Юрий Болдырев - Похищение Евразии
Сохранилось и право Правительства не проводить конкурс в случае, если переговоры с инвестором по подготовке проектов соглашений были начаты до вступления закона о СРП в силу.
И ничего не удалось сделать уже с просто полнейшим абсурдом — возможностью перевода на режим СРП тех участков недр, которые уже разрабатываются на иных условиях. Таким образом, в России узаконен невиданный в цивилизованном мире вариант соглашений о разделе продукции, так как нигде больше СРП не применяются к уже разрабатываемым участкам недр. И понятно: если месторождение уже разрабатывается и есть недропользователь, обязавшийся работать на условиях лицензии, то государству нет никакого смысла заключать с ним гражданско-правовое соглашение, тем более без конкурса. Не получается, нерентабельно — верни лицензию и иди вместе со всеми на конкурс. Суть цивилизованного режима СРП — на конкурсных началах привлечь инвестора, предлагающего лучшие условия для государства. Наш же российский вариант, как нетрудно понять, дополнительно открывает необъятный простор для коррупции — возможность делать бесценные подарки тем или иным действующим недропользователям...
Освобождение недропользователей от таможенных пошлин при ввозе в страну оборудования мы из закона исключили. Но, тем не менее, определенная протекция зарубежному производителю сохранилась — освобождение инвестора от взимания НДС и акцизов при ввозе товаров и услуг зарубежного производства (нам удалось лишь более четко описать, о каком именно оборудовании идет речь — не о любом вообще «необходимом», а только строго в соответствии с технической документацией проекта). При этом нормы об обязанности Правительства предусматривать в соглашениях определенную протекцию российскому производителю остались недостаточно четкими и обязывающими.
И один из оставшихся ключевых дефектов закона — отсутствие жесткого регулирования расходов недропользователя, полностью компенсируемых российским сырьем. Все самые главные «детали» в этом вопросе — остались на усмотрение Правительства. А право исполнительной власти на произвол в самом ключевом вопросе, естественно, стимулирует инвестора: а) к коррумпированию Правительства при подготовке соответствующих положений о порядке списания затрат; б) к затратному экономическому подходу, в том числе к закупкам максимально дорогого зарубежного оборудования.
Таким образом, несмотря на то, что основные, наиболее опасные дефекты закона нам в согласительной комиссии удалось исключить, тем не менее, и в скорректированном варианте сохранился ряд лазеек, стимулирующих недропользователей к коррумпированию власти и получению от нее персональных преимуществ, и, соответственно, позволяющих исполнительной власти, хорошо мотивируемой такими «инвесторами», действовать в ущерб интересам страны.
В значительной степени эти дефекты компенсируются двумя введенными нами положениями закона.
Во-первых, о возможности перевода на режим СРП лишь тех месторождений, которые разрешены к переводу на этот режим специальными законами (см. Приложение 1, ст.2 п.3). Это позволяет обществу и его Парламенту еще на этапе принятия решения о разрешении перевода месторождения на режим СРП проводить необходимые экспертизы для оценки целесообразности таких действий и оговаривать все необходимые требования к будущему соглашению.
Во-вторых, о необходимости утверждения специальными законами самих соглашений, если они заключаются для разработки месторождений на континентальном шельфе, в исключительной экономической зоне и на участках, связанных со стратегическими интересами государства, а также соглашений, заключенных без проведения конкурса или аукциона (см. Приложение 1, ст.б п.1 абз.2).
Важно отметить, что эти нормы являются компенсирующими дефекты закона лишь при понимании обществом масштаба вопроса и степени необратимости принимаемых решении, а также при наличии представляющего общество ответственного Парламента.
И наконец, повторю, пришлось согласиться на введение в действие тех соглашений о разделе продукции, которые к тому времени были уже подписаны. Подписаны явно незаконно и даже провокационно. Так, одно из соглашений по Сахалину было подписано нашим Правительством летом 1995 года — в период, когда закон о СРП «завис» между Думой и Советом Федерации. Куда так спешили, что не могли дождаться окончательного решения по закону? Понятно куда: это был и метод давления на Совет Федерации («Бросай багаж — поезд уходит!»), и отражение явного стремления быстрее «сделать дело» — не допустить введения в соглашение механизмов, действительно надежно защищающих интересы нашей страны[24].
