Харро фон Зенгер - Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2
421
Лаиса (IV в. до н. э.) — знаменитая коринфская гетера родом из Сицилии. — Прим. пер.
422
«Женские уловки» представляют собой перевод на французский Рене Кавамом обнаруженной им в Национальной библиотеке арабской рукописи XIV в. Абдарахима аль-Хурани (Abd al-Rahim al-Hawrânî) из Дамаска; в 1996 и 2000 гг. он издал следующие его творения: «Женские желания» («Désirs de femmes») и «Женщины и властители» («Les femmes et les rois»). — Прим. пер.
423
Состоящий из 6 глав военный трактат «Шесть наставлений» входит в «Семикнижие» военных канонов, представляя собой беседу родоначальников древнего Чжоуского царства Вэнь-вана и У-вана с их советником Люй Шаном (он же Цзян Цзыя, XI в. до н. э.), носившим титул тайгуна. Фрагменты из трактата были обнаружены в 1972 г. в захоронении II в. до н. э. «Гражданское наступление» («Вэй фа») составляет третий параграф второй главы «Секреты военной политики» («У тао»). На рус. яз. см.: «У-цзин: семь военных канонов Древнего Китая». Пер. с англ. Р. Котенко. СПб: Евразия, 2001, с. 35—142. — Прим. пер.
424
Приводимые строки принадлежат не Сыма Сянжу, а его близкому приятелю, прославленному ханьскому музыканту Ли Яньнаню (ум. ок. 90 до н. э.).
425
Само же словосочетание «цин-чэн» стало обозначением куртизанки высшего ранга. — Прим. пер.
426
Мацзян, часто пишется у нас через англ. транслитерацию как «маджонг». Другое название «мацюэ», «воробей». — Прим. пер.
427
Предание гласит следующее. В императорских так называемых дальних покоях скопилось столько гаремных женщин, что повелитель [император Юань-ди (75–33 гг. до н. э.; правил с 49 г. до н. э.)] не мог найти времени для их обхода. Тогда он велел придворным художникам сделать портрет каждой из них и, суда по изображениям, призывал к себе ту или другую. Одалиски, поняв секрет, старались подкупить мастера, чтобы он изобразил их более красивыми, чем они на самом деле были. Но Ван Чжао-цзюнь, гордясь своей красотой, не пожелала унижаться до подкупа и мастеру не дала ничего. Тот изобразил ее за это уродом, а император, взглянув на портрет, не удостоил ее приглашением. В 33 г. до н. э. хуннуский хан захотел породниться с императорским домом культурной страны, которую он притеснял, продолжая дело своих предков. Тогда для него, как для варвара, выбрали, судя по портретам придворных живописцев, самую уродливую из гаремных затворниц. Таковою оказалась Ван Чжао-цзюнь. Перед тем как отправиться к месту своего назначения, она явилась откланяться своему повелителю. И вот тогда разыгралась драма. Красота ее ослепила и императора, и всех придворных с такой силой, что они тряслись от невиданного зрелища. Император, который уже неоднократно нарушал свое слово, данное варвару-союзнику, был в отчаянии, но поделать ничего не мог. Разобравшись, в чем дело, он тут же приказал четвертовать и разбросать по кускам придворных мастеров, конфисковав все их имущество. Но было уже поздно — Ван поехала к хуннускому хану. Судьба несчастной девушки тронула современников, и они сложили в се честь песнь, вызвавшую впоследствии много подражаний (см. В. Алексеев. Труды но китайской литературе, кн. 1. М.: Наука, 2002, с. 271). См. также пьесу юаньского драматурга Ma Чжиюаня (1250–1321) «Осень в Ханьском дворце». — Прим. пер.
428
Далее мной приводится отрывок из статьи Б. Рифтина «Ланьлинский насмешник и его роман «Цзин, Пин, Мэй», помещенной в 1 т. русского перевода романа: «Цзин, Пин, Мэй, или Цветы сливы в золотой вазе». Пер. с кит. В. Манухина. Иркутск, Улисс, 1994, т. 1, с. 7–8. — Прим. пер.
429
Ниже изложение ведется по шумерскому мифу «Сошествие богини Инанны в подземный мир и возвращение ее на землю», взятому из кн.: Г. Абдурагимов, Д. Абдурагимова. Лезги и древнейшие цивилизации Передней Азии: история, были, мифы, сказания. М.: Экономика, 1998. — Прим. пер.
430
«Он вонзил свои ногти в почву и оторвал кусок мягкой глины. Из нее он создал двух вестников — Кургарру и Калатурру. Это были покорные и бесполые существа, они не были ни мужчинами, ни женщинами и бесстрастно выполняли волю божественного гончара, слепившего их. И дал премудрый Энки одному из них пищу жизни, а другому воду жизни и послал их в мрачный подземный мир.
