Владимир Мединский - Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира
Невзирая на личные симпатии. Стремление к диалогу, особенно в конфликтных условиях, — обязанность руководителя федерального театра.
— О руководителях федерального уровня. Министерство культуры объявило о проекте «Кадровый потенциал». Что это такое? Это не то же самое, что уже имеющийся «Кадровый резерв» для госслужбы?
— Нет, не то же самое, хотя цели преследуются похожие, только с учетом специфики культурной сферы. Наша программа хоть и предполагает подбор кадров для работы в министерстве, но в первую очередь нацелена на подбор, систематизацию и учет управленцев именно для учреждений культуры — а это все-таки не госслужба.
Нам нужно держать в поле зрения людей, которые в той или иной степени сочетают творческие и деловые, руководящие навыки. И это поле зрения мы хотим расширить — охватить в нем и разные сферы культурной деятельности, и разные регионы. Не секрет, за пределами столиц у ведомственного начальства, увы, начинается кадровая терра инкогнито.
Нам нужно построить такую математическую модель, такую многомерную матрицу, которая учитывала бы разные параметры, ввести в нее критерии для как можно более объективной оценки качеств кандидатов на те или иные управленческие должности. Мы будем учитывать и наработки нашего партнера по проекту — Академии народного хозяйства и госслужбы, и опыт бизнеса, в том числе Сбербанка.
Планируем, что система заработает осенью. Проблема с управленческими кадрами в нашем случае та же, что и у госслужбы в целом и у бизнеса. Только, повторяю, со спецификой культурной отрасли.
— А именно?
— Вот типичная ситуация. Освобождается вакансия директора, например, в музее. Нужно кадровое решение. И начинает культурное начальство — федеральное или региональное — быстро перебирать в памяти, кто там есть подходящий помимо имеющихся замов. Созванивается с коллегами, а то и просто со знакомыми, просит кого-то авторитетного и уважаемого порекомендовать… Не скажу, что это система, но случается нередко. Сами можете оценить степень субъективизма, закрытости, случайности — и, соответственно, вероятность неоптимальности решения, принятого таким образом.
Или, к примеру, аналогичная ситуация, но с другой стороны, сидит человек тихонько годами где-нибудь в местном театре кукол или даже культучреждении центрального подчинения — в глубинке. То ли хорошо работает, то ли нет — вроде и отчетность нормальная, и просит неназойливо, и жалоб-скандалов нет. И ладно, мол, пускай сидит. Кому есть дело до этого театра и до этого директора? А может быть, он ни на что не годен или, наоборот, созрел для решения более масштабных задач? А может, в его театре или в соседнем как раз подрастает толковый амбициозный молодой руководитель, которому позарез нужен шанс? А вдруг где-нибудь в смежной отрасли: образовании, госуправлении, даже бизнесе есть талантливый управленец, который мог бы быть невероятно полезен данному учреждению культуры? Это, обратите внимание, уже не «пожарный» вопрос, а вопрос именно селекции, повседневной кадровой работы.
— Всех сейчас беспокоит секвестр бюджета. Насколько критично десятипроцентное сокращение бюджета министерства? Будут ли резать гранты?
— Мы все время пытаемся побольше выбить на культуру. В целом отрасль очень недофинансирована. Можно, конечно, причитать на каждом углу, что денег мало и мы ничего сделать не можем. Денег действительно мало, но сделать мы можем многое.
Да, секвестр предполагал тотальное сокращение всего, в том числе и грантов. Мы сделали то, что я называю «бюджетным маневром», — прямо как Минфин, только наоборот.
Если возьмем бюджет министерства, то увидим, что львиная доля приходится на финансирование музеев, библиотек, институтов и театров, затем идут стройка и реставрация, затем субсидии регионам и лишь затем проектная деятельность, осуществляемая либо в рамках ФЦП «Культура», либо централизованной сметы. Вот там все что угодно: Пасхальный фестиваль, ММКФ, «Кинотавр», выставки в России и за рубежом.
Мы сманеврировали таким образом, что все наши учреждения, то есть собственно работники культуры, остались при своих деньгах. У них нет десятипроцентного секвестра. Более того, сократив, к примеру, дотации некоторым театрам на 2,5 %, мы тут же пообещали бонус до 7,5 % тем, у кого будут лучшие продажи. Музеям сохранен план финансирования в рамках 2014-го — Года культуры. А он был максимальным с 1991 года. Библиотеки тоже остаются на уровне 2014-го.
Это делается за счет тотальной экономии на всем остальном: на стройках, реставрации, программах, фестивалях, в первую очередь избавляемся от избыточного. Хотя закрытых программ на самом деле немного.
