Сергей Кургинян - Суть времени. Том 2
Когда Европа была в полном разоре, и Святой Бенедикт Нурсийский сказал: «Жизнь и работа», — начав создавать по своему новому уставу сеть монастырей, он фактически создавал эту контррегрессивную сеть. Сеть будущего.
Вот 12 направлений, которые мы предлагаем вашему рассмотрению. И на этом я завершаю первую часть, связанную с обсуждением деятельности. В следующих программах «Суть времени» — программах второго цикла — я буду все время развивать эту тему, а сейчас перехожу к части второй.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АКТУАЛЬНАЯ ПОЛИТИКАМеня спрашивают, почему мы сосредоточиваемся в своей деятельности на некоторых точках. Почему мы сосредоточились, например, на Совете по правам человека и гражданскому обществу? Почему мы сосредоточились на «ИНСОРе» (а я с 2008-го года уделяю особое внимание господину Юргенсу и его «ИНСОРу»)?
Потому что мы считаем, что через эти точки в нашу жизнь рвется то, что мы называем «перестройка-2».
Мы оказываем противодействие не конкретным людям (Федотову или Караганову, Юргенсу или Гонтмахеру). Мы оказываем противодействие тому хаосу, который рвется сквозь щели очень фальшивой, очень неустойчивой, очень двусмысленной, но стабильности. Ибо эта стабильность хотя бы тормозит скатывание России в бездну. А хаос ускорит скатывание.
Скажут: «Если Россия все равно туда скатится, то какая разница — раньше или позже?» Я уже цитировал фильм «Белое солнце пустыни»: «Ты хочешь умереть сразу или помучиться?» — «Лучше помучиться!» И говорил, что те годы, которые нам могут быть отведены на формирование ядра контррегрессивных сил, бесценны. Поэтому пусть уж лучше все катится в бездну медленно. Во-первых, с моральной точки зрения, вообще всегда лучше замедлять разрушительный процесс. А во-вторых, это время нужно нам для того, чтобы собрать силы для контррегрессивной деятельности.
Что же нас беспокоит?
Прежде всего, подчеркнем, что это уже беспокоит не только нас.
На страницах газеты «Завтра» Владимир Овчинский очень четко сформулировал, что именно беспокоит его в выступлениях Караганова.[2]
Респектабельный, вполне вписанный в элиту телеведущий Алексей Пушков вышел из Совета по правам человека и гражданскому обществу[3]. И неважно, был ли он выведен из этого Совета, как сейчас начнут кричать («удален из него, вышвырнут!..»), или сам оттуда ушел. Господин Пушков достаточно умен, мягок и политически талантлив, для того чтобы, если бы он хотел, остаться. И чтобы вписаться в то, что этот Совет делает. У него для этого ничуть не меньше оснований, чем у господина Караганова. Притом, что, если мне не изменяет память, господа Пушков и Караганов входят в число соучредителей Совета по внешней и оборонной политике.
Но господин Пушков не захотел интегрироваться в то, что Совет по правам человека и гражданскому обществу вытворяет под видом десталинизации, десоветизации. И это — поступок. Господин Пушков пожертвовал отнюдь не всеми позициями, которыми он располагает как член элиты, но пожертвовал хотя бы частью позиций. И это поступок, который заслуживает всяческого уважения.
Способен ли на такой поступок еще кто-нибудь? Будут ли ряды людей, готовых действовать, как господин Пушков, укрепляться, усиливаться? И что сделают люди, которые выходят из скверны? Они просто разбредутся по своим элитным закоулкам или они объединятся, чтобы дать этой скверне отпор? Что произойдет на Совете по внешней и оборонной политике? Оставшиеся члены этого Совета будут сквозь зубы материть то, что происходит под видом десталинизации и десоветизации? Или они все-таки соберутся, чтобы дать отпор, и либо удалят из Совета элементы, ставшие деструктивными, либо расколют Совет? Это элитный тест.
Но Пушков — это феномен, это тенденция. (Как говорил в анекдоте чукча: «Однако, тенденция».) И такая тенденция должна быть поддержана. Эта тенденция должна нарастать. В ее пределах могут возникнуть самые разные вариации. Важно, что Пушков видит расширение черной дыры скверны. Но я убежден, что и другие люди видят то же самое. Так не пора ли по этому поводу высказаться коллективно? Собраться коллективно и сделать так, чтобы это стало не частным мнением отдельных лиц, а, по крайней мере, мнением целой группы?
Давайте честно договаривать до конца.
