В Барышников - Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.
Естественно, Паасикиви пытался разобраться в столь жестком подходе Молотова. Вывод, к которому он пришел, заключался в том, что сделанное заявление прежде всего связано не с выходившими в Финляндии публицистическими работами антисоветского содержания,[654] а было вызвано подозрениями руководства СССР относительно развивавшегося сотрудничества Хельсинки с «другими странами», что, в свою очередь, создавало для внешней политики Финляндии серьезные проблемы. Паасикиви заключил, что позиция Советского Союза стала представлять для Финляндии «большие трудности, поскольку вела к противоречиям как с Англией, так и с Германией».[655] Сам же политический характер «петсамского вопроса», по мнению финляндского посланника, превращал его для Хельсинки «в трудное, и даже критическое, а также опасное конфликтом дело».[656]
Аналогично описывает ситуацию в своих дневниковых записях и премьер-министр Финляндии Р. Рюти. 31 октября он имел длительную беседу с И. Зотовым, во время которой также был поднят «петсамский вопрос». Советский полпред тогда подчеркнул, что Финляндия здесь «выдумывает» все новые причины и отговорки в противовес надеждам, которые имеет Советский Союз. Аргументы же Рюти сводились к тому, что двум соседним народам «трудно понять друг друга», а советский и финский «образ мышления, психология и природные свойства являются очень разными», в силу чего и не достигаются желаемые результаты.[657] В процессе переговоров стало уже совершенно очевидно, что по возникшей проблеме СССР начал оказывать на финское руководство явное политическое давление и Рюти очень хорошо стал его ощущать.
В этот момент Ю. К. Паасикиви к тому же срочно телеграфировал в Хельсинки: «Наше положение тяжелое… Вновь сильна опасность, что если дело явно не будет осуществляться в положительном для Советского Союза направлении, то он развернет свои действия» против Финляндии.[658] Иными словами, в Москве опять приступили к осуществлению достаточно целеустремленного прессинга, направленного на нее. Причем об обсуждении «петсамского вопроса» с финскими дипломатами теперь информировали персонально И. В. Сталина, а это означало, что он стал держать эту проблему под своим контролем.[659]
Позиция советского руководства в данном случае все же была достаточно оправданной, поскольку Германия, являвшаяся потенциальным военным противником СССР, явно усиливала свои позиции в соседнем государстве. Переговоры по «петсамской проблеме» лишь еще раз подтвердили это. Даже Паасикиви, который в меньшей степени был посвящен в ход развития германо-финляндских отношений, так оценивал политику своего руководства: «В позиции правительства отчасти проявлялось то, что… учитывался интерес, имеющийся и у Германии» к Финляндии, и именно «Германия побуждает… быть жесткими».[660] При всем этом в финском представительстве в Москве исходили из того, что будет нарастать процесс неминуемого обострения противоборства по «финским» делам между рейхом и СССР.
Вообще же в Советском Союзе любой факт, касавшийся германо-финляндского сотрудничества, приковывал пристальное внимание, его тщательно изучали. Заметным стало то, что, в частности, в течение осени германские газеты начали проявлять большой интерес к Финляндии.[661] При этом советское полпредство в Берлине фиксировало самые незначительные сообщения прессы, касающиеся германо-финляндских отношений. Например, в одном из донесений в Москву от 4 ноября 1940 г., со ссылкой на немецкую печать, отмечалось, что в рейхе удовлетворены тем, что «в Финляндии появились действительные руководители» и там судьба страны «находится в твердых руках».[662] То, что даже на такие весьма ничтожные факты стали обращать внимание советские дипломаты, свидетельствовало лишь об одном, что в Москве подозревали немцев в очевидной поддержке финского руководства с целью создания противовеса советской внешней политике.
Между тем разведка СССР в течение октября-ноября продолжала сообщать все новые и новые сведения о размещении немецких войск на финской территории. В их числе указывалось на следующее:
«Транспортировка германских войск в Финляндию, начатая 23.IX.40 г., продолжается. Ежедневно из порта Вааса отправляется по 3 немецких состава с оружием, боеприпасами и горючим. В числе боеприпасов отмечены авиабомбы весом 500 кг…»
«По сведениям, исходящим от иностранных военных атташе в Германии, договор о переброске немцев через Финляндию на север Норвегии имеет цель — посылку германских войск в Северную Финляндию для подготовки плацдарма против СССР».
