Дэвид Чэндлер - Брат номер один: Политическая биография Пол Пота
Родители Салот Сара были этническими кхмерами. Будущий Пол Пот родился в деревушке Прексбаув, находившейся меньше чем в двух милях к западу от города Компонгтом, столицы местной провинции, и примерно в девяноста милях от Пномпеня. Его отец, Пен Салот, был зажиточным крестьянином, имевшим девять гектаров земли, несколько голов тяглового скота и удобный дом под черепичной крышей. Мать Салот Сара, Сок Нем, пользовалась большим уважением в районе за набожность и трудолюбие. Сар был восьмым ребенком из девяти, двое из которых девочки. Пятеро из них дожили до 1990-х.[8]
Дворцовые связиОт всех остальных людей в регионе эту семью отличали ее связи с Королевским дворцом в Пномпене. В 1920-х годах, в последние годы правления короля Сисовата (1904–1927), двоюродная сестра Салот Сара — Меак — вошла в состав королевского балета. Вскоре она стала наложницей старшего сына короля, принца Сисовата Монивонга, и родила ему сына, Коссарака, незадолго до того, как в 1927 году принц взошел на престол. Она занимала привилегированное положение кхун преабме неанг, что в буквальном переводе означает «леди, ответственная за женщин». Эта деятельность позволяла Меак контролировать всех женщин во дворце. После смерти Монивонга пост был отменен, однако Меак продолжала жить рядом с Королевским дворцом и в качестве старшего преподавателя была связана с corps de ballet до начала 1970-х.
У семьи Салот Сара были и другие связи с королевским двором. В конце 1920-х годов один из старших братьев Салот Сара, Лот Суонг, отправился в Пномпень, чтобы устроиться во дворце служащим. Вскоре после этого их сестра Салот Роёнг (по прозвищу Сароён) начала танцевать в королевском балете и в 1930-х годах стала наложницей короля Монивонга. Суонг работал во дворце до 1975 года. В начале 1940-х он женился на танцовщице по имени Чеа Сами. Сароён, любимая наложница короля, возвратилась в Компонгтом после смерти Монивонга в 1941 году и потом вышла замуж за местного полицейского.[9]
В 1934 или 1935 году, когда Салот Сару было девять лет, родители отправили его вместе с одним из старших братьев — Чхаем — в Пномпень, к Меак и Суонгу. Возможно, Сар предпочел бы относительно беззаботное житье в Прексбауве, а не более требовательное воспитание у занятых родственников в чужом городе. Неофициальное усыновление обеспеченными родственниками — традиционная черта жизни в Камбодже, поэтому не следует рассматривать эту процедуру как признак отчуждения между детьми и их биологическими родителями. На самом деле, несмотря на то, что брат Сара и жена брата настаивают на том, что Сар ладил с родителями, неизвестно, чтобы он упоминал о них в разговорах с другими людьми. Впрочем, подобное молчание можно объяснить скорее намеренным утаиванием информации о себе, чем враждебностью. У нас нет доказательств того, что у Сара были конфликты с отцом наподобие тех, что сопровождали юношеские годы Сталина, Мао Цзэдуна и других выдающихся политических деятелей. И действительно, как рассказала сестра Сара в интервью 1997 года, Салот Сар приезжал в Прексбаув на похороны отца в конце 1950-х и дал часть денег на возведение мемориальной ступы. Впоследствии Сар никогда не распространялся об этом. Он скорее подчеркивал свои крестьянские корни.
Вскоре после приезда в столицу Салот Сар несколько месяцев прожил послушником в Ват Вотум Ваддей, буддийском монастыре неподалеку от Пномпеня, пользовавшимся покровительством королевской семьи. Возможно, суровая дисциплина монастыря психологически травмировала Сара, ведь он был еще ребенком, да еще и разлученным с родителями. Здесь не помогло даже то, что в монастыре находились и другие маленькие мальчики. В Ват Вотум Ваддей Сар изучил основы буддизма и кхмерский язык. Помимо прочего, его заставляли быть послушным. По иронии судьбы, для того, кто впоследствии стал ярым сторонником атеизма и ксенофобии, этот короткий период был единственным периодом в формальном образовании (которое продолжалось до 1952 года), когда обучение велось на кхмерском, а не на французском языке.[10]
Лот Суонг и Чеа Сами, присматривавшие за Салот Саром в 1940-х годах, утверждали, что он был уравновешенным, вежливым, ничем не примечательным ребенком. Как рассказала Сами австралийскому журналисту Джеймсу Джерранду, когда Сар стал учиться, «у него не возникало никаких проблем с другими учениками, никаких драк или ссор». Изучая детство и юность Салот Сара, я не обнаружил травмирующих событий и не услышал никаких подробностей, которые предвещали бы становление Пол Пота. Тем, кто встречался со взрослым Пол Потом, было сложно связать образ этого скромного человека с его зловещими деяниями в 1970-х. По словам Лот Суонга, «презренный Пот [по-кхмерски а-Пот] был милым ребенком».[11]
