Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов
Но на митингах и резолюциях с требованием смертной казни социалистов большевики не остановились. Были пущены по заводам петиции, рабочих заставляли подписываться под состряпанными в Кремле требованиями крови. Порою рабочие отказывались ставить свои имена под призывами к убийству.
— Не хотите подписываться? — спрашивали коммунисты строптивых. — А вылетать с завода, а в Чека прогуляться — хотите?
И петиции покрывались подписями. И столбцы «Правды» и «Известий» заполнялись кровожадными призывами, скрепленными названиями заводов, именами рабочих, цифрами подписей».[288]
Столь пространное отступление и описание действий Бухарина по подготовке заказанного Троцким судебного процесса понадобилось для того, чтобы показать, как Троцкий подготовил эсерам, а в дальнейшей перспективе и самому себе унизительное аутодафе. Бухарин использовал для этого весь опыт организации процесса эсеров.
Уже раньше, на партактиве Московской парторганизации 26 октября, попытки оппозиционеров выступить прерывались свистом и шумом специально отрепетированной толпы «активистов» во главе с неким Спунде[289] при явном попустительстве секретаря МК Угланова. 7 ноября оппозиционеры направились к Красной площади, держа плакаты «Вернемся к Ленину», «Да здравствуют вожди мирового пролетариата товарищи Троцкий и Зиновьев» и т. п. К участию в демонстрации на Красной площади их не допустили; специально подобранная толпа, возглавляемая переодетыми чекистами, выкрикивала «Долой оппозицию!», свистела и улюлюкала. Далее сторонники оппозиции подверглись избиению, их плакаты толпа рвала и швыряла на мостовую. Автомобиль с Троцким окружили на Семеновской улице и попытались вытащить его из машины, выбив стекла, некто Эйденов забрался в автомобиль и принялся бить Троцкого кулаками, а когда автомобиль все же отъехал, в него стали швырять гнилыми яблоками и грязью.
Троцкисты собрались в квартире Смилги в 27-м доме Советов (бывш. гостиница «Париж») на углу Охотного Ряда и Тверской улицы. На балконе они вывесили портреты Ленина, Троцкого и Зиновьева. Вскоре под балконом собралась толпа милиционеров и чекистов в гражданской одежде под предводительством секретаря Краснопресненского райкома партии Мартемьяна Рютина, секретаря Калинина Вознесенского и начальника Политуправления Московского военного округа Антона Булина. У собравшихся внизу были свистки и пищалки, с помощью которых они подняли невообразимый шум, а затем принялись швырять в стоявших на балконе оппозиционеров палки, камни, грязь и куски льда. С противоположного балкона, из квартиры Подвойского в Первом доме Советов, в оппозиционеров полетели картофель и поленья. Наконец под крики «Бей оппозицию!» и «Бей жидов!» собравшиеся внизу активисты ринулись в подъезд в сопровождении примерно двух десятков вооруженных милиционеров в форме. Они разнесли в щепы дверь квартиры Смилги, изорвали портрет Ленина, сорвали и отобрали портреты Троцкого и Зиновьева и принялись избивать находившихся там оппозиционеров, в том числе нескольких членов ЦК. Жену Троцкого сбили с ног. Милиционеры участвовали в избиении, а Рютин и другие руководители погромщиков приговаривали: «Так вам и надо!» Когда избиение закончилось, оппозиционеров заперли в одной из комнат и продержали несколько часов, а затем под конвоем увели, обвинив в хулиганстве.[290] Так Бухарин и его соратники отпраздновали десятую годовщину революции.
14 ноября Троцкий, Зиновьев и другие руководители левой оппозиции были исключены из партии, а 16 ноября оперативники Ягоды совместно со службою Кремлевской комендатуры, подчиненной секретарю ЦИК Енукидзе, произвели их позорное выселение из кремлевских квартир. Троцкий поселился на квартире своего друга Белобородова, одного из убийц царской семьи. Каменева поселили в доме № 9 по улице Моховой окнами на Кремль, чтобы он каждый день видел недосягаемую для него отныне кремлевскую стену. Видный оппозиционер Иоффе, в прошлом член того состава ЦК, который осуществил Октябрьскую революцию, покончил с собою. Выступление Троцкого на его похоронах стало его последним публичным выступлением в СССР.
