Мюррей Ротбард - Этика свободы
Так выразил свое отношение к принципу «исправления» К.Г. Армстронг:
«Логическая схема наказания состоит в применении к каждому преступнику исправительного лечения до тех пор, пока тот не изменится по мнению экспертов достаточно для того, чтобы считать его исправившимся. По этой теории, мера наказания получается неопределенной – возможно «определяется предпочтениями психолога» - и здесь исчезает всякая база для определения пределов наказания. «Вы украли кусок хлеба? Отлично, мы будем исправлять вас, даже если это займет весь остаток вашей жизни.» С момента признания виновным преступник теряет все права человека. … Это не та форма гуманности, за которую я выступаю».
Никто не описал несправедливую и тираническую сущность «гуманной» теории «наказания через исправление» так ярко, как это сделал К.С. Льюис. Замечая, что «исправители» называют предлагаемые ими действия «лечением» или «терапией», Льюис добавляет:
«Но не обманывайтесь наименованием. Быть насильно изолированным от своего дома, от друзей; потерять свободу; вынести все вмешательства в свою личность, которые только смогли выдумать психотерапевты … знать, что этот процесс не закончится до тех пор, пока тюремщики не сочтут, что они преуспели, или пока не удастся стать достаточно хитрым, чтобы их обмануть – кто станет говорить, что это не называется наказанием? Очевидно, что этот процесс включает большинство элементов, которых боятся в наказании – стыд, изгнание, неволя и многие потерянные годы. Только буйно помешанный может оправдать это; но это буйное помешательство теперь владеет гуманистической теорией».
Льюис продолжает, демонстрируя исключительно жесткую тиранию, которая наступит, если «гуманисты» смогут навязать свое «исправление» и «лечение» народу:
«Из всех тираний, тирания применяемая «для их собственного блага» - наиболее жестокая. Уж лучше жить под пятой баронов-грабителей, чем при правлении всесильных назойливых моралистов. Жестокость барона-грабителя может иногда снижаться, его жадность иногда удовлетворяется; но те, кто пытают нас для нашего собственного блага, будут пытать нас бесконечно до тех пор, пока не получат подтверждения собственным убеждениям. Желая скорее попасть на небеса, они скорее делают адом землю. Доброта обернется причинением невыносимой боли. Быть «излеченным» против воли и излеченным от состояний, которые мы не можем обозначить как болезнь, значит стать в один ряд с теми, кто не достиг стадии разумности или никогда ее не достигнет; стать таким же, как младенцы, имбецилы или домашние животные. Но быть наказанным, и возможно строго потому, что мы заслужили этого, потому что мы «должны были лучше знать» - это тот уровень наказания, который может применить к человеку только бог».
Более того, Льюис указывает, что правители всегда могут использовать концепт «болезни» для подавления любых действий, который они объявят «преступлениями» и таким образом установить тоталитарное правление во имя Терапии:
«Из того, что преступление и болезнь считаются эквивалентными, следует, что любое состояние разума, которое наши правители объявят «болезнью», будет считаться преступлением и подлежит принудительному лечению. Бесполезно будет оправдываться, что состояния разума, которые не нравятся правительству не обязательно ведут к моральной деградации и не всегда требуют лишения свободы. Ибо наши правители не будут использовать концепцию преступления и наказания, а вместо нее – болезни и лечения. … Если даже лечение болезненно, если оно пожизненно, даже если оно смертельно – это будет лишь поводом для легкого сожаления – ведь намерения были чисто терапевтическими. Ведь в медицине существуют болезненные операции и даже операции, приведшие к смерти пациента – так и здесь. Но из-за того, что это лишь «лечение», его могут критиковать только друзья-эксперты, да и то с технической точки зрения – и никогда с человеческой или точки зрения справедливости».
Так, мы видим, что модный «исправительный» подход как минимум столь же гротескный и куда более произвольный, чем принцип устрашения. Принцип воздаяния остается нашей единственной справедливой и жизнеспособной теорией наказания и равное наказание за одинаковые преступления для этой теории фундаментально. «Варварские» методы остаются справедливыми, в то время как «современные» и «гуманные» на поверку оказываются гротескными пародиями на правосудие.
Примечания:
1. Этот раздел представлен в основном в том же самом виде, что и в Murray N. Rothbard, "Punishment and Proportionality," in Assessing the Criminal: Restitution, Retribution, and the Legal Process, R. Barnett and J. Hagel, eds. (Cambridge, Mass.: Ballinger Publishing, 1977), pp. 259-70.
