Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия
4
История «классического» русского евразийства простая и короткая: после невнятных деклараций место русского евразийства на исторической арене заняло ясное евразийство германское — и тем русское евразийство и закончилось. «Heartland» (Серединная земля) воспетая Мак Киндером, была апроприирована Хаусхофером и Гитлером, и евразийские концепции русских смотрелись на этом фоне и дилетантскими и несвоевременными. Н. Трубецкой мечтал эмигрировать из Европы в Соединенные Штаты (к атлантистам хотел, добавим саркастически), но не успел уехать, умер.
Евразийство германского издания — было разгромлено вместе с гитлеровской Германией; спустя годы евразийство воскресло вместе с нео-фашизмом, воскресло вместе с так называемой «консервативной революцией», возникло вновь, как альтернатива коммунизму и одновременно — альтернатива американскому финансовому капитализму. «Консервативную революцию» — романтизировали, к консервативной революции обращались от романтического желания противостоять «цивилизации потребления», некоторым представлялось это сопротивлением тоталитаризму.
Фашистами стали многие «модные» люди — рок музыканты и литераторы, политические журналисты и те, кто именовал себя философами — это был такой романтический фашизм, отрицание системности и насилия капитализма.
Anarchists and fascists got the city
Orders new!
Anarchists and fashists, young and pretty
Marching avenue!
(Анархисты и фашисты взяли город —
Порядки новые!
Анархисты и фашисты, юные и прекрасные,
Маршируют по проспекту!)
Это написано Э. Лимоновым в эмиграции: писатель, наблюдая гнилой рынок буржуазии, мечтает об обновлении общества. И это обновление, практически всегда, романтики связывают с фашизмом. Но боролись не только с буржуазностью, неприятна системность Запада, в которой не остается места удалому напору «молодого этноса». Здесь оказался востребованным этногенез Гумилева, и несмотря на огрехи теории (так спад «пассионарности» британского этноса приходится на правление Елизаветы), приняли как данность то, что этнос Евразии моложе. Почему так — не вполне понятно; однако, условились считать так. Любые обобщения всегда грешат — как «атлантические», так и оппозиционные им. Неприязнь вызывала книга Толкиена «Властелин колец», в которой мифологически системно было показано, как гуманный цивилизованный Запад обуздывает варварский Восток — и реакция закономерна:
Помнишь, брат, как давили эльфийскую мразь?
Как бежали на запад их гнусные орды?
Мы месили гондорскую грязь,
Чтобы ярче сиял белокаменный Мордор! —
это пишет литератор Елизаров; сегодня приятнее назваться орком, нежели эльфом — коль скоро эльфы представляют Запад, а орков и Мордор ограбили и унизили.
И сбылось по желанию поэта — стали орками, ждущими реванша за четверть века унижений.
Во время Веймарской республики — министр Германии Ратенау воскликнул: «Германию поместили в сумасшедший дом, и она сошла с ума». А с ума сходят все одинаково.
Казалось бы пустяк: ну, не согласен человек с политикой правительства. Но сегодня политика правительства приравнена к воле народа — и оппозиционер стал врагом народа. И прозвучало «пятая колонна»! И патриотические домохозяйки поверили, что певец Макаревич их враг, это из-за него жизнь не сложилась, это поэт Быков не дает расцвесть России! со страниц газеты Завтра взывают: «Государь, где твоя опричнина?» и люди построяют это — и не краснеют. И молят царя: Батюшка, не томи, начни войну! Долго ли унижаться в преклонении перед Западом?
Молодость, здоровый фашизм, братство сильных, есть что-то невыразимо прекрасное в марширующих батальонах. Если вдуматься, что ждало бритоголовых мальчиков в мирное время? — бессмысленное корпоративное существование. Офисный планктон пустили на пушечное мясо — чем худо? Лучше погибнуть в кратере евразийского вулкана, чем киснуть, подсчитывая чужую маржу! Не вполне ясно, что будет потом, когда закончится романтическая сага и начнутся евразийские будни — неужто возвращаться в офисы?