Покончив с неприятною обязанностью, руководители ВЧК ринулись выявлять сочувствующих левой оппозиции в собственном ведомстве. Их рвение в этом вопросе подогревалось соперничеством между Ягодой и Трилиссером. Стремясь завоевать расположение Бухарина, оба азартно бросились разоблачать сотрудников друг друга как скрытых оппозиционеров и едва ли не врагов народа. М. П. Шрейдер, выступавший на общем собрании центрального аппарата ОГПУ против оппозиции как комсорг, вспоминает, что обстановка была накалена до предела.[291] Большою неприятностью для Ягоды явилось то обстоятельство, что Трилиссер как член ЦКК возглавил комиссию по чистке аппарата ОГПУ и сделал все для того, чтобы вычистить из аппарата как можно больше ягодовцев. К примеру, участие Гая в деле о «типографии троцкистов» закончилось для него служебною неприятностью: поскольку был поднят слишком большой шум вокруг этой истории, Президиум ЦКК оказался вынужден приняться за это дело и в начале 1928 г. объявить Гаю выговор по партийной линии «за дачу ложных показаний о существовании подпольной типографии троцкистов».[292] Однако главное было сделано: оперативная комбинация Ягоды и Гая использована на XV съезде партии как обоснование репрессий против оппозиции, да и впоследствии «дело о типографии» использовалось для расправы с неугодными. К примеру, некто Пайн Е. М., литсотрудник журнала «Крокодил», был арестован 21 января 1940 г. (через 12 лет!) по обвинению в том, что в 1927 г. «участвовал в организации подпольной троцкистской типографии, для чего из типографии газеты «Ленинградская правда» воровал шрифты».[293]
Однако подчиненный Трилиссеру Иностранный отдел (ИНО) «чистил» бывший подчиненный Ягоды по Управлению делами ВЧК, а ныне член ЦКК Самуил Филлер, «седой, высохший и разлагающийся старик. Одетый подчеркнуто в грязные рубища, он с самого начала заседания недоброжелательно поглядывал на сотрудников ИНО, в большинстве побывавших за границей и сносно одетых». Главными мишенями для нападок Филлера стали личный секретарь Трилиссера Лебединский и его заместитель «Логинов, пришедший на чистку, видимо, для храбрости, несколько выпивший». Логинов держался твердо, но не слишком убедительно; «чуть не плача, оправдывался Лебединский».
«— Ладно, мы поговорим с вами особо, — наконец сказал Филлер, откладывая дело Логинова». В итоге некоторые из сотрудников Трилиссера все же оказались исключены из партии, а один из них, исключенный за то, что его отец оказался в прошлом царским чиновником, в ту же ночь вместе с женою застрелился.[294] Таким образом, это сражение между Ягодой и Трилиссером завершилось вничью.
Собравшийся в декабре XV съезд партии одобрил ранее принятые решения и, кроме того, исключил из ЦК всех оставшихся там участников оппозиции, а всего решением съезда было исключено из партии 75 наиболее видных руководителей левой оппозиции. Из всех пощадили только Сокольникова, личного друга Бухарина, который раньше других заявил о разрыве всяких связей с оппозицией и даже оказался избран в последний день съезда в новый состав ЦК. Теперь, по подсчетам автора книги «Технология власти» и современника событий А. Авторханова, Бухарин располагал большинством и в ЦК, и в ЦКК. XV съезд стал настоящим триумфом Бухарина, едва ли не каждое слово которого встречалось шквалом аплодисментов. Делегаты вставали с мест, когда он появлялся на трибуне. Съезд одобрил и его внешнюю политику, подтвердив, что СССР остается очагом всемирного революционного движения. Без награды не остались и предводители уличных «свистунов», организовавшие травлю оппозиционеров в Москве, Угланов и Рютин: первый был вновь избран кандидатом в состав Политбюро, второй — в состав ЦК.
Представителям левой оппозиции слова не предоставили, за исключением Каменева, которого обрывали выкриками с места, не давая говорить. Он просил лишь о снисхождении тем партийным оппозиционерам, которые за свои взгляды оказались в тюрьме, заявив, что не отделяет себя от них. Эти слова вызвали возмущение в зале. В этом услышали намек на известную фразу Крупской, сказанную в 1926 г. о Ленине: «Если бы Володя жил, то он теперь сидел бы в тюрьме».[295] Каменева лишили слова, и на трибуне появился преемник Ленина на посту Председателя Совнаркома Алексей Рыков: «Товарищ Каменев окончил свою речь тем, что он не отделяет себя от тех оппозиционеров, которые сидят теперь в тюрьме. Я должен начать свою речь с того, что я не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых сторонников оппозиции за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму (бурные продолжительные аплодисменты. Крики «Ура». Делегаты стоя приветствуют т. Рыкова)… нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить (Голоса: «Правильно!»)».[296]