Спустившись в преисподнюю, вестники бога мудрости были внимательными и осторожными. Бесшумно продвигались они по подземным тропам, остерегались смачивать свои уста водой подземной реки и не проглотили ни одного зернышка, выросшего на ее берегах, чтобы не позабыть землю и не остаться навеки внизу. Добравшись до трона Эрешкигаль, потребовали вестники божественного мудреца Энки именем своего владыки освобождения Инанны.
Спокойно и насмешливо отвечала им повелительница преисподней, указывая на безжизненное тело, висящее на гвозде:
— Вот она, ваша царица, забирайте ее, мне она не нужна!
Тогда оба вестника сняли труп богини с гвоздя, и Кургарру осыпал ее зернами жизни, а Калатурру опрыскал ее водой жизни. И поднялась Инанна на свои прекрасные ноги и бодро двинулась к воротам подземного мира. Но семеро ануннаков, судей мертвецов, тут же бросились к ней:
— Если Инанна покинет «Страну без возврата», за голову голову пусть оставит!
— Прочь с дороги! Пустите меня наверх, я пришлю себе замену! — гордо воскликнула Инанна и величественным шагом прошла через семь ворот, облачаясь в свои наряды и оставленные у входа драгоценные амулеты, таящие в себе волшебную силу верховной власти.
Но хитроумные ануннаки не успокоились. Они послали следом за богиней целую толпу свирепых демонов. Самые маленькие из них были ростом с пылинки, а самые большие напоминали гигантские тростники, растущие по краю болот. Это были страшные, бессердечные слуги свирепой Эрешкигаль. Нет у них плотских желаний, и чужды они сострадания. Никогда не вкушают они пищи и не пьют воды, но силы их остаются прежними и не чувствуют они усталости. Эти демоны похищают жену с ложа ее супруга и отрывают беспомощного младенца от груди кормилицы.
Под охраной чудовищ пришла Инанна в город Умму к богу Шаре и сказала ему:
— О, мой верный брат, спустись вместо меня в преисподнюю! Увидев уродливых и злобных демонов, окружающих богиню, испугался Шара, упал к ногам Инанны и жалобно молил о пощаде:
— Другого, другого пошли, сестра моя, в страшный подземный мир! И двинулась Инанна в Бад-Тибиру, к богу Латараку. Но и тот с плачем умолял освободить его от ужасной участи и искать другую замену.
И решила Инанна, что только Думузи, которого она одарила всеми чарами своей страсти, сможет заменить ее в подземном мире. Он не посмеет отказаться от своего долга. За небывалые наслаждения на ложе прекраснейшей из богинь заплатит он жизнью.
И пришла Инанна в Куллаб, где сидел на троне ее супруг. Безжалостным взором взглянула она на него, и в ее ледяных глазах таилась смерть.
Думузи в одежде власти, в царском покое сидит на троне.
Демоны-«гола» его схватили.
Семеро их — его грудь разодрали, его кровь излили.
Семеро их — словно в горячке на него напали.
Пастушью флейту, свирель его на глазах его разбили!
Все понял несчастный Думузи, мгновенно побледнел он и поднял руки к небу, залитому яркими солнечными лучами, моля о помощи Уту, брата своей беспощадной супруги.
…О Уту, ты брат моей жены!
Я супруг твоей сестры!
Преврати мои руки в ноги газели,
Преврати мои ноги в ноги газели,
И я от демонов убегу…
Уту внял мольбе, и превращенный в газель Думузи бежит в Шубирил-лу. Демоны вновь настигают его, бьют и истязают. Опять обращается Думузи с мольбой к Уту. Тот второй раз превращает его в газель, и Думузи бежит в храм богини Белили. Он просит у нее немного пищи и воды. Пока Думузи ест и пьет, снова появляются «гала» и третий раз хватают Думузи. Уту превращает его в газель и в третий раз, и тот скрывается в загоне для овец. Но «гала» врываются туда и рвут Думузи на части, и свирепые стражи Эрешкигаль повлекли его остатки в царство своей повелительницы» (Г. Абдурагимов, Д. Абдурагимова. Лезги и древнейшие цивилизации Передней Азии: история, были, мифы, сказания. М.: Экономика, 1998). —Прим. пер.
431
Бимба, растение Momordica Monadelpha, с ярко-красным плодом которого сравнивают обычно губы красавиц.
432
Пали паттагутта, дословно «защищенный крылом». — Прим. пер.
433
Данный эпизод приводится в «Неофициальном жизнеописании [Чжао] Юня» («Юнь бэ чжуань»).
