Джозеф Стиглиц - Глобализация: тревожные тенденции
ОЖИВЛЕНИЕ: ОПРАВДАНИЕ ПОЛИТИКИ МВФ?
Когда эта книга выйдет в свет, кризис будет окончен. Во многих азиатских странах возобновился рост, хотя оживление экономики тормозит глобальный спад, начавшийся в 2000 г. Страны, избежавшие рецессии в 1998 г., Тайвань и Сингапур, подверглись ей в 2001 г.; в Корее дела обстоят гораздо лучше. Теперь, когда спад поразил Соединенные Штаты и Германию, никто уже не говорит о слабых институтах и плохих правительствах как о причинах рецессии; теперь, кажется, вспомнили, что подобные флуктуации всегда составляли неотъемлемую часть рыночной экономики.
Хотя некоторые люди в МВФ верят в то, что его вмешательство было успешным, широко признается, что был сделан ряд серьезных ошибок. Об этом свидетельствует и сам характер оживления. Почти все экономические спады приходят к концу. Но азиатский кризис был более жестоким, чем он должен был быть, переход к оживлению затянулся, и перспективы будущего роста далеко не те, каких можно было бы ожидать.
Для Уолл-стрита кризис окончен, как только произошел поворот в динамике финансовых переменных. До тех пор пока валютные курсы слабеют или курсы акций падают, еще не ясно, где находится дно. Но если дно достигнуто, убытки по крайней мере зафиксированы и самое .худшее уже известно. Однако для определения, что действительно началось оживление, недостаточно стабилизации валютного курса или процентных ставок.
Люди живут не валютными курсами или процентными ставками. Наемные работники озабочены рабочими местами и заработной платой. Хотя уровень безработицы и реальной заработной платы достигли дна, этого еще недостаточно для работника, который все еще остается безработным, или для того, кто осознает, что его доход сократился на одну четверть. Фактического оживления нет, пока работники не вернулись на свои рабочие места, а заработная плата не достигла докризисного уровня. Сегодня в странах Восточной Азии, подвергшихся ударам кризиса, доходы населения на 20 процентов ниже того уровня, который был бы, если бы их рост продолжался темпами предшествующего десятилетия. В Индонезии объем выпуска все еще на 7,5 процента ниже, чем в 1997 г. И даже в Таиланде, лучшем ученике МВФ, еще не достигнут прежний уровень, не говоря уже о том, чтобы наверстать потерянный рост. Это не в первый раз, когда МВФ преждевременно торжествует победу: Мексиканский кризис в 1995 г. был объявлен оконченным, как только банки и международные кредиторы стали возвращать свои кредиты; но и через пять лет после кризиса работники только-только достигли того, что имели до кризиса. Тот факт, что МВФ фокусируется на финансовых переменных, а не пользуется в качестве индикаторов реальной заработной платой, уровнем безработицы, ВВП или другими более широкими мерами благосостояния, говорит сам за себя.
Вопрос, как наилучшим образом обеспечить переход к оживлению, весьма труден, и ответ зависит от причин, вызвавших рецессию. Во многих случаях лучшим является стандартное кейнсианское предписание: экспансионистская фискальная и кредитно-денежная политика. Проблемы, с которыми столкнулась Восточная Азия, более сложны, поскольку частью этих проблем являлась финансовая слабость региона ― слабые банки и фирмы, перегруженные кредитным бременем. Но углубление рецессии обостряет эти проблемы. Болезненные меры сами по себе неблаготворны, болезненность сама по себе не помогает экономике, а болезненные меры МВФ, усугубляя рецессии, делали переход к оживлению очень трудным. Иногда, как это было в Латинской Америке, Аргентине, Бразилии и ряде других стран, в 1970-х годах кризисы были вызваны расточительным расходованием государственных средств, выходящим за пределы реальных возможностей, и в этих случаях правительству было необходимо сократить расходы или повысить налоги ― принять болезненные решения, по крайней мере с политической точки зрения. Но в Восточной Азии не было ни безответственной кредитно-денежной политики, ни расточительства в общественном секторе: инфляция была на устойчиво низком уровне, а бюджеты перед началом кризиса сводились с профицитом, поэтому указанные выше меры не были адекватными для борьбы с Восточноазиатским кризисом.
Особенностью ошибок МВФ является то, что они, по всей вероятности, окажут долговременное воздействие. В МВФ часто говорят так: похоже, главное, в чем нуждается экономика, ― это хорошее слабительное. Примите болезненные меры: чем эти меры болезненнее, тем сильнее будет последующий рост. Согласно теории МВФ, если страна озабочена долговременными перспективами ― скажем, на двадцать лет,- она должна проглотить горькое лекарство и быть готовой к глубокому спаду. Население сегодня будет бедствовать, но по крайней мере его потомки будут жить лучше. К сожалению, факты не подтверждают теорию МВФ. Экономика, пережившая глубокую рецессию, может действительно расти быстрее при переходе к оживлению, но она никогда не наверстает потерянное. Чем глубже сегодняшняя рецессия, тем ниже будет вероятный доход даже через двадцать лет. Утверждение МВФ, что потомки будут жить лучше, неверно. Рецессия оказывает долговременное воздействие. Это очень важный тезис: чем глубже рецессия сегодня, тем не только ниже завтрашнее производство, но и вероятнее, что ниже будет выпуск и в течение многих будущих лет. В некотором роде это полезный вывод, ибо он означает, что лучшее лекарство для здоровья сегодняшней экономики в то же время и лучшее лекарство для завтрашней экономики. Отсюда следует, что экономическая политика должна быть направлена на минимизацию глубины и продолжительности экономического спада. К сожалению, это не входило в намерения МВФ и не было результатом воздействия его предписаний.