«По данным, заслуживающим внимания, в настоящее время происходят крупные переброски из Северной Норвегии в Северную Финляндию… Прибывшие из Осло в Киркенес шоферы получают назначение водителей танков и отправляются в Финляндию».
«Немецкие войска в Финляндии продолжают оставаться. Данные о строительстве бараков в районе Вааса и создание баз в районе Рованиеми позволяют предполагать, что немцы в Финляндии оседают и будут оседать».
«В г. Пори около двух батальонов немецких войск. Офицеры и солдаты одеты в финскую форму… Численность немецких войск в Рованиеми составляет около 5000 человек…»
«…Часть немецких войск оседает в виде гарнизонов в наиболее крупных и важных в стратегическом отношении пунктах Северной Финляндии… Отношение немцев к населению дружественное, покровительственное».[663]
Данная информация мало чем отличалась от сообщений, которые поступали из разведывательных служб других государств. Так, в это время, независимо от той информации, которая шла в Москву, весьма подробные сведения о «транзите» поступали и в Лондон, и в Вашингтон. В частности, 12 октября американский военный атташе в Хельсинки сообщал о собранных лично им фактах «транзита», которые он получил в результате разведывательной поездки в Северную Финляндию. В Ваасе, например, он заметил до тысячи немецких солдат и два поезда на станции, предназначенные для отправки. В губернском центре Лапландии американский разведчик зафиксировал наличие почти трех тысяч солдат, военное имущество, строившиеся бараки для жилья, а также до 12 артиллерийских зенитных орудий.[664]
Английский военный атташе в Финляндии, проанализировав имевшиеся у него сведения, вообще пришел к выводу, что с 20 сентября по 10 ноября 1940 г. через Финляндию проследовало до пяти с половиной тысяч немецких военнослужащих, а в самой Финляндии «в пунктах пересадок» скопилось еще около 1200 германских солдат.[665] Эти сведения, за исключением заниженных данных об оставшихся в Финляндии германских военнослужащих, соответствовали реально происходившим на севере Финляндии процессам.
При сборе информации об осуществлявшемся тогда «транзите» немецких войск весьма важным было то, что в это время между военными атташе США и Англии установилось весьма тесное сотрудничество по обмену такой информацией. Это позволяло составить весьма четкую картину того, что происходило на севере Финляндии. Более того, выглядело парадоксально, что финское руководство само решилось информировать англичан и американцев относительно приблизительной численности немецких войск, которые следовали по территории Финляндии в порядке «транзита». Премьер-министр Р. Рюти лично сообщил об этом посланнику США в Хельсинки. Такие же сведения получали и английские дипломаты, которых в течение октября-ноября 1940 г. ставили об этом в известность как Р. Рюти, так и маршал К. Г. Маннергейм.[666]
Однако столь удивительная открытость перед западными зарубежными представителями была связана прежде всего с тем, что в Хельсинки очень хорошо понимали: утаить такие значительные переброски войск Германии через финскую территорию просто невозможно. К тому же удобство расположения немецких войск на севере Финляндии не скрывало и командование вермахта. Так, в отчете за ноябрь 1940 г. горного армейского корпуса, дислоцированного в Северной Норвегии, отмечалось: «Финны с большой доброжелательностью относятся ко всем немецким требованиям, особенно к пропуску отпускников через территорию Финляндии».[667] Естественно, что все это не было секретом и для иностранных наблюдателей.
Учитывая столь щепетильное положение, в котором оказалось финляндское руководство, в Хельсинки, естественно, пытались найти какие-то дипломатические ходы, которые бы сохраняли представление о Финляндии как о «нейтральной стране». Смысл этих действий сводился к тому, чтобы все-таки сообщать некоторую информацию, целью которой было представить все так, чтобы на Западе «не подумали об излишне благосклонном отношении к немцам финского руководства» и что для Финляндии продолжает оставаться «важной попытка сохранить нейтралитет».[668] Таким образом, предполагалось продолжать «дружественную политику» в отношении стран западной демократии. Но одновременно, что было еще более важным, проявлялось стремление показать, что концентрация немецких войск на севере «не направлена против интересов Англии» и вместе с тем намекнуть на «наличие там угрозы, исходящей от Советского Союза».[669] Иными словами, этим как бы давалось понять, что «транзит» связан уже с возможной подготовкой Германии к войне против СССР и боевые действия будут также разворачиваться на северном направлении. Показательно, что советская разведка, как уже отмечалось, также получила соответствующую информацию из западных источников.
