировала отсутствие перемен. Продолжается борьба только с проявлениями кризиса с помощью финансовой накачки корпораций, что несколько сдерживает падение потребления на Западе. Для этого привлекаются и средства стран капиталистической периферии, новых индустриальных стран. Именно эта антикризисная политика преподносится как полезная для развивающихся экономик. Однако они лишь временно сохраняют за собой часть сбыта. Для того чтобы не понести в будущем больших потерь, «молодым экономикам» стоило бы развивать внутренний спрос. К этой идее они придут позже, пройдя серию неминуемых катастроф.
Точно так же, как и на встрече G20, в ходе совещаний G8 важнейшим вопросом для глав государств остается борьба с кризисом. Но и здесь никаких успехов достигнуто не было. Конкретно, задача, стоящая перед правительствами, сформулирована так: как побороть спад, ничего не меняя в экономической модели мира. Вопрос этот на G8 вновь обсуждался и вновь остался без ответа. Каков общий итог? Стратегии преодоления кризиса у верхов нет, нет и стремления к ее выработке. Напротив, крепнет убежденность, что перемен в мировом устройстве допускать нельзя. Все оставлено на саморегулирование рынка при политике смягчения последствий кризиса для ключевых монополий.
Никакого значения встреча G8 не имела, а вот массовые протесты, адресованные участникам саммита, значение имеют. Они показывают, что отказ от борьбы с кризисом будет поднимать социальный накал во всех странах, а реальная борьба с кризисом начнется с крупных низовых перемен в политике стран.
G20 находится в том же тупике, что и G8. Его суть в приверженности нелиберальному курсу, принципам «свободного рынка» и исключительно финансовой глобализации. Маловероятно, что «клубы лидеров стран» вообще сыграют важную роль в переустройстве мирового хозяйства, то есть в борьбе с кризисом. Скорее всего, они останутся консервативными органами, а толчок переменам будет дан снизу, что обострит противоречия между ведущими державами.
- В начале лета с большой помпой в России был проведен Петербургский международный экономический форум. Власти предполагали, что ученые, собранные под его эгидой, смогут отыскать эффективные антикризисные решения. Как вы оцениваете прошедшее мероприятие?
Сохраняется неолиберальная установка - брать у населения как можно больше, по возможности ничего ему не давая. Форум это продемонстрировал в очередной раз. Он готовился как некая кульминация экономической стабилизации, как итог «успешных усилий властей». Чиновники и некоторые руководители компаний отчего-то надеялись, что форум даст толчок выходу экономики на кривую роста. Отсюда и все рассуждения вокруг инвестиций, как бы возможных. Все это было очень наивно. Неудивительно, что форум не удался - итог стабилизации состоит в углублении промышленного спада. Этот факт сам по себе перекрывает помпезность любых публичных мероприятий.
Международный экономический форум в Петербурге показал несостоятельность представления, будто финансовое регулирование может оздоровить экономику. Псевдокейнсианцы из неолибералов считают, что механизмы финансового регулирования (доведенные до некоего совершенства) приведут к окончанию кризиса. Причины кризиса в расчет не принимаются, а о том, что без восстановления низового спроса рост экономик невозможен, никто и слышать не хочет.
- Какие форматы работы по формированию новой финансовой архитектуры могли бы вы предложить? Как вообще будет здесь развиваться ситуация?
Без включения в процесс принятия решений общества всех заинтересованных стран сегодня не может быть выработано никакой новой глобальной экономической архитектуры. Все останется по-прежнему, пока система окончательно не перестанет функционировать - только тогда верхи (если успеют) решатся ее менять. Но пока подобной угрозы стараются не замечать, гораздо приятней думать о скором окончании кризиса.
Кризис изменит структуру мировой экономики. Взаимная зависимость стран не исчезнет, как не исчезнут и корпоративные противоречия. Сложатся новые крупные рынки, а большие рынки прежнего времени тоже расширятся. В центре таких регионов планеты сформируются новые крупные финансовые центры, уже не национальные, а выражающие концентрацию капитала в масштабах новых единых больших экономик.
