Андрей Сухомлинов - Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела
На июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС Мешика «громил» первый секретарь ЦК КП Украины А. Кириченко. Он вспомнил Мешику все его ошибки, заявив даже, что Мешик — это человек «с очень сомнительным прошлым». Особое место в выступлении Кириченко отводилось преданности Мешика Берия.
В это же время был арестован и один из заместителей Мешика генерал МВД С. Милыитейн.[89] До войны он долго работал в Грузии под началом Берия. В марте 1953 года был назначен заместителем министра внутренних дел Украины и уехал в Киев, где в июле 1953 года был тоже арестован, а в январе 1955 года расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
В книге Серго Берия сообщается, что в момент ареста в 1953 году Мильштейн вступил в перестрелку, убил «пять или шесть чекистов, а потом пустил себе пулю в лоб». Это миф. Сведения об осуждении и расстреле С. Мильштейна можно получить в архиве Военной коллегии Верховного суда РФ. Осужден по статьям 58–1 «б» и 58–11 УК РСФСР (СП № 9912/54).
Надо сказать, что прокурор Терехов крупных, так сказать, нарушений в деятельности министра внутренних дел Украины не нашел и не пытался их искать. Расследование велось по частным случаям 5–10-летней давности и более раннего периода, когда Мешик был еще простым следователем и лейтенантом. Да это и понятно. За 100 дней на посту министра Мешик, вообще-то, ничего плохого не совершил. С 1945 по 1953 год в кровавых делах его тоже не обвинишь. Остается бурная следственная молодость.
Вот показания арестованного сотрудника НКВД П.И. Мирошникова:
«Следствие по моему делу было поручено следователю экономического управления МВД, в то время лейтенанту, Мешику Павлу Яковлевичу, который на протяжении двух лет вел следствие по моему делу, как следователь, а затем руководил следствием, как начальник следственной части. Я лично считаю, что все дело против меня было сфальсифицировано Мешиком, который на протяжении всего времени собирал материалы, только порочащие меня, и следствие вел запрещенными методами, применяя ко мне физическое воздействие, добиваясь, чтобы я дал на себя ложные показания и чтобы я признался во вредительской деятельности, которой я не вел.
Следователь Мешик периодически вызывал меня на допрос и иногда протокольно, а иногда и без протоколов вынуждал меня к признанию во вредительской деятельности… Причем Мешик, в буквальном смысле слова, старался выбить из меня это признание, применяя запрещенные методы следствия. В частности, меня допрашивали по так называемой конвейерной системе — подряд в течение четырех суток, делая перерыв минут на 20 для принятия пищи. При этом допрашивали меня посменно 4 человека, в том числе и сам Мешик… По существу это был даже не допрос. Меня просто привели в кабинет Мешика, поставили лицом к стенке и объявили, что я так буду стоять до тех пор, пока не признаюсь в своей вредительской деятельности. В таком положении я простоял беспрерывно в течение двух суток без сна и отдыха. В результате у меня сильно опухли ноги и меня посадили на стул, и в этом положении Мешик меня продержал еще двое суток без сна и отдыха. При этом, конечно, никакого протокола не составлялось и по существу допроса никакого не было.
Они приходили, делали свое дело, а я стоял или сидел. Таким путем меня Мешик довел до крайне тяжелого состояния… Не добившись от меня никаких признаний таким способом, в мае 1938 года Мешик меня перевел в Лефортовскую тюрьму, где также продолжал выбивать из меня признания, применяя при этом физические методы воздействия, т. е. Мешик просто избивал меня. Избиение меня продолжалось в течение одиннадцати дней.
Мешик вызывал меня в кабинет и, когда я отказывался давать какие-либо показания на себя, он начинал меня избивать, причем избивал он меня чем попало, бил руками и ногами, избивал ремнями, электрическим проводом.
В избиении принимали участие еще два человека, тех я фамилий не знаю.
В основном избивал сам Мешик, причем Мешик меня избивал до потери сознания, в результате чего меня отливали водой…»
Все это было оглашено Мешику, и вот что он сказал.
«Я не вижу из материалов дела никаких особых фактов нарушения законности. Как видно из документа, находящегося на стр. 4 первого тома дела, Мирошников был арестован по письму народного комиссара тяжелой промышленности СССР Л.М. Кагановича, который ссылался на имевшиеся ранее на Мирошникова показания об участии последнего в контрреволюционной организации».
«Вопрос: Во время допросов Мирошникова вы допускали антисоветские действия. Зачитываю вам выдержку из протокола допроса свидетеля Мирошникова от 8 сентября с. г.
