Мюррей Ротбард - Этика свободы
«не применимы к судебным решениям, кроме тех, в которых обвинение, предъявляемое несовершеннолетнему относилось бы к нарушениям уголовного закона, если бы предъявлялось взрослому. Поэтому гарантии, данные делами Кент, Голт и Виншип не защищают процессуальные права детей, которые страдают зависимостями, беспризорничают, нуждаются в надзоре, прогуливают, убегают из дома или обвиняются в других проступках, которые являются таковыми только по отношению к несовершеннолетним: курение, пьянство, поздние возвращения домой и т.д.»[23]
Как результат, несовершеннолетние обычно лишены таких элементарных процессуальных прав, полагающихся взрослым, как право внесения залога, право ведения протокола, право апелляции, право на суд присяжных, презумпция невиновности и право отклонения показаний с чужих слов. Как написал Роско Паунд, «полномочия Звездной палаты – это пустяки по сравнению с правами наших судов по делам несовершеннолетних». Иногда неортодоксальные судьи выдвигают острую критику этой системы. Так, судья Майкл Масманно постановил в Пенсильванском деле 1954 года:
«Четкие конституционные и законные гарантии, такие как защита от свидетельствования против себя, запрещение показаний с чужих слов и доносов, так ревностно защищаемые во всех судах, от Алабамы до Вайоминга, выбрасываются на мусорку в Пенсильвании, когда речь идет о суде над несовершеннолетним юношей или девушкой».[24]
Двигаясь далее, мы обнаруживаем, что кодексы законом о несовершеннолетних наполнены размытыми формулировками, которые допускают почти неограниченные возможности суда и заключения за различные формы «аморальности», «постоянных прогулов», «закоренелого непослушания», «неисправимости», «неуправляемости», «моральной развращенности», «опасности впадения в моральную развращенность», «аморальное поведение» и даже связи с «аморальными» лицами.[25]
Более того, тирания неопределенного наказания (см. главу о наказании выше) по отношению к несовершеннолетним приводит к тому, что несовершеннолетние часто получают большие сроки, чем получили бы взрослые за аналогичные преступления. Кроме того, в современном правосудии для несовершеннолетних правилом является назначение заключения до достижения совершеннолетия. Далее, в некоторых штатах недавно было принято разделение несовершеннолетних нарушителей на две категории: реальные преступники (называемые «правонарушителями») и другие «аморальные» несовершеннолетние, которые называются «лицами, требующими надзора» или ЛТН. После чего выяснилось, что ЛТН получают более длительные сроки наказания, чем реальные несовершеннолетние преступники! Как пишет в недавнем исследовании Пол Лерман:
«Разброс сроков содержания в исправительных учреждениях лиц мужского пола был от 2 до 28 месяцев для несовершеннолетних правонарушителей и от 4 до 48 для ЛТН; медианное значение – 9 месяцев для правонарушителей и 13 месяцев для ЛТН; среднее значение – 10.7 месяцев для правонарушителей и 16.3 для ЛТН. …
Указанные сроки не включают периоды задержания и стадию предварительных корректирующих мероприятий, предшествующих помещению в исправительное учреждение. Анализ последних цифр по задержанию во всех пяти районах Нью-Йорка, выявил следующие закономерности: 1) ЛТН обоих полов задерживаются с гораздо большей вероятностью, чем правонарушители (54 против 31 процента); и 2) будучи задержанными ЛТН со вдвое большей вероятностью задерживаются более чем на 30 дней, чем обычные правонарушители (50 против 25 процентов)».[26]
И опять, это чаще несовершеннолетние женского пола, которые караются за «аморальные» правонарушения. В последнем исследовании по Гавайям, к примеру, было обнаружено, что девочки, задержанные за побег из дома обычно проводят задержанными две недели до рассмотрения дела, в то время как юноши, задержанные за реальные преступления - лишь несколько дней; и что около 70 процентов девушек, содержащихся в государственных исправительных школах, были заключены туда за нарушения морали, в то время, как среди юношей этот показатель составляет лишь 13 процентов.[27]
Текущее правовое состояние, при котором ребенок не имеет практически никаких прав, было язвительно проанализировано судьей Верховного Суда Эйбом Фортасом в его решении по делу Голта:
«Идея преступления и наказания была отброшена. Ребенка следует «лечить» и «реабилитировать» и процедуры, проводимые с момента задержания и во время содержания под стражей, должны быть «клиническими», а не карательными.