Подробнее о том, насколько дефекты указанных соглашений опасны и уже сегодня ущемляют наши интересы, мы будем говорить ниже — в главе, посвященной результатам проверок Счетной палатой реализации этих соглашений. Сейчас же обращу внимание лишь на цену вопроса и, соответственно, цену компромисса: стоимость запасов нефти и газа в месторождениях, на которые распространяется действие соглашений «Сахалин-1» и «Сахалин-2», оценивается, в зависимости от мировых цен, примерно в пятьдесят — сто миллиардов долларов по каждому соглашению! Отсюда нетрудно сделать вывод о масштабах ущерба, вытекающего из любой, даже самой малой недоработки в текстах соглашений...
Лоббисты исходного варианта закона о СРП неоднократно публично обвиняли Совет Федерации (тот первый, выборный, не пропустивший исходный вариант закона о СРП), Счетную палату и меня лично в том, что из-за нас задерживается освоение месторождений и страна теряет миллиарды долларов. Что ж, думаю, из дальнейшего текста книги читатель сможет сам сделать выводы о качестве и о степени готовности проектов соглашений, на которые срочно стремилось получить согласие Парламента наше Правительство (см. ниже «Скрупулезная работа ответственного Правительства» и «Щедрые подарки нефтяным компаниям»).
Обвинение же противоположное — в согласии на введение в действие соглашений «Сахалин-1» и «Сахалин-2» в том виде, как они были уже подписаны Правительством, мне никто никогда не предъявлял. Тем не менее, надо признать, такое обвинение могло бы иметь под собой хоть какое-то основание. В том смысле, что здесь реальные ущербы — налицо (см. ниже главу о результатах проверок на Сахалине). Но это — плата за компромисс. Мы стремились буквально любой ценой (в данном случае так действительно уместно сказать — ценой возможных и весьма вероятных значительных потерь на сахалинских месторождениях) не допустить более крупных потерь — на всех остальных наших месторождениях с суммарной стоимостью запасов во многие триллионы долларов. За этот тяжелый компромисс я, как сопредседатель согласительной комиссии от Совета Федерации, ответственности с себя не снимаю.
«БЫЛИ ЛЮДИ В НАШЕ ВРЕМЯ...»В этой книге я хотел бы отдать должное и той эпохе, когда во власти еще было значительное количество людей, не желавших стоять по стойке «смирно» перед лицом очевидного предательства наших долгосрочных национальных интересов, и тому первому, избранному напрямую гражданами страны составу Совета Федерации, работавшему в 1994-1995 годах.
Конечно, в ситуации только что совершенного (осенью 1993-го года) государственного переворота, закончившегося расстрелом Парламента, этот Совет Федерации не мог радикально повлиять на режим власти в стране, не всегда был способен противостоять совершавшемуся произволу, но, в то же время, юридической санкции на него категорически не давал, несмотря на самое жесткое давление.
Да, Президент Ельцин имел реальную возможность полтора года незаконно держать некоего гражданина Ильюшенко на несуществующей с правовой точки зрения должности «исполняющего обязанности» Генерального прокурора, но юридически на должность Генерального прокурора, несмотря на длительное и разнообразное выкручивание сенаторам рук, Ильюшенко Советом Федерации назначен так и не был[25]. И за санкцией на войну в Чечне (за согласием СФ на введение чрезвычайного или военного положения)[26] Ельцин в 1994-95 гг. в Совет Федерации обратиться так и не решился — понимал, что его ждет в этом случае...
И в описанных в предыдущей книге («О бочках меда и ложках дегтя») ситуациях, когда требовалось жестко противостоять произволу исполнительной власти (с пролонгированием льгот на ввоз спиртного и табака, с законом о Центробанке и др.), и в описанной уже в этой книге истории, определяющей судьбу российских природных ресурсов, и по многим другим вопросам тот первый, выборный Совет Федерации занимал кардинально иную позицию, нежели тогдашняя Государственная Дума.
Почему же тот Совет Федерации (1993-1995 гг.), с моей точки зрения, оказался существенно более компетентным и ответственным, нежели Государственная Дума того же периода (1993-1995 гг.)? Ведь не потому же, что там был «я — хороший» (по принципу «всякий кулик» — свое болото хвалит)?
