Никита Хрущев - Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2
С другой стороны, в борьбе антагонистических сил на международной арене, капиталистических стран против стран социализма Югославия заняла особую позицию, как она назвала, неприсоединения к блокам. Это не всегда импонировало нашей политике, раздражало нас. Бывают случаи, когда такая позиция и возмущает. Эта искра у нас осталась незагашенной еще и потому, что Югославия отказалась войти в Варшавский договор, хотя мы ей предлагали. Все европейские социалистические страны объединились в этом Договоре, а Югославия не вошла в него. Югославия занимала особую позицию и в торговле с Западом. Она заключалась в том, что Запад давал ей кредиты и разрешал фирмам Соединенных Штатов, Великобритании и других стран торговать, тогда как с Советским Союзом и другими социалистическими странами вести торговлю запрещалось.
Это не то чтобы раздражало, но давало повод брюзжать, – мол, империалисты из-за прекрасных глаз подарков никогда не делают. Если с нами запрещают торговать, а с Югославией эта торговля поддерживается, то, следовательно, Америка и Югославия имеют какие-то особые отношения. Много было недоброжелателей у нас в отношении Югославии. Их обвинения высасывались из пальца. А здесь политика была для нас совершенно иной. Империалистическим силам было и сейчас выгодно разъединять усилия стран социализма, направленные против капитализма. Они хотят нашу монолитность расщепить и в интересах этой политики делают все им доступное.
Естественно, когда капиталисты при контактах с социалистическими странами выделяли Югославию, а с другими не поддерживали нужной торговли, это вызывало раздражение. Нам некоторые изделия, особенно станочное оборудование и приборы, выгодно было бы купить напрямую в США. Но они нам не продавали, а Югославии продавали. Если бы с нами США торговали так же, как с Югославией, мы остались бы очень довольны. Зачем же нам переносить свой гнев на Югославию, которая пользуется теми же возможностями, которые и мы бы хотели иметь? Я лично здесь не видел причин для недовольства. У Болгарии с Югославией были испорчены отношения из-за территориальных споров. Они имеют границу, которая разделяет македонскую народность. Часть ее живет в Болгарии, часть – в Югославии. Болгары претендуют на всех македонцев, считая их болгарами. Значит, их земля должна входить в Болгарское государство. Когда мы встречались с болгарскими товарищами, то критиковали их взгляды, разъясняли, что это неэтично. Нельзя сейчас поднимать вопрос о пересмотре границ между социалистическими странами. Тогда возникнут непреодолимые проблемы, которые будут не сплачивать, а разъединять нас. Обострится спор между Болгарией и Румынией из-за Добруджи, между Югославией и Венгрией из-за Воеводины, между Венгрией и Румынией из-за Трансильвании. Тут такие дебри, в которые не следует забираться. Ничего реального все равно не получится, а только рассоримся и потеряем добрые отношения между социалистическими странами.
Югославы имели основание думать, что болгары выступали при поддержке со стороны СССР. Ведь наилучшие отношения у СССР именно с Болгарией. Считаю, что их надо оберегать и укреплять, но в данном случае болгары заняли неправильную позицию. Когда румыны и югославы решили строить гидростанцию у Железных Ворот на Дунае, болгары захотели вклиниться в это строительство. Я высказал болгарским товарищам свое мнение: их претензии ни на чем не основываются. Там болгарской территории нет. Если бы в результате строительства как-то затрагивалась Болгария, затоплялась или еще как-либо… Но тут никакого ущерба! Болгары приводили доводы, что они придунайская страна и поэтому претендуют на часть электроэнергии от этого гидроузла. Я тогда сказал болгарам: «Если бы, например, мы нечто подобное строили в Советском Союзе, то никогда не признали бы ничьих претензий».
Болгары же официально поставили этот вопрос. Такие претензии очень обидели румынских и югославских товарищей.
Когда румынам мы разъяснили свою точку зрения, то румынские товарищи удивились.
Деж посмотрел на меня:
– Как вы сказали?
Я повторил.
Они были приятно удивлены, потому что считали, что болгары поступают так с нашего согласия, а может быть, и по нашему совету. Так вопросы, которые исходили не от нас, тоже создавали условия недоверия к политике Советского Союза в отношении к Югославии.
