Юрий Жуков - Гордиться, а не каяться! Правда о Сталинской эпохе
Гражданская война шла не столько между белыми и красными, сколько между красными и националистами, с одной стороны, и белыми и националистами — с другой. Приведу пример. Грузия в 1919 г. объявила войну России и решила оккупировать все Черноморское побережье Кавказа до Новороссийска, считая, что это ее историческая территория. Деникинские войска воевали с Грузией, и только вмешательство англичан, которые ввели свои «миротворческие» силы, приостановило этот вооруженный конфликт. Националисты грызлись и между собой: в этот период имело место несколько войн между независимыми Арменией и Грузией. Поляки воевали с литовцами, латыши — с эстонцами. Сегодня закавказские и прибалтийские республики отмечают годовщину своей независимости, отсчитывая ее от 1918 г., но никто почему-то не вспоминает, что эту так называемую независимость им дали немецкие или турецкие оккупационные войска только для того, чтобы создать марионеточные правительства с перспективой их включения в состав Германской или Оттоманской империй.
Сталин не мог сделать то, что хотел, ему пришлось исходить из того, что есть. Поэтому он, как прагматик, вынужден был смириться с тем, что де-факто существуют национальные республики. Наши ультрарадикалы — троцкисты и сторонники Зиновьева и Бухарина — исходили из приоритета мировой революции. Они полагали, что, когда победит эта революция, Германия с ее организованным пролетариатом и великолепной индустрией объединится с аграрной Россией и возникнет основа и для строительства социализма. А поскольку, как они считали, мировая революция вот-вот победит, то нужен союз республик — ведь Германия или Польша не может войти в состав РСФСР на правах автономной республики.
Но так как мировая революция не произошла, а республикам дали очень много свободы и прав, то очень скоро там махровым цветом расцвел национализм. На Украине, в Белоруссии, в Закавказье были созданы терминологические комиссии: собрали ученых, чтобы они придумывали слова, которые заменили бы русские термины в науке. Приведу пример того, как действовали украинские большевики. В 1925–1926 гг. они провели перепись по национальному признаку. Гражданам предлагалась альтернатива: либо ты пишешься украинцем, либо тебя увольняют с работы. А в стране безработица, остаться на улице невозможно. И это происходило в тот момент, когда на пленумах украинской компартии многие говорили: украинского языка не существует, это крестьянский, деревенский говор, и если вы спросите селянина, то бишь украинского крестьянина, он скажет, что в городе он должен говорить по-русски, а это просто его деревенский диалект — и не более. В ответ на попытки Сталина противодействовать националистическим тенденциям на местах создавались настоящие подпольные организации националистов — например, возобновил работу «Союз освобождения Украины» — подпольная антироссийская организация, которая появилась в Австро-Венгрии в период Первой мировой войны. Украинцы, воспитанные в австрийской Галиции, стали ведущими идеологами советской Украины и одновременно состояли членами подпольной организации. Сталин нашел, по-моему, единственно возможный способ справиться с проблемами — провел административную реформу.
В 1928–1929 гг. были упразднены губернии и созданы края и области, объединившие несколько губерний. Деление на уезды сменилось делением на районы. Таким образом, например, Поволжье с территориями, населенными татарами, башкирами, удмуртами, чувашами, поглотил Средне волжский край. В Северо-Кавказский край вошли все национальные республики Северного Кавказа, включая Дагестан. С помощью такой реформы удалось обуздать националистические страсти. А когда они утихли, конечно не без помощи ОГПУ, но это нормально — в любой стране подавляют антигосударственные, сепаратистские движения, — снова восстановили губернии, которые теперь назывались областями.
Какая вторая стратегическая задача стояла перед Сталиным в конце 1920-х — первой половине 1930-х гг.?
Борьба с ультралевыми партиями, с троцкистами и зиновьевцами, признававшими только мировую революцию. Троцкий считал, что революцию на Западе будет делать Красная Армия, которая перейдет границу и поможет пролетариату других стран. Зиновьев был председателем исполкома Коминтерна, т. е. главой мировой коммунистической партии, в которой ВКП(б) была лишь одной из секций. Сталин до 1926 г., когда сняли Зиновьева, был у него в подчинении. Но существовали и «правые» — Рыков, Бухарин. Они не отказывались от идеи мировой революции, но считали, что это произойдет не через месяц или через год, а года три-четыре, поэтому нужно проводить политику ожидания. Сталину помогло то, что воевавшие между собой Зиновьев и Троцкий в 1926 г. объединились и начали откровенную подпольную деятельность: стали устраивать забастовки, шествия, демонстрации и даже, о чем не очень любят говорить жертвы сталинских репрессий, копить оружие. Явно готовились взять власть силой. В результате Троцкого выслали в Алма-Ату, Зиновьева в другое место, но потом вернули в Москву. Однако Зиновьев, который был членом редколлегии журнала «Большевик», в номере от 1 августа 1934 г. опубликовал огромную статью, посвященную 20-летию начала Первой мировой войны. Он писал: нам не нужно создавать мощную экономику и оборонную промышленность, потому что через несколько месяцев победит революция в Австрии, затем она перекинется на нацистскую Германию, Францию, Англию, и угроза войны будет снята.