МАЛАЙЗИЯ И КИТАЙ
При сопоставлении того, что произошло в Малайзии и Китае ― двух странах, которые выбрали отказ от программы МВФ, с остальными странами Восточной Азии, которые их приняли, негативный эффект политики МВФ выступает еще более отчетливо. Малайзия во время кризиса подверглась жесткой критике со стороны международного финансового сообщества. Хотя риторика и политика премьер-министра Махатхира в отношении прав человека часто оставляет желать лучшего, многие его экономические мероприятия увенчались успехом.
Малайзия не была склонна присоединиться к программе МВФ отчасти потому, что ее высшее руководство не хотело принимать диктата извне, а отчасти потому, что не питала большого доверия к МВФ. В начале 1997 г. глава МВФ Мишель Камдессю объявил, что банки Малайзии находятся в плохом состоянии. Группа сотрудников МВФ и Всемирного банка была спешно командирована в Малайзию для обследования ее банковской системы. Хотя там действительно был высокий уровень недействующих кредитов (15 процентов), Центральный банк Малайзии быстро ввел жесткое регулирование, в результате чего банки приняли адекватные меры в отношении своих убытков. Более того, малайзийская установка на строгое регулирование предотвратила негативное воздействие на ее банки неустойчивости валютного курса (опасности получения кредитов в долларах и выдачи займов в рингитах) и даже ограничила задолженность компаний банкам (такие меры предосторожности не входили в то время в стандартный пакет программ МВФ).
Стандартный способ оценки силы банковской системы заключается в том, что ее подвергают имитационным модельным испытаниям на стрессовые тесты, определяя ее реакцию на различные экономические ситуации. Малайзийская банковская система достаточно хорошо выдержала испытания. Лишь немногие банковские системы могли выдержать длительную рецессию или депрессию, и малайзийская система не была исключением, но она оказалась на редкость стойкой. Во время многочисленных посещений Малайзии я наблюдал, с каким трудом сотрудники МВФ составляли отчеты, дабы не вступать в противоречие с установками исполнительного директора, сохраняя при этом достоверность очевидных фактов.
В самой Малайзии шла горячая полемика относительно адекватной реакции на кризис. Министр финансов Анвар Ибрахим предложил «программу МВФ без участия МВФ», т.е. повышение процентных ставок и сокращение государственных расходов. Махатхир был настроен скептически. В конце концов он уволил своего министра финансов и сменил курс экономической политики.
Когда региональный кризис перешел в глобальный и международный рынок капитала оказался в стесненном положении, Махатхир снова начал действовать. В сентябре 1998 г. Малайзия установила фиксированный курс рингита и доллара на уровне 3,80 рингита за доллар, снизила процентные ставки и потребовала, чтобы все офшорные рингиты были репатриированы до конца месяца. Правительство также ввело ограничения на перевод капитала малайзийскими резидентами за границу и заморозило репатриацию иностранных портфельных инвестиций на двенадцать месяцев. Меры эти были объявлены временными и были так тщательно отработаны, чтобы стало очевидно, что страна не относится враждебно к долгосрочным иностранным инвестициям. Тем, кто инвестировал в Малайзию и получил прибыль, было разрешено ее изъятие. 7 сентября 1998 г. в «Форчун», в теперь ставшей знаменитой статье, известный экономист Пол Кругмен посоветовал Махатхиру срочно ввести контроль за движением капитала. Но он был в меньшинстве. Управляющий Центральным банком Малайзии Ахмад Мохамед Дон и его заместитель Фэн Вэн Фа (Fong Weng Phak) ушли в отставку, по слухам, ввиду несогласия с введением контроля за движением капитала. Некоторые экономисты, те, что с Уолл-стрита и из МВФ, предсказывали катастрофу, если контроль будет введен, заявляя, что это отпугнет иностранных инвесторов на долгие годы. Они ожидали резкого падения иностранных инвестиций, обрушения фондовой биржи и образования «черного рынка» для рингита с сопровождающими это, как правило, деформациями экономики. И они предостерегали, что контроль приведет к прекращению притока капитала, но не сможет остановить его оттока. Теми или иными путями бегство капитала будет происходить. Ученые мужи предрекали, что экономика сильно пострадает, рост прекратится, контроль никогда не будет отменен и что Малайзия просто откладывает решение назревших проблем. Даже министр финансов США Роберт Рубин, обычно очень сдержанный, включился в словопрения.