Эта ситуация была достигнута безо всякой оглядки на концептуальные и конституционные соображения, лишь тем, что государство действует как parens patriae (государство как родитель). Это латинское выражение весьма помогает тем, кто желает исключить подростков из обычной конституционной процедуры; но ее содержание мутно, а релевантность исторических примеров сомнительна.
… Право государства, в качестве parens patriae отвергать процессуальные права, доступные более старшим гражданам, исходит из предположения, что ребенок, в отличие от взрослого, имеет право «не на свободу, а на опеку». … Если родители ребенка не могут эффективно выполнять задачи воспитания ребенка - т.е. если ребенок – «правонарушитель» - государство может вмешаться. Поступая так, оно не нарушает никаких прав ребенка, а просто предоставляет ему «опеку», которой он заслуживает. На этом основании, если рассматривается не «уголовный» случай (для которого действуют нормы, ограничивающие государство), а «гражданский» - государство стремится лишить личность ее свободы». [28]
Можно добавить, что именование действий «гражданскими» или «опекунскими» не делает заключение под стражу более приятным или менее длительным для жертв «лечения» или «реабилитации». Криминалист Фредерик Хаулет резко критиковал систему судов для несовершеннолетних и поставил проблему в более широкий либертарианский контекст. Он пишет о:
«отрицание основных прав индивидов – прав объединяться с теми, с кем они хотят и совершать добровольные действия, которые при этом не наносят вреда никому кроме них самих. Алкоголики, которыми забиты наши суды должны иметь право пить, ... проститутка и ее клиент не должны отвечать перед законом за действия, произведенные по взаимному согласию. Дурно ведущий себя ребенок имеет фундаментальное право быть ребенком и если он не совершил действий, за которые был бы наказан, будучи взрослым, почему мы должны обращаться за помощью к суду? ... До того, как бросаться «помогать» или лечить лицо, не подпадающее под действие системы правосудия, не должно ли общество сначала обсудить альтернативный вариант невмешательства? Не должно ли оно понять, что права ребенка, как гражданина, в первую очередь включают право на невмешательство и свободу от принудительного лечения со стороны власти»? [29]
Крайне показательное судебное решение по защите прав детей было принято в 1870 году в Иллинойсе, многими годами раньше, чем с наступлением века Прогресса утвердились нынешние воззрения, подразумевающие государственный деспотизм в системе правосудия по делам несовершеннолетних. В решении по делу О'Коннелл v. Тернер, судья Торнтон провозгласил:
«Принцип абсорбции ребенка государством и полного его подчинению государственному деспотизму абсолютно неприемлем в современном цивилизованном мире. …
Эти законы выступают за тюремное заключение ребенка, они затягивают его содержание под стражей и единственным «билетом на свободу» может стать бесконтрольное усмотрение комиссии его тюремщиков, которое может позволить ему дышать воздухом свободы и испытать человеческие устремления, контактируя с внешним миром. … Заключение может продолжаться от одного до 15 лет, в зависимости от возраста ребенка. Амнистия ему недоступна, так как не совершено никакого преступления. Право habeas corpus, право на свободу не имеют никакого значения против суверенной власти государства как parens patriae, определившей заключение без возврата. Такое ограничение естественной свободы – это тирания и насилие. Если без совершения преступления, обвинения в преступлении дети в государстве изолируются ради «общественного блага», то такому обществу лучше вернуться к исходным элементам и посмотреть, где же свободное правление совершило ошибку…
Недееспособность наших детей не делает из них рабов или преступников. … Можем ли мы сделать детей ответственными за преступление или гражданское правонарушение, наложить на них тяжелые ограничения и наконец лишить их свободы, если преступление не доказано? [Как гласит Билль о Правах Иллинойса, следуя за Декларацией о Правах и Декларацией Независимости] «все люди равны, свободны и имеют врожденные неотъемлемые права – на свою жизнь, свободу и стремление к счастью». Эти фразы не ограничены, они широки и всеобъемлющи, они выражают великую правду, что "все люди", все народы, везде, имеют врожденное и неотъемлемое право на свободу. Можем ли мы сказать нашим детям, что они не должны наслаждаться этим правом – правом не зависящим от людских законов и норм. … Даже преступники не могут быть обвинены и осуждены без соблюдения надлежащих процессуальных норм».[30]