Но, как бы ни складывались наши отношения, они продвигались в сторону улучшения. Просто эти отношения в разные периоды были разной степени теплоты. И все же жизнь брала свое. Мы приглашали югославов во главе с Тито посещать Советский Союз, и он неоднократно приезжал. Однажды мы пригласили его в Крым, а там несколько дней вместе отдыхали и охотились. Охота – древний способ общения. Но не она главное: ведется обсуждение вопросов, возникающих между двумя странами. Так же мы использовали встречу в Крыму. Она прошла по-дружески.
Югославы также приглашали нас. Я несколько раз возглавлял советские делегации при поездках в Югославию. Там встречи тоже были очень теплыми. Мы посещали заводы, в том числе судостроительный, на котором в свое время строили корабли для СССР. Да и сейчас, как я вижу, у югославских судостроителей большинство заказов из СССР. В один из приездов, в 1963 году, югославские товарищи предложили нам посетить тракторный завод на окраине Белграда. Я охотно согласился. Всему миру известно, что Югославия претендовала на новый шаг в создании форм перехода от капитализма к социализму. Их формы руководства экономикой были более демократичны, чем наши, за счет привлечения общественности к управлению народным хозяйством: рабочих, служащих и ученых. Мы ранее выступали против. Теперь я захотел сам разобраться в деле, понять, в чем новые формы выражаются, насколько они правильны, могут ли быть использованы в наших условиях. На том заводе я добивался ответа на вопрос, как устанавливается план – годовой или пятилетний? Мне разъясняли. Выступили директор, представители профсоюзов, партийной организации. Но я так и не уловил их особенностей. У меня создалось впечатление, что тут бутафорное прикрытие участием общественности, план же в основном устанавливает правительство и оно же контролирует его выполнение.
Тогда я прямо поставил этот вопрос. Югославские товарищи наполовину согласились со мной. Тем не менее продолжали доказывать, что югославские формы хозяйствования более привлекательные для народа, ибо руководит хозяйством не бюрократическая верхушка, как в СССР, а народ. В какой-то степени эти рассуждения заслуживают внимания. У нас ведь, кроме производственных совещаний, на предприятиях ничего такого не было, а производственные совещания носят сугубо совещательный характер и не могут обязать дирекцию отчитываться или отвечать за ведение дел перед производственным коллективом. Но я считаю, что централизованное руководство хозяйством в годы, когда я работал, было правильным. Только в последнее время я почувствовал необходимость перемен: поставить дирекцию в зависимость от работающих на предприятии, более активно привлекать к разработке плана трудящихся. Полагаю, что в будущем это обязательно состоится. И к контролю за выполнением плана трудящиеся тоже должны привлекаться более активно. Значит, полезное зерно в югославских формах хозяйствования существовало, что отрицать не следовало. Правда, мы публично тогда это не заявляли и критиковали югославов за отказ от органа, выполняющего функции Госплана как центрального планирующего учреждения. Раз все планируется через государство и уничтожены рыночные отношения, существующие в капиталистическом мире, то должен иметься и какой-то орган, который заменяет стихию плановостью.
Югославы разрешили своим предприятиям выход на рынок непосредственно. Те даже имеют право выходить на Запад с предложением о продаже своей продукции. Мы этого не понимали. Более чем не понимали! А раз не понимали, то были не согласны и критиковали их позицию. Югославы утверждали, что раскрепощают предприятия от бюрократических условий и создают лучшую базу для всестороннего развития экономики и удовлетворения спроса потребителя. Но это не всегда так. Однажды я беседовал с Тито в одной из наших совместных поездок, и он мне сказал: «Мы сейчас видим и отрицательные явления. Думаю, что у нас есть люди, занимающие руководящие посты на предприятиях и имеющие личные текущие счета в банках капиталистических стран. Они воруют». Там развернули кампанию борьбы против явлений, о которых Тито говорил мне. Создалась ситуация, когда югославы не получали почтой присылаемые с Запада товары. Не знаю, какие там существуют способы анонимного посылания товаров и по предъявлении какого документа можно получить такую посылку. Но дело запуталось. Тито говорил, что такие товары остались на таможне, особенно автомашины и другие ценные средства индивидуального потребления.