Мы провели семантический и лингвистический анализ предложений Совета по правам человека и гражданскому обществу, связанных с десталинизацией и десоветизацией, и предложений, сформулированных Парламентской Ассамблеей ОБСЕ в Вильнюсе в июле 2009 года[4]…Тождество заставляет меня покрываться краской стыда за свою страну и свою элиту. Тенденция, сформированная за пределами нашей страны и очевидным образом направленная против нас, находит поддержку в России! Скажите, как это называется? Ведь силы за пределами нашей страны запускают процесс так, что господин Федотов уже становится, можно сказать, «комсомолом»! Помните: «Партия сказала: „Надо!“ — комсомол ответил: „Есть!“»? Вильнюс сказал: «Надо!» — господин Федотов ответил: «Есть!»
Я понимаю, что за спиной Вильнюса стоят еще более мощные силы. Но господин Федотов сказал: «Есть!» А господин Караганов завопил «Есть!» так неприлично, что стало даже страшно за него.
Так вот, эти силы запускают процесс совсем не для того, чтобы осудить Сталина. Плевать они хотели на Сталина! Когда нужно было, они называли его «добрый дядюшка Джо», а когда возникла другая надобность, он стал «палачом народов». Плевать они хотели на Сталина и на то, что тут происходило с «этими русскими дикарями»!
Они хотят одного — практических результатов. Вот чего они хотят. Они хотят, чтобы наше «покаяние» (а это «покаяние-2» в самой мерзкой и неприкрытой форме) закончилось денежными выплатами, территориальными уступками. Следите за прессой: по любому поводу начинается разговор о территориальных уступках. У японцев произошла чудовищная катастрофа, мы им искренне сочувствуем. Но тут же поднялся крик: «Что, даже в условиях такой катастрофы нельзя им отдать Курильские острова?»
Простите, а может быть, в условиях Чернобыля надо было, чтобы кто-нибудь отдал нам часть Польши… или Балканы… или Святую Софию? У нас была мечта о Святой Софии. Потом был Чернобыль. Почему нас не пожалели и не отдали нам Святую Софию? Да никому такая идея даже в голову не пришла! Нас стали рвать на части… А мы должны отдавать часть своей территории потому, что у японцев произошла катастрофа на АЭС «Фукусима»… Мы соболезнуем японцам, мы помогаем им, отрывая последнее у своего народа. Однако мы никоим образом не собираемся делиться с ними своей территорией. Но разговор пошел? Пошел.
Теперь посмотрите: как только Совет по правам человека и гражданскому обществу завопил о десталинизации, кто откликнулся на это в первую очередь? Движение, связанное с атаманом Красновым и фон Паннвицем[5]. И что Совет? Совет сразу же сказал: о’кей, это замечательное движение, надо подумать о том, чтобы солидаризоваться с их точкой зрения. По крайней мере, Совет не отторг протянутую ему руку красновцев и фонпаннвицевцев.
Но вы понимаете, что такое движение Краснова и фон Паннвица?! Во-первых, это очевидно нацистское движение. Это люди, которые гордятся тем, что носят нацистскую форму. Это движение, которое вошло в наци и воевало против России, в отличие от Деникина и других. Но не это главное. Главное, что у этого движения есть очень ясная цель: движение настаивает, что казаки — это отдельный народ. И есть проект отдельного государства, которое, между прочим, существует на карте, опубликованной в Соединенных Штатах, и называется «Казакия».
Значит, как только сторонники почивших в бозе господ фон Паннвица и Краснова получат импульс поддержки от Совета, тем самым будет активизирован сепаратизм. И направление «Историческое достоинство» окажется сопряженным с направлением «Территориальная целостность». Они тут же начнут переплетаться друг с другом, а как иначе?..
Но если Совет готов на Краснова, то что уж говорить о генерале Власове!
Так куда мы идем, господа? Мы идем в демократию, либерализм или во что-то совсем другое? Господа либералы, которые еще не потеряли голову, подумайте над характером процесса! Подумайте, пока не поздно! Этот процесс еще можно попытаться остановить, потом все начнет развиваться самым сокрушительным образом.
Так чем мы занимаемся? Мелочами, связанными с Федотовым, своими пристрастиями к каким-то ценностям или чем-то серьезным? И мы ли одни этим занимаемся?
Я Пушкова несколько раз видел на телепередачах. Это симпатичный человек, очень четко излагающий свои мысли. У меня к нему нет ни каких-то особых дружеских чувств, ни, наоборот, неприязни. Мне всегда интересно было его слушать. При этом мы совершенно чужие люди.
Но я изумлен тем, что в нашем обществе в момент выхода господина Пушкова из президентского Совета не нашлось никого, кто из чувства солидарности протянул бы ему руку. И вне зависимости от того, что он говорит по другим вопросам (например, по поводу мавзолея Ленина), я ему руку вот здесь протягиваю. И не только ему — каждому следующему, кто что-то сделает на этом направлении. Не только моему другу Овчинскому, чьим гражданским мужеством я восхищен, но и другим.
