Юрий Дроздов - Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки
Человек в сером костюме, встречавший их, сказал дежурной, чтобы автобус с пассажирами не ждал. Поодаль, на летном поле, стояла «Волга».
— Вещи мы возьмем сами, — сказал встречавший.
— Неужели уже дома? — тихо спросила Ирина Каримовна, — Какой здесь прекрасный воздух…
А на летном поле стоял едкий запах керосина от только что заглушенных двигателей.
***После их возвращения 22 толстые папки общим объемом более семи тысяч страниц — документы, связанные с работой Ирины Каримовны Алимовой и ее мужа на Востоке, — были отправлены в архив. Вот одна из них. Серо-голубой футляр из толстого картона с откидывающейся наверху крышкой. Она прошита шнурком с сургучной печатью. Сломав ее и открыв футляр, достаю папку. «Совершенно секретно. 1-е Главное управление КГБ СССР. ЛД (личное дело. — Прим. автора) N 23467. Начато — 1947_г. Закончено — 19… г.». И в центре крупными буквами «Бир».
Внутри — радиограммы Центра, донесения наших разведчиков, различные документы. Вот паспорта, выданные третьей страной, свидетельство о браке, заполненные замысловатой вязью, вид на жительство — увы, уже безнадежно просроченный…
Я спрашиваю, какое звание у Ирины Каримовны и какие у нее награды.
— Звание — майор. А награды… На фронте получила орден Отечественной войны, а у нас — медаль «За боевые заслуги».
Да мы, собственно, работаем не за награды…
Конечно же, подумал я, не за это. Но все-таки разве не заслуживают высоких наград те, кто ежечасно рискует жизнью во имя своей страны? Я вспомнил скромную квартирку Ирины Каримовны и ее мужа, старенький телевизор, дешевые занавески… Только красивые восточные деревянные панно с инкрустациями на стенах да диковинные вазочки и статуэтки — память о Юго-Восточной Азии — украшают их жилище. Спросил, а как же быть с расхожим мнением об огромной зарплате тех, кто работает за рубежом? — Не знаю, как у других, а у нас богатеем не станешь. Да и не в деньгах счастье.
И то верно, не в деньгах. Но должна быть справедливость.
Начальники многих областных управлений КГБ носят генеральские погоны. Наверное, у них хлопотная работа, не знаю, не знаком с ней. Однако если сравнить с работой разведчика за рубежом…
Но закончить этот рассказ мне хотелось бы все-таки на оптимистической ноте. Бытовые условия не особенно волнуют Ирину Каримовну. Она довольно своей судьбой. «Если бы пришлось жить заново, — говорит она, — и спросили: хочешь пройти снова весь путь, я бы твердо ответила: да».
Она полна энергии, деятельна, инициативна.
Встреча с такими людьми оставляет глубокий след. Как жаль, что мы мало знаем о них…» Через два месяца та же газета «Труд» поместила на своих страницах письмо одной читательницы: «Не так давно в «Труде» в нескольких номерах (8, 14, 15, 20 марта) были опубликованы документальные материалы об удивительной судьбе советской разведчицы, бывшей киноактрисы Ирины Каримовны Алимовой. За рубежом она работала (уже после войны) вместе с мужем, но ему посвящено в публикациях всего несколько строк. Даже имени не назвали. По-моему, это нехорошо и несправедливо. Наверняка всю жизнь он шел по лезвию ножа, подвергал себя смертельной опасности во имя высших интересов Родины, а мы его на старости лет благодарим вот так — забвением… Хоть доброе слово-то заслужили эти люди? Прошу переслать мое письмо председателю Комитета государственной безопасности СССР.
Н.Синельщикова медсестра филиала поликлиники N 2 Минздрава РСФСР. Москва».
Редакция «Труда» обратилась вновь в нелегальную разведку с просьбой предоставить дополнительные материалы для новой публикации. Положительный ответ на это обращение был получен неожиданно быстро.
20 лет под чужим именем
«…Когда мы ехали к Шамилю Абдуллазяновичу Хамзину в ту же скромно обставленную квартиру с пятиметровой кухней в блочном доме, где я беседовал месяц назад с Ириной Каримовной Алимовой (каждый из супругов оставил свою фамилию), руководитель одного из подразделений советской внешней разведки, статный 65-летний Полковник сказал мне: — Знаете, разведчики не очень разговорчивы, если речь заходит об их жизни. Не особенно нажимайте на него… Между прочим из последней зарубежной командировки он вернулся совсем недавно (по нашим меркам) — в начале восьмидесятых годов. В общей сложности около двадцати лет провел Шамиль за границей под чужим именем. После этого не так просто… (полковник на секунду задумался), как бы лучше сказать, «оттаять», что ли, изменить привычки. Ибо каждый год «там» стоит по крайней мере трех обычных…
Полковник знает об этом не понаслышке. Он тоже немалую часть жизни провел за рубежом под чужим именем. В разговоре как бы между прочим заметил: «Если ненароком встретите меня за рубежом, то совсем не обязательно обнаруживать наше знакомство…».