Также в министерстве запущена сложная многоуровневая система перепроверки заявок. Добиваемся больших скидок от поставщиков везде — от реставрационно-строительных работ до гастрольной, выставочной деятельности и прочее. Есть еще собственные расходы министерства. Их мы порезали сильнее всего: командировки, телефония, даже канцелярия и офисная бумага…
— Вряд ли внутренние расходы министерства экономят серьезную сумму…
— Речь о миллионах рублей. Вы не поверите, у нас по всем направлениям после проверок идет снижение до 30 %.
— То есть в чем-то кризис оказался даже к лучшему?
— В любом кризисе есть что-то к лучшему.
— Что касается строек: какие проекты остановятся?
— Мы вынуждены заблокировать или перенести на 2016 год те новые объекты, которые еще не начали строиться… В принципе считаю это неправильным, ведь речь идет не о еще одном Большом в Москве или еще одном Эрмитаже в Петербурге. Речь об объектах культуры в регионах, которых там и так ждут десятилетиями. Но у Минфина и Минэкономики своя логика. Они перестраховываются, ориентируясь на худшие варианты развития событий.
— Что не будет строиться из запланированного в 2015 году?
— Притормаживается федеральное финансирование строительства Архангельского театра кукол, ВГИКа им. С. А. Герасимова, культурного центра в Калуге, ряда региональных объектов культуры, например связанных с празднованием 100-летия Мурманска, национальной библиотеки Бурятии и др.
— А реставрация Херсонеса не отменяется?
— При личной поддержке президента выделено дополнительно Крыму и Севастополю 1,6 млрд. руб. на текущий год на ремонт и реставрацию объектов культуры. Общая трехлетняя программа приведения в порядок того, что было заброшено за последние 25 лет, примерно 4 млрд.
Украина не вкладывала в собственные памятники ни одной копейки. Все либо разваливалось, либо кое-как делалось за счет собственных доходов учреждений.
— Что будет с реконструкцией ГМИИ им. А. С. Пушкина?
— Она продолжается. С 2011 года копилось колоссальное недоосвоение средств: это был бесконечный клубок проблем. Вроде все хотели как лучше, но в итоге ничего не получалось. Ежегодно условно «возвращалось» в бюджет порядка 2–2,5 млрд. руб. И только в 2014-м дело сдвинулось с мертвой точки. Судить рано, это будем делать по «результату», но, по крайней мере, там сейчас идут работы. Пока это бюджетно обеспечено.
Кроме того, продолжается реализация проработанных и согласованных в 2014 году новых проектов Минкультуры: комплекса ГЦСИ на Ходынке, Малого драмтеатра Льва Додина в Петербурге, Цирка на Фонтанке и нового здания МХТ имени Чехова в Коломенском.
— Каким фестивалям сократят финансирование? Что будет, к примеру, с упомянутыми ММКФ и «Кинотавром»?
— Бюджет «Кинотавра» сокращен на 10 %, у ММКФ сокращение поменьше.
Система финансирования фестивалей, которая когда-то работала по принципу «хорошие люди — больше денег, плохие люди — не дадим», ушла в прошлое. Введены категории «главный международный фестиваль», «главный национальный», «главный мультипликационный»… Есть топ-лист фестивалей авторского, документального, дебютного кино. К примеру, в рамках реформы увеличено финансирование фестиваля имени Тарковского «Зеркало» на 60 %, а в Суздале (мультфильмы) — вообще в 2–2,5 раза.
По региональным фестивалям принцип простой: мы даем небольшую субсидию, дальше сам регион привлекает средства.
— Экспертизу проводите?
— Конечно. Все решения принимаются фестивальным комитетом. Я только согласую итоги. Могу задать какие-то вопросы. В духе «А почему Михалкова сократили не на 10 %, как всех, а на 15 %?».
— Однако бюджет Фонда кино оставлен в первоначальном виде, тогда как бюджет министерства в разделе «Кино» сильно сокращен…
— Да, это было лично мое решение. Считаю, что «затягивать» все бюджеты на себя, а потом раздавать «с барского плеча», когда есть специализированная профессиональная институция, неэффективно. Фонд кино активно работает, у них хорошая экспертиза, правильные подходы. Мы этой системе доверяем. Но самое главное, там высокая доля возвратных денег — 40 %. С большим трудом, кстати, сохранили ее в этом году. Некоторые продюсеры, конечно, требовали «войти в положение» и сделать так, чтобы ничего государству обратно не отдавать. Но я считаю эту позицию принципиальной: коммерческое кино должно деньги возвращать.