Пномпень в 1930-е годыВо времена детства Сара Пномпень был сонным, залитым солнцем городом. Он был основан в 1866 году как столица французского протектората. Тогда его можно было принять за провинциальный французский городок. Те же здания, те же улицы, расходившиеся на север от скверов подобно ветвям дерева, и тенистые аллеи вдоль них. В 1936 году примерно половину стотысячного населения Пномпеня составляли иммигранты из Китая и Вьетнама, заправлявшие коммерческим сектором. Сорок пять тысяч камбоджийцев проживали возле дворца. Монахи селились в монастырях, а чиновники, крестьяне, ремесленники и мелкие торговцы обитали в южной и западной частях города. Здесь стояли дома из бамбука и дерева, возведенные на сваях и окруженные манговыми и банановыми Деревьями, тут же пасся скот, — словом, картина совсем деревенская. В ту пору большинство камбоджийцев сознательно избирало себе карьеру в правительственных структурах, сельском хозяйстве или в сфере религии, оставляя коммерческие дела китайцам и вьетнамцам. Иммиграция из Вьетнама в Камбоджу поощрялась французами, считавшими вьетнамцев более «энергичными» и лучше образованными (на самом деле, лучше знающими французский язык) по сравнению с кхмерами. Французы охотно приглашали вьетнамцев на должности среднего уровня в колониальной гражданской службе.[12]
В центре Пномпеня находился торговый квартал, где всегда царила деловая суета. Здесь размещались китайские магазины, товарные склады, стойла для кормления скота и рынки. В западном направлении, параллельно реке, пролегали тенистые улицы и бульвары, вдоль которых стояли белоснежные виллы французских чиновников, китайских дельцов и представителей камбоджийской знати, воспитанных во французских традициях. На северной окраине города находился небольшой холм (пном), от которого и произошло название города. На нем возвышался построенный в семнадцатом веке монастырь и стояли несколько буддийских гробниц (чеди). Французы разбили на этой территории двадцатипятиакровый парк с маленьким зоопарком, цветочными часами, статуями, эстрадой для оркестра и летними кафе.[13]
Где-то в полумиле к югу от пнома, у реки, располагался Королевский дворец. Его основные постройки были созданы французскими архитекторами в начале двадцатого века в тайско-камбоджийском стиле. Отделенные от берега аккуратно подстриженными лужайками белые и кремовые здания под сверкавшей на солнце зеленой и оранжевой черепицей напоминали разбросанные по всему городу буддийские храмы и вызывали у прохожих ощущение нереальности.
Этот неземной и сказочный мир рождался всякий раз, когда перед королем и его гостями выступал corps de ballet, в невероятно медленном ритме изображая сцены и истории, позаимствованные из индийской мифологии. Танец разворачивался под аккомпанемент ксилофонов, флейт и индийских струнных инструментов. Большая часть танцоров попала в труппу королевского балета в возрасте младше десяти лет; солистам было за двадцать. Отдельные представления устраивались в соответствии с буддийским календарем или брахманистскими церемониями, которые проводились во дворце. Другие постановки исполнялись в честь важных персон, приезжавших в Пномпень. Продолжавшиеся по несколько часов представления устраивались ночью, когда становилось прохладней. В них изображался раззолоченный мир принцев и принцесс, отшельников, демонов и волшебных животных. Как и кукольный театр на Яве, который тоже основывался на классических индуистских сказаниях, танец имел ярко выраженный религиозный подтекст. Благодаря определенным движениям танцоры получали доступ к сверхъестественным силам, определявшим человеческие жизни и, как считалось, управлявшим сельскохозяйственным годом.[14]
Легко представить себе, как в 1930-е годы Салот Сар во все глаза наблюдал за напудренными танцорами в масках, среди которых, возможно, находились его сестра и жена его брата. Место представления было залито светом сотен свечей (и луны). Всякий танец состоял из тысяч отдельных движений, каждое из которых было привязано к определенной истории и мифологическому персонажу. Танцоры не имели права на импровизацию, да никому из них это и в голову бы не пришло. Танцоры были средством выражения традиции, а отнюдь не ее толкователями. Сдерживание индивидуального творческого порыва при помощи запоминания материала, преподанного учителем, — это неотъемлемая часть традиционного обучения в индуистском и буддийском стилях, затрагивавшего самые различные области, включая танец и монастырскую жизнь. Точно так же Пол Пот обучал своих подчиненных в Коммунистической партии Камбоджи. Скромность Пол Пота, равно как и его манера обучения, вызывали восхищение у студентов. Возможно, отсутствие самовыражения в сочетании с нарядными костюмами, исполнением предписанной роли и могуществом, обретаемым в ходе представления, помогли Салот Сару придумать свой собственный имидж — на протяжении всей карьеры люди воспринимали его как «чистого и гладкого», словно танцора, скрывающего лицо маской.