Подобная неожиданность однажды чуть не поставила под угрозу срыва важную операцию. Полковник шел тогда на встречу в небольшое кафе «Зеленый какаду» на окраине крупного европейского города. В уютном зале людей было немного. Слева за столиком у стены, недалеко от входа человек в сером костюме, потягивая пиво, читал воскресное приложение к утренней газете. Полковник сразу же узнал его, хотя они не виделись семь лет, и направился к соседнему пустому столику. Неожиданно откуда-то сбоку услышал радостный детский крик: «Дядя Володя! Вот хоро…». Как же это, черт возьми, он сразу не увидел, что в глубине зала cидит знакомая семья работника советского посольства. Десятилетняя Машка узнала его и с детской непосредственностью рванулась навстречу. Отец успел перехватить ее и, прижав к себе, стал что-то быстро говорить ей на ухо.
Полковник, видя все это боковым зрением, и бровью не повел, будто это его не касалось. Он прошел к самому дальнему столику, выпил минеральной воды и вышел, не обронив ни слова.
«Перепроверяться» времени нет. Надо «раствориться». Хорошо, что машину оставил за два квартала от кафе…». Он доехал на такси до торгового центра, прошел по подземному переходу в подземный гараж, взял напрокат машину, оформив ее по запасным документам на другую фамилию, сказал, что оставит автомобиль через сутки на пристани, расплатился и выехал через северные ворота. Практически, если слежка и велась за ним, он был уже вне досягаемости, ибо в гараже Полковник оказался в тот момент единственным клиентом, ни одна машина за ним не следовала. Отъехав квартал, он оставил машину у банка и сел в автобус… Через час позвонил в гараж и сообщил, что машину оставит не на пристани, а у банка.
На следующий день встреча с человеком в сером костюме состоялась на вокзале, по резервному варианту. Через несколько лет в этом же городе, с этим же человеком встречался и Шамиль Хамзин, по документам, скажем, Камиль Саид, коммерсант, подданный одного из государств Западной Азии…
— Оправданы ли все эти усилия, риск, затраты? — спросил я Полковника.
— Сошлюсь лишь на одну из задач внешней разведки: следить за военными приготовлениями за рубежом и не прозевать подготовку к первому удару. О военных планах многих государств мы знаем заранее из первоисточников. Согласитесь, это важно всегда, но особенно сейчас, когда наша страна не просто сокращает вооружения, но и ведет активную, энергичную политику разоружения…
В тюрьме
В первой половине шестидесятых годов Шамиль отправился в длительную зарубежную командировку. Он должен был не сразу ехать к месту назначения — в одно из государств Юго-Восточной Азии, а осесть на время в третьей стране, через какое-то время встретить радистку (по легенде его невесту), жениться и вместе с женой отправиться в дальнейший путь. По документам он был из семьи богатых уйгуров, давно покинувших Россию. Шамиль в совершенстве знал уйгурский, турецкий языки, хорошо разговаривал на английском и румынском, не считая, естественно, родного татарского и русского.
Вначале все шло хорошо. Документы у Шамиля были надежные. Он знал, что в этой чужой стране, в одном дальнем селе действительно родился в свое время Камиль Саид. У него был и соответствующий документ, выданный общиной.
Итак, Камиль Саид приехал в портовый город, устроился в гостиницу. Быстро завел деловые знакомства и через два дня перебрался в татарскую колонию. Еще через пару месяцев он был там уже своим человеком. Всегда готовый прийти на помощь, щедрый по натуре, внимательный и обходительный, Камиль пользовался расположением жителей колонии. Руководитель молельного дома, уезжая, хотел даже оставить Камиля вместо себя, но тот под благовидным предлогом отказался.
Именно там, у руководителя молельного дома, Камиль случайно познакомился с выходцем из татарской семьи, офицером контрразведки, занимавшим высокий пост. Потом они нередко встречались, говорили о татарской поэзии, событиях в мире. Офицер, между прочим, звал Камиля к себе на работу, но тот отшучивался: какой, мол, из бизнесмена контрразведчик? — Знаешь, — сказал ему однажды офицер, — если у тебя как у бизнесмена появятся какие-нибудь сложности с полицией, назови им пароль, который я запишу за тобой: «Юха-55».