«Когда я сидел в Сухановской тюрьме, то в июне или июле 1939 г., примерно, в 3 часа ночи, туда приехал Мешик со своим работником Либенсоном. Оба были совершенно пьяные. Хорошо были одеты в гражданскую форму.
Мешик вызвал меня к себе в кабинет и, ничего не говоря, оба стали меня избивать кулаками и ремнями. Это избиение было более жестокое, чем когда-либо. Они оба как бы состязались друг с другом в избиении. Били они меня, примерно, около двух часов. Вообще Мешик был какой-то циник. Так, например, в отношении советской власти он говорил так: «Вот она советская власть», при этом показывал кулак, подходил ко мне и кулаком начинал избивать, причем бил с большим ожесточением…»
Вы подтверждаете показания Мирошникова П.И. о явном антисоветском выпаде с вашей стороны?
Ответ: Нет, не подтверждаю. Я не допускал никогда такого выпада и никогда не был в Сухановской тюрьме в нетрезвом состоянии. Я прошу учесть, что показания бывшего арестованного в отношении своего бывшего следователя не могут быть совершенно объективными и сделать из этого соответствующие выводы.
Вопрос: Вам еще оглашаются показания Мирошникова.
«В конце концов следователь Мешик, не помню сейчас уже какого числа, но этот протокол в моем деле есть, провел мне очную ставку с Ежовым. На очной ставке Ежов подтвердил все свои показания… Я все это категорически отрицал. Очную ставку производил сам Мешик. Очная ставка была застенографирована. Однако очная ставка с Ежовым была проведена неправильно. Неправильность ее заключается в том, что, когда я стал задавать Ежову вопросы, которые полностью разоблачали его ложные показания против меня, то Мешик запретил ему отвечать на эти вопросы, а затем вообще прекратил очную ставку.
После этого мне был дан на подпись уже отработанный протокол очной ставки, подписанный Ежовым…»
Вы подтверждаете эти показания Мирошникова?
Ответ: Я не помню материалов дела Мирошникова настолько подробно, как показывает Мирошников, но, повторяю, что Ежова я не допрашивал, а, следовательно, и очную ставку проводил я не один, а со следователем, который вел дело Ежова, который по существовавшему порядку вел очную ставку».
Первая страница протокола допроса П. Мешика от 01.07.1953 г При аресте (после доставки в Москву) 30 июня 1953 года произведен личный обыск П. Мешика во внутренней тюрьме МВД СССР
Мешику согласно протоколу допроса были оглашены и другие показания Мирошникова, также относящиеся к 1938–1939 годам.
«В Лефортовской тюрьме меня приводили в специально оборудованное помещение с заглушёнными окнами, клали на стол и избивали резиновой дубинкой. Избивал лично сам Мешик..
Порядок избиения был следующий: в течение двух часов продолжалось избиение, а затем на 6 часов меня помещали совершенно раздетого в карцер, где можно было только стоять. Карцер был холодный, сырой. После карцера снова в течение двух часов избивали и, если не признавался, снова отправляли в карцер. Такой допрос со стороны Мешика продолжался в течение трех дней. Таким методом Мешик довел меня до крайне тяжелого состояния, со мной были сердечные припадки…»
Прокурор Терехов немало внимания уделил и беззаконию, творившемуся перед войной в НКВД и связанному с Сухановской тюрьмой, где проводил допросы и Мешик. Вот выдержка из протокола допроса Мешика.
«Вопрос: Вам зачитывается еще одна выдержка из показаний Адамова Н.Ф.[90] от 7 октября 1953 года:
«В апреле 1939 года была создана специальная группа следователей, возглавляемая Кобуловым, для работы в открывшейся тогда Сухановской тюрьме, в которой был установлен особо жесткий тюремный режим для арестованных. В эту группу следователей вошли и такие руководящие им работники как Мешик, Влодзимирский, Родос и Шварцман. Все они постоянно принимали личное участие в избиении арестованных… Лица, возглавлявшие следственные группы: Мешик, Влодзимирский, Родос, Шварцман лично избивали арестованных, вымогая от них показания о несуществовавших антисоветских организациях и компрометирующие данные на отдельных руководящих советских и партийных работников. Все перечисленные выше люди были доверенными людьми Кобулова… Летом 1939 года я заходил в кабинет Мешика и видел как он ногой ударил в спину арестованного генерала Литвинова, сидевшего на стуле посредине кабинета. От этого удара Литвинов слетел на пол и сильно застонал…»