2. Нужно отметить, что в любом законодательстве, не только либертарианском, необходимо выработать некую теорию наказания, так как существующие, по меньше мере, столь же неудовлетворительны, как и теория наказания в либертарианстве.
3. Интересно, что единственным исключением из запрета принудительной службы Тринадцатой Поправкой к Конституции США является «порабощение» преступников: «В Соединенных Штатах или любых местах, находящихся под юрисдикцией не могут существовать любые формы рабства или принудительной службы, за исключением случаев применения их для наказания надлежащим образом осужденных преступников.»
4. О принципах возмещения или «компромиссного соглашения» (откупа преступника от жертвы) см. Stephen Schafer, Restitution to Victims of Crime (Chicago: Quadrangle Books, 1960).
5. Этот принцип либертарианского двойного наказания был точно назван профессором Уолтером Блоком как «два зуба за один зуб»
6. Я признателен профессору Роберту Нозику из Гарвардского Университета за указание мне на данную проблему.
7. K.G. Armstrong, "The Retibutivist Hits Back," Mind (1961), reprinted in Stanley E. Grupp, ed., Theories of Punishment (Bloomington: Indiana University Press, 1971), pp. 35-36.
8. Мы должны добавить, что «мы» здесь означает жертву конкретного преступления. H. J. McCloskey, "A Non-Utilitarian Approach to Punishment," Inquiry (1965), reprinted in Gertrude Ezorsky, ed., Philosophical Perspectives on Punishment (Albany: State University of New York Press, 1972), p. 132.
9. По нашему мнению либертарианская система несовместима с монопольными государственными защитными агентствами, такими как полиция и суды, которые должны стать частными и конкурирующими. Так как наш трактат относится к этике, мы не можем здесь обсуждать то, как именно такие «анархо-капиталистические» полиция и суды будут работать на практике. Обсуждение этого вопроса см. в Murray N. Rothbard, For a New Liberty, rev. ed. (New York: Macmillan, 1978), pp. 215-41.
10. Все это напоминает блестящую и остроумнейшую систему наказания для правительственных бюрократов, разработанную великим либертарианцем Х.Л.Менкеном. В своей книге Crestomathy (New York: Alfred A. Knopf, 1949), pp. 386-87, утверждал, что каждый гражданин,
заметив действиях чиновника признаки нарушения может немедленно покарать его на месте и тем способом, который считает подходящим – и в случае, если это наказание включает физический вред, большое жюри или коронер должны ограничиться только вопросом, заслужил ли чиновник это наказание. Иными словами, я предлагаю, постановить, что для гражданина больше по умолчанию не является злом нанести вред чиновнику: избить его, отстегать плетью, обмануть, порезать, наставить синяков, искалечить, отдубасить палкой или дубинкой, содрать с него шкуру или даже линчевать. Наказуемым злом это становится в той степени, в какой наказание выходит за рамки провинности чиновника. Размер превышения, если таковое было, может быть корректно установлен судом присяжных, которым у нас устанавливаются иные обвинения. Высеченный судья, конгрессмен или другой чиновник, будучи выписанными из больницы, или наследники чиновника, если он погиб – предстают перед большим жюри и представляет свою жалобу, и если она признается оправданной, собирается суд присяжных и доказательства предоставляются ему. Если суд признает, что чиновник заслуживал примененного к нему наказания, то гражданину, применившему наказание, воздается почет. Если же, напротив, суд выясняет, что наказание вышло за рамки преступления, то гражданин может быть наказан физически, искалечен, убит, и т.д. - в той степени, в какой наказание, примененное к чиновнику, превзошло его реальную вину.
11. Воздаяние было интересно названо «духовным воздаянием» у Schafer, Restitution to Victims of Crime, pp. 120-21. Также см. защиту высшей меры наказания для убийства от Роберта Гарингера, "Punishment as Language," Ethics (October 1960): 4748:
Абсолютное насилии требует абсолютного наказания; и мы должны признать, что в наше время смертная казнь – это единственный символ абсолютного наказания. Что еще может выразить ненормальность убийства в терминах, доступных тому отморозку, для которого убийство является возможным вариантом. Очевидно, что меньшее наказание будет соответствовать меньшему преступлению (курсив – Гарингера).
О наказании в общем как отрицании посягательств на права см., cf. also F.H. Bradley, Ethical Studies, 2nd ed. (Oxford: Oxford University Press,1927), reprinted in Ezorsky, ed., Philosophical Perspectives on Punishment, pp. 109-10:
