Ян Геббс - Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг.
«12–13 мая (1918 года) состоялась объединенная конференция парторганизаций Перми и Мотовилихи с участием Мясникова, находившегося в авангарде кампании левых, — пишет в своем исследовании Р. Ковальский. — После пламенных речей Борчанинова и самого Мясникова, осуждавших Брестский мир — за то, что он не дал реальной передышки, и за вызванные им отступления от социалистического курса — тридцатью голосами против двадцати была принята резолюция в поддержку решений областной конференции».[4]
Мясников пользовался уважением многих партийцев, включая даже его оппонентов, и сумел привлечь на свою сторону ряд членов самарских сторонников «Рабочей оппозиции», выступая в дискуссионных клубах, которые были созданы и функционировали в конце 1921–1922 гг. с позволения партийного руководства, которое видело в них своего рода предохранительные клапаны. В Самаре левые элементы «Рабочей оппозиции» все еще контролировали в то время местный партийный аппарат. Встретившись перед съездом партии с 37 делегатами от «Рабочей оппозиции», Ленин предпринял маневр, целью которого было отделить руководителей этой группировки от децистов и ее собственного левого крыла.[5] Однако призыв сдержать своих активистов и прекратить фракционную деятельность не оказал на оппозиционных лидеров нужного воздействия, и дискуссионные клубы, ставшие центрами оппозиции в Москве и на Урале, были закрыты.
В 1923 году от имени «Рабочей группы» РКП был выпущен Манифест. По мнению Р. В. Дениэлса, он «в основном повторял программу „Рабочей оппозиции“» (с. 160), а сама группа являлась «прямым ответвлением „Рабочей оппозиции“» (с. 159). Однако Э. Х. Карр ничего не говорит о преемственной связи «Рабочей группы» с Рабочей оппозицией, а Л. Шапиро указывает на то, что, хотя Г. И. Мясников временами был готов поддержать «Рабочую оппозицию», его имя «отсутствовало среди подписавших ее платформу». Тот факт, что эволюция «Рабочей группы» и ее политические позиции шли в русле левого коммунизма, а ее ведущие активисты уже в 1918 г. принадлежали к левокоммунистической фракции, определение Р. В. Дениэлсом этой группы как левого ответвления «Рабочей оппозиции» представляется ошибочным. Левое крыло «Рабочей оппозиции» действительно имело сильное влияние в Пермском регионе. Очевидно и то, что Пермь и Самара являлись оплотами левокоммунистических активистов, все еще сохранявших позиции в партийных организациях. В этих условиях «Рабочая группа» могла привлечь на свою сторону тех членов «Рабочей оппозиции», которые были недовольны правым креном ее руководства, а также часть децистов. Работа в тесном контакте с левыми коммунистами, дискуссии с ними, атакже совместное противостояние усиливавшимся в 1921–1922 гг. внутрипартийным репрессиям способствовали разделению «Рабочей оппозиции» на две части — тех, кто искал примирения с партией и государственным аппаратом, и тех, кто сделал из развития событий более радикальные выводы. К первым принадлежало большинство «Рабочей оппозиции» и примкнувшая к нему основная часть группы Игнатова. Левое крыло этой группы, составлявшее меньшинство, присоединилось к децистам. В условиях такой поляризации «Рабочая оппозиция», которая даже после ее запрета как фракции пыталась выступать в качестве оппозиции, лояльной партии, и представляла собой наиболее эклектичное из всех левых течений, неизбежно должна была претерпеть целую серию расколов.
«Рабочая правда»
«Рабочая Правда» являлась первой левокоммунистической группой, возникшей «вне» РКП(б). Название группы совпадало с названием ее газеты. В первом номере «Рабочей Правды» (сентябрь 1922 года) было напечатано обращение, очерчивающее программные взгляды группы. Газета выходила нелегально в Москве, где группа вела свою основную работу, уйдя в подполье еще до того, как была объявлена вне закона. Р. В. Дениэлс и Э. Х. Карр, в чьих исследованиях приводится некоторая информация о «Рабочей Правде», сходятся в том, что группа состояла, главным образом, из интеллигентов и нескольких рабочих и, вероятно, откололась скорее от Пролеткульта, находившегося под влиянием А. Богданова, нежели прямо от РКП(б). «Рабочая Правда» разделяла некоторые идеи Богданова, и это, возможно, стало причиной ее изоляции от других левокоммунистических группировок как внутри, так и вне РКП(б), а также ее безразличия или враждебности по отношению к ним, несмотря на близость политических позиций по многим важнейшим вопросам.
Хотя Богданов был одной из ключевых фигур левого крыла РСДРП(б), в отличие от большинства членов группы «Вперед» (1908–1917 гг.), он не вступил в РКП(б), сосредоточившись на организации Пролеткульта. В партийном памфлете «О группе „Рабочая правда“» («Большевик», 1924, № 7–8) детально прослеживается влияние концепций и терминологии Богданова на «Рабочую правду» и утверждается, что группа разделяет его взгляды. Однако сам Богданов заявлял, что не одобряет и не поддерживает платформу «Рабочей правды» и не является ее лидером. На фоне подъема забастовочного движения в 1923 году партийно-государственное руководство испытывало такой страх перед растущим влиянием левых коммунистов в партии и за ее пределами, что простого подозрения человека в сотрудничестве или связи с «Рабочей Правдой» было достаточно для его ареста органами ГПУ.