Здесь нужно сделать небольшое отступление: обычно у нас считают Сталина инициатором индустриализации и коллективизации и совершают грубейшую ошибку. И то и другое впервые предложил Преображенский, видный экономист, человек, которого считали правой рукой Троцкого. В 1925 г. он выпустил книгу под названием «Первоначальное социалистическое накопление», где писал о том, что во всех союзных республиках, особенно в Закавказье и Средней Азии, нужно создавать рабочий класс, а для этого необходимо развивать промышленность. В отличие от сегодняшних наших демократоров-реформаторов он сразу же поставил вопрос об источниках финансирования и в качестве таковых предложил изъятие средств у крестьянства и нэпманов. Если мы вспомним, как осуществлялся первый пятилетний план, то увидим, что все было сделано по сценарию, изложенному Преображенским.
Почему первый пятилетний план потерпел неудачу? Когда его обсуждали в 1927–1928 гг., в партии уже преобладали так называемые «правые» — Бухарин, Рыков. Они предложили в качестве источника финансирования использовать доходы от внешней торговли, и их поддержал новый нарком торговли Микоян. Тогда основными предметами экспорта были нефть и нефтепродукты. В Англии и Германии практически все автозаправочные станции работали на нашем бензине. На втором месте стояли лес и лесоматериалы, пушнина, драгоценные металлы. И все было бы хорошо, если бы не мировой экономический кризис, который разразился в тот момент, когда мы под кредит купили заводы в Великобритании и Соединенных Штатах — Горьковский автомобильный, Сталинградский и Челябинский тракторные и т. д. Днепрогэс — тоже американский проект. Даже метро строилось с помощью американцев. У нас не было специалистов. Мы брали вполне обоснованные кредиты, потому что под них шли доходы от экспорта, но как только начался мировой кризис, пришлось сократить пятилетний план чуть ли не в 100 раз.
Было принято решение о так называемых ударных стройках — это те стройки, где уже имелся хотя бы нулевой цикл, — и все средства, которые можно было изыскать, направили туда. Но на все запланированное денег не хватило, поэтому вместо трех автомобильных заводов в первую пятилетку построили один — Горьковский и во вторую — Московский. Ленинградский так и не был построен. Но главным детищем индустриализации стали металлургические комбинаты: Запорожский, Кузнецкий, Магнитогорский, без которых было бы невозможно развитие промышленности. Мы также выполнили программу по станкостроению.
В первую пятилетку из крестьян действительно вытягивали деньги и зерно, которым расплачивались с Германией за кредит. И трагедия, произошедшая в начале 1930-х гг., — это следствие бездарности бюрократии. В Москве точно рассчитали, сколько нужно зерна для поставок в Германию по годам, и все было четко расписано по областям, производившим товарный хлеб. Но на местах чиновники рассудили: «Если мы эту норму разверстаем по районам, а те не выполнят, спросят с нас», — и повысили разверстку примерно в два раза. Это «лишнее» зерно, о котором все молчали, которого как бы не было, гнило в буртах. Отчитывались — и все в порядке. Поэтому вина за голод лежит на чиновниках-украинцах. При исчислении жертв голода также были допущены ошибки. Дело в том, что в этот период крестьяне уходили из деревень, спасаясь не только от голода, но и от коллективизации. Например, переселялись из белорусских областей в Смоленскую, из Смоленской — в Московскую. А их считают изгнанными в Сибирь, умершими или расстрелянными. Говорят о жертвах в Казахстане, но забывают о том, как в начале перестройки к нам из Китая пришло несколько миллионов казахов, которые от коллективизации, а главное, не желая становиться оседлыми, в свое время ушли в Китай. Туркмены ушли в Афганистан и Иран, а у нас их продолжают считать жертвами сталинского произвола, голода, репрессий. Кроме того, много людей уехало на стройки пятилетки, где остро не хватало техники и требовались рабочие руки.