В те романтическо-фашистские годы возвращения евразийского проекта молодой еще А.Дунин стал издавать журнал «Элементы», в котором впервые (для тех лет революционно) заговорил в положительных тонах о Гитлере, объясняя его евразийский — антиатлантический! — план. В журнале «Элементы» публиковали любопытные прогитлеровские тексты (как например, беседу с Гитлером бельгийского лидера фашизма Леона Дегреля, в которой Гитлер был подан как «последний древний грек», борец за античную европейскую цивилизацию. Пафос борьбы с Атлантизмом за Евразию — вот что составило суть новейшего евразийства. Христианская риторика первых евразийцев (Трубецкого и шире — Трубецких) была незаметно заменена на таинственную, мистическую, энигматическую терминологию — о, посвященные поймут! Есть сверхзнание!; журнал «Элементы» уже самим своим названием вызывал к язычеству: элементы — то есть, стихии — никак не относятся к христианской проблематике, это антихристианство. На страницах «Элементов» говорилось о «примордиальном» знании, о тайных откровениях, о браминах нового евразийства, о посвященных и о мистическом духе, который противостоит корысти Атлантической прагматичной цивилизации.
Первоначальное евразийство возникло как христианский поиск, новейшее евразийство — тоска по языческому. Новые языческие евразийцы анализировали причины того, почему евразийский проект в середине века не состоялся. Пришли к выводу, что фундаментальной ошибкой была ссора русского евразийства — и германского евразийства.
И на этом этапе российское консервативное движение стало принципиально сотрудничать с европейским фашизмом — как в лице неофашистов, так и в лице правых националистических партий. В самых первых номерах «Элементов» публиковали интервью с с Ле Пеном, с Аленом Бенуа, на этом отнюдь не остановились. Когда недавно было выражено пожелание вернуться к духу пакта Молотова-Риббентропа в противостоянии экспансии «атлантистов», это уже не удивило.
В современной евразийской «борьбе с фашизмом» первые ряды занимают Дугин, Проханов и Лимонов — но важно и то, что рядом с ними стоят Молотов с Риббентропом.
5
Евразия — не константная величина — это развивающаяся субстанция, ее развитие поглощает соседние земли; процесс захватов и есть возможность существования. Собственно, это военный план. Иной Евразии помимо военной в реальности быть не может.
Китайцы — представляют Восток, англичане — воплощают Запад; французы — европейцы, таджики — азиаты; а евразийцы — это кто такие? Если бы «евразийцев определяли по принадлежности сразу к двум областям мира, к Азии и Европе — то евразийцами были бы русские, казахи и турки. Но проблема в том, что евразийцы турок не жалуют. Российское «евразийство» обозначало своей целью завоевание Стамбула (см. Достоевский: «Константинополь должен быть наш»), и альянса с Турцией не предусматривалось. Ничто условное пространство Евразии не объединяет, ни обычаи, ни религии, ни ремесла.»Евразиец» — существо мифическое, нечто наподобие русалки. Такого человека, носителя евразийской культуры, — в природе нет.
Есть Россия — особенное образование, служащее, по слову Блока «щитом» между Востоком и Западом. Есть гигантская таможенная зона, в которой западные законы конвертируются в восточный характер власти. Девять десятых (точнее: четырнадцать пятнадцатых) России находится в Азии и лишь столица страны располагается на самом краю восточной Европы. Россия, в сущности, азиатская страна — однако хочется это оспорить.
Трагическая российская история дает основания говорить о России как о великой, небывалой, ни на что не похожей земле. Россия трижды спасала западный мир, трижды в ее просторах тонули завоеватели — ценой русской крови Запад трижды спасался. Россия — великая страна, но русским постоянно кажется, что окружающие мало знают об их великом величии. И это правда — гигантское тело России представляет постоянный интерес для алчного Запада. Такова уж особенность Российской истории и географии, что федерализма страна позволить себе не может, а управлять дальними своими частями не может также.
Это противоречивая судьба. Несколько раз случалось так, что именно Россия возглавляла прочие народы — так произошло и в 1812 и в 1917ом году — и миссия России была освободительной. Но по горькой исторической иронии эта миссия сменилась жандармской службой, и освободитель стал вертухаем. Вечное противоречие — вертухай-освободитель, святой жандарм — это и есть Евразия.
Миф, трактующий двуприродность России как знак избранности — один из самых тяжелых в истории. Появились рассуждения о русском «всечеловеке», соединившем культуры мира, которому внятен «и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений», но который всегда может повернуться к Западу «своею азиатской рожей».
