Асия Калинина - Украина. Сон разума
И одновременно в России, точнее в СССР, существовало такое явление как равнодушие к судьбе инвалидов. На Западе уже давно строились пандусы и другие приспособления для интеграции инвалидов в нормальную жизнь, а в России их словно не существовало. В чем же тут дело? Может быть, правы либералы, что Россия далека от подлинной заботы о человеке?
Здесь нет никакого противоречия. Россия прошла через испытание социальным экспериментом под названием «марксизм». А это, как вы помните, одна из тоталитарных идей последних столетий. Реализация идеи в России привела к тому, что люди как отдельные индивиды потеряли свою ценность, превратились в «винтик» государственной машины. Инвалид не мог быть винтиком, поэтому был забыт. Преодоление потери своего национального лица в этом вопросе началось после распада Союза. Человечность, внимание к детям, больным, потерпевшим несчастье и людям с ограниченными возможностями стали восстанавливаться стремительными темпами. Ведь в прошлом в России всегда помогали больным и страждущим, а так называемые «блаженные» оберегались особо.
В либеральной идее много ценного. Не столько угроза наступления ужасного для Запада коммунизма позволяла выстраивать справедливую и человечную западную цивилизацию после Второй мировой войны, сколько забота о практической реализации идеи о правах и свободах человека. Это вытекает из самой духовной сути человека с маленьким биополем. Он (еще раз повторюсь, и это важное свойство) — заботится о себе. Это основа его существования. Реализация этой потребности позволяла осуществлять и заботу об инвалидах — чтобы их жизненное пространство наполнялось свободой. Здесь нам, наследникам марксистского прошлого, многому надо учиться.
Но… тоталитаризм в любом виде содержит в себе зерно саморазрушения. Марксизм пал не от атаки внешних врагов, хотя и они имели место, а от внутренних противоречий. Теперь на наших глазах начал саморазрушаться, основанный на либеральной идее, западный мир.
Либеральная вера в ценность неограниченности личного выбора способствовала тому, что, как уже отмечалось, понятие свободы стало перерождаться в понятие воли. Более того, сегодня свобода превращается в ряде случаев в подавление чужой воли, в игнорирование интересов отдельно взятых людей и даже детей. Ювенальная полиция в некоторых странах Европы представляет собой некий карательный орган, работа которого построена на схематично применяемых принципах. Огромное число претендентов на усыновление, освобожденное от необходимости хоть каким-то образом доказывать свою компетенцию в воспитании детей, становится приемными родителями, получая от государства солидную оплату. В Норвегии, например, от количества усыновлений зависит и зарплата ювенальных чиновников, в результате усыновления превращаются в своеобразный спорт, и тысячи и тысячи детей под надуманными и смехотворными предлогами отрываются от родных отцов и матерей, бросаются в чужие семьи. Мнение детей не учитывается. Калечатся судьбы, травмируется психика, рвутся родственные связи[64].
Индивидуализм оказывается коварной ловушкой. Принцип «свободный выбор человека превыше всего» неизбежно приводит к тому, что последовательное развитие условий для свободы одного из членов общества оборачивается потерей свободы других его членов, как в случае с семьями, попавшими под каток решений Ювенальной юстиции. Она якобы предоставляет ребенку лучшие условия, чем он имеет в родной семье, а на деле — наносит ребенку непоправимую травму. А что переживают родители!.. Разъединение, возникновение напряжения, неприятия и ненависти, а самое главное, потеря свободы выбора — вот к чему приводит такая политика. Начавшись с расширения зон свободы человека, либеральное преобразование пришло к абсурду. Либеральная идея оказалась психологически незрелой (по своей сути детской) теорией. И осуществление логически законченной реализации прав и свобод выглядит их полным отрицанием.
Что значит ребенок в теле взрослого? Это заметно со стороны. Человек может сегодня уверенно высказывать одни суждения, а завтра — совсем другие. Его не беспокоят противоречия, логические несоответствия. Он учит других тому, чего не умеет сам. Он легко проявляет эмоции, но не может признать своей неправоты. Это сделать ему невероятно тяжело: он будет упираться даже под напором фактов, отвергая и их. Он постоянно тщится доказать, что он прав, компетентен, справедлив и т. д. Это делается из неосознанной попытки дотянуться до уровня взрослого, соответствовать ему. По той же причине сложно признавать свою неправоту — он видит в этом потерю статуса (конечно же, взрослого). Главный ориентир для него (как и для ребенка) — чувство. Если он чувствует к чему-то или кому-то неприязнь — всё. Это и есть плохое. Взрослый же ориентируется на логику. Он дает эмоциям остыть и лишь потом выносит суждение. Он понимает, что не все то, что кажется хорошим, такое и есть. И не все то, что кажется плохим, на самом деле плохое.