О тех, кто входил в группу «Рабочая Правда», известно мало. Неясно даже, сколько вышло номеров газеты. Вероятно, ядро группы насчитывало не более 20 человек при 200–400 сочувствующих. Группа участвовала в забастовках 1922–1923 гг., и именно это навлекло на нее репрессии, положившие конец ее существованию. В 1923 году «Правда» сообщала об исключении из РКП(б) 13 человек — 7 членов «Рабочей Правды» и 6 сочувствующих. Позднее, в том же году меньшевистский журнал «Социалистический вестник», выходивший в Берлине, сообщал о четырехстах (?!) членах «Рабочей Правды», изгнанных из партии в ходе массовой общероссийской кампании по очищению РКП(б) от левокоммунистических элементов. Даже если, как полагает Э. Х. Карр, меньшевистское издание завысило численность «Рабочей Правды», нельзя согласиться с мнением Р. В. Дениэлса, что руководство РКП(б) не воспринимало всерьез такие группы и не видело потенциальной угрозы с их стороны.
Усиление репрессий против левых коммунистов было вызвано не просто паранойей ГПУ и крепнущей бюрократии — это крошечное коммунистическое ядро, чья численность все же росла, последовательно критиковало отступление и перерождение революции в России, связывая свою критику с поддержкой повседневной борьбы рабочих против политики партийно-государственного аппарата. Именно это отличало левых коммунистов от возникшей позже «левой оппозиции»: хотя Троцкий признавал, что возникновение «Рабочей неправды», как он ее называл, свидетельствовало о наличии проблем в партии и в ее отношениях с рабочим классом, но это ни в коей мере не помешало ему поддержать исключение членов группы из РКП(б) и репрессии против нее, а также осудить борьбу рабочих в 1922–1923 гг. Проявленное Троцким сектантское отношение к левым коммунистам и в дальнейшем оставалось характерной чертой троцкистской оппозиции, которая отказывалась воспринимать группы, подобные «Рабочей Правде», всерьез, списывая их со счета как «ультралевые» или «идеалистические». Несмотря на это, члены «Рабочей Правды», как и некоторые другие левые коммунисты, переписывались с Троцким в частном порядке, однако их переписка до сих пор не опубликована.
В «Обращении» 1922 года «Рабочая Правда» выступала за образование солидарных с ее позицией пропагандистских кружков «на заводах, фабриках, в профорганизациях, на рабфаках, в совпартшколах, Коммунистическом Союзе Молодежи и партийных организациях». Группа призывала к созданию новой «рабочей партии», но одновременно была готова работать в старых парторганизациях. Последнее отражало как общую сложность выработки практически-политической линии в тогдашних условиях, так и путаницу в воззрениях группы, делавшую ее неспособной эффективно противостоять наступавшей контрреволюции. В этом отношении «Рабочая Правда» явно была слабее децистов и «Рабочей группы», с которыми она вела дискуссии и поддерживала контакт. Другие левокоммунистические группы не соглашались с «Рабочей правдой» в том, что она ставила под вопрос оправданность пролетарской революции в 1917 году и роль партии, приводя аргументацию, схожую с той, что выдвигали в свое время меньшевики, а впоследствии «коммунисты советов».
Общее неприятие нэпа, «единого фронта» и развития государственного капитализма, а также стремление использовать немногие остающиеся возможности работы в профсоюзных и партийных организациях и одновременно вести нелегальную деятельность вне этих структур и даже против них не могли скрыть усиливавшихся расхождений между «Рабочей группой» и «Рабочей Правдой». Последняя склонялась к тому, чтобы пытаться политизировать текущую борьбу рабочих, видя, что «организаторы государственного капитализма находятся в материальных условиях, резко отличных от условий существования рабочего класса», и что в основе этого лежат подавление и эксплуатация пролетариата. Однако тред-юнионистская сосредоточенность на вопросах зарплаты и условий труда рассматривалось ею как проявление слабости, возрождение прежнего экономизма. Здесь позиция «Рабочей Правды» резко отличалась от воззрений Коммунистической рабочей партии, которая характеризовала профсоюзы как органы партийно-государственной системы, инструменты поддержания государственно-капиталистической дисциплины и эксплуатации. Хотя обе группы сходились в том, что профсоюзы стали органами, защищающими «интересы производства, т. е. госкапитала», выводы они из этого делали диаметрально противоположные. РГ не признавала профсоюзы защитниками непосредственных интересов рабочих — с ее точки зрения, это были не просто реформистские и нереволюционные, а контрреволюционные структуры. Поэтому РГ не верила в возможность реформирования профсоюзов изнутри и не отождествляла борьбу рабочих за частичное улучшение их положения с оборонительным тред-юнионизмом. В стачках и повседневной борьбе она видела вовсе не экономизм и арьергардные бои пролетариата, а единственную основу возрождения революционной активности рабочего класса и его коммунистического меньшинства. Такое возрождение РГ связывала с восстановлением рабочих советов и фабрично-заводских комитетов, сознательно противостоящих профсоюзам.