И именно так, как ведут себя дети в телах взрослых, ведут себя либералы! У них есть несколько приемов, применяемых в спорах: снисходительное (свысока) отношение к оппоненту-патриоту, словно он сообщает всем своим видом: «мы с вами знаем, что он дурак»; игнорирование доводов и фактов, как будто их и нет; прямое оскорбление, демонстрирующее полное отсутствие уважения к собеседнику. При этом доказательств собственных утверждений не приводится никаких. То, что ими руководят эмоции, а не логика, они не замечают. Ведь логик вступает в построение логической линии всегда! Он не может иначе. Логик учитывает все приводимые факты, все нюансы доказательств — ему важна именно логическая цепочка! Либералы не замечают, что своим игнорированием доказательств они сами себя и развенчивают — как детей, вторгшихся в мир взрослых.
Писатель Захар Прилепин чутко уловил эту либеральную особенность:
«Нынешний либерал может нести полную ахинею — и быть неистово уверенным в своей правоте. Никакие противоречия собственной позиции его не смущают никогда.
Среднестатистический европеец не видит некоторых противоречий в том, что Европа назначила себя центром мира, хотя мир несколько больше и разнообразней Европы, а житель США тем более убежден, что Америка может всех научить демократии»[65].
• А теперь вспомните, как были проигнорированы Западом полные выкладки данных объективных наблюдений, включая космические, представленные российским Министерством обороны по поводу уничтожения боинга над Донецком. Могли бы так прореагировать взрослые, опирающиеся на логику люди? И что означало то, с какими эмоциональными бездоказательными публикациями вышли ведущие западные газеты в первые же часы после трагедии? Злые жестокие дети пытаются разрушить с таким трудом построенный мир…
Патриоты тоже могут быть по духовной сути детьми. Но ведь и дети бывают разными! Есть дети, которые слышат и используют опыт родителей. Екатерина Великая писала, что тот, кто в детстве слышит голос родителей, во взрослом состоянии слышит голос разума. И тот самый ребенок, который рявкнет на своего брата «нельзя!» при попытке побаловаться спичками, и есть разумный ребенок. Этот ребенок учится, впитывает опыт окружающих, развивается. С ним можно вести диалог, он неопасен.
Патриоты противостоят либеральной позиции неограниченности личного выбора. Они понимают, что вседозволенность, неуважение к ценностям общего дома ничем хорошим не кончаются. Они понимают, что разгромить отчий дом, конечно, при желании можно, но потом — придется снова строить. Так какой смысл в том, чтобы разрушать?
И самое главное, они, независимо от величины биополей, понимают, свобода человека не может быть неограниченной. Личные интересы иногда приходится подчинять общим. Вопрос в том, чтобы делать это добровольно, понимая, что жить в обществе и быть свободным от него — невозможно. Если же кто-то не хочет подчиняться, сегодня у него есть выбор: уйти от общества, стать отшельником. Возможность следовать своему представлению о свободе есть, если это ответственное поведение. Так отшельником, например, живет писатель Ричард Бах.
А стремление к неограниченности личной свободы отдельного индивида внутри общества, развиваясь, парадоксальным образом приводит к потере свободы. И это может быть не только криминальный поворот. Дело в том, что общество живет по своим правилам, и хочет индивид того или не хочет, подчиняет его себе.
И это не только административное подчинение. В первую очередь — идеологическое. Средний европеец и средний американец сегодня даже не подозревают, что ограничены в получении информации. Они не понимают, что стали игрушкой в руках правящей элиты. И эта элита вполне реально легко может привести их не только к потере личной свободы, но и жизни, отправив на ненужную и неправедную войну типа вьетнамской. И у многих вернувшихся с войны останется только один выбор: каким способом добровольно уйти из жизни. Потому что навязанный кровавый опыт не оставит альтернативы…
