Алексей Кунгуров - Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа
Почему же Владимир Николаевич, причастный к одной из самых великих тайн минувшего века, никогда не пытался раскрыть подробности кремлевских переговоров 1939 г.? Загадка. Впрочем, теперь кое-кто утверждает, что он предпринимал шаги в этом направлении:
«В 1989-м, когда разразился политический скандал по поводу этого секретного протокола, подлинники текстов которого якобы не были обнаружены, Владимир Николаевич был единственным живым свидетелем данного события и счел нужным написать об этом записку в Министерство иностранных дел СССР. Но ему никто не ответил…»[29]
Детский лепет, однако. Комиссия Яковлева была создана I Съездом народных депутатов СССР в июне 1989 г. Заседания Съезда транслировались в прямом эфире, вся страна сидела у телевизоров, раскрыв рот (в период трансляций было даже зафиксировано резкое падение производительности труда), стенограммы заседаний печатались в газетах. Но Корягина пытается убедить нас, что Павлов не догадался связаться с членами комиссии Яковлева (это можно легко сделать через депутата своего округа), в конце концов, обратиться к прессе, кипевшей страстями по поводу «секретных протоколов»! Дескать, не пришел ответ из МИДа, ну и черт с ним, до визита Карпова никаких действий Павлов не предпринимает.
Если же обращение Павлова в МИД действительно имело место, то проигнорировано оно могло быть исключительно в одном случае — если его версия в корне отличалась от той, которая в тот момент активно навязывалась общественности, в том числе и стараниями высокопоставленных мидовских чиновников. Сам Шеварднадзе являлся сторонником признания «секретных протоколов», и получи он подтверждение их подлинности от участника переговоров 1939 г. — разве бы он стал скрывать это?
Теперь коснемся собственно текста Карпова (язык не поворачивается сказать «слов Павлова»): «После разговора с Гитлером здесь же, в кабинете Сталина, был составлен секретный дополнительный протокол. Его отредактировали, отпечатали и подписали». Совершенно очевидно, что дополнительный протокол не мог быть подписан раньше, чем сам Договор о ненападении, потому-то протокол и назван дополнительным (правда не ясно, дополнительным по отношению к чему, ведь если протокол один, то он не дополняет, а лишь прилагается к договору, что следует из преамбулы к нему). Трехчасовая беседа Риббентропа с Молотовым и Сталиным началась в 15.30. После перерыва переговоры продолжились в 22.00, а церемония подписания пакта состоялась глубокой ночью. Но из карповского текста можно заключить, что протокол был подписан «здесь же, в кабинете Сталина» еще до церемонии подписания Договора. Уже одно только это полностью обесценивает все свидетельство. Надо полагать, пишущую машинку с немецким шрифтом Сталин приволок к себе в кабинет заранее.
Про звонок Гитлеру по сталинскому телефону — это вообще нездоровая фантазия. Совершенно очевидно, что раздел Европы по телефону не согласовывают (разве что в голливудских фильмах). Ведь русские могли элементарно записать этот разговор, а при удобном случае использовать в пропаганде. Кстати, другие источники излагают этот эпизод совершенно иначе:
Риббентроп пообещал немедленно запросить Берлин. Сделали перерыв. Риббентроп уехал в германское посольство и в ожидании ответа сел ужинать. Он был в отличном настроении, восхищался Молотовым и Сталиным. Ответ из Берлина не заставил себя ждать. Фюрер просил передать своему министру: «Да. Согласен».[30]
Кстати, Гитлер, как уже упоминалось, в тот момент находился не в Берлине, а в своей резиденции в Берхестгадене.
В любом случае текст писателя-биллетриста Карпова ничем не подтверждается, книга «Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира» — не историческое исследование, а художественно-фантастическое произведение детективного жанра. Принимать карповское свидетельство во внимание нельзя, особенно учитывая внутреннюю противоречивость изложения и неточность (например, Карпов пишет, что Сталин затребовал себе всю Прибалтику, хотя в канонической версии «кремлевского сговора» речь идет лишь о Латвии и Эстонии). Утверждение, приписываемое Павлову, будто, инициатива заключения «секретного протокола» исходила от советской стороны, да еще была высказана непосредственно в ходе переговоров, чем вызвала растерянность Риббентропа, прямо противоречит общепринятой версии мифа, по которой Гитлер, отправляя своего министра в Москву, дал ему добро на передачу в сферу интересов СССР даже черноморских проливов, а проект первого «секретного протокола» был разработан Фридрихом Гауссом в самолете по пути в Москву.
Многие могут возразить: мол, какой интерес Карпову врать? Спросите у него сами, если встретитесь с ним на том свете. Вообще, Карпов достаточно тупой махинатор. Профессиональный фальсификатор всегда следует золотому правилу: подложный документ надо впаривать в комплекте с безупречными, не вызывающими ни малейших сомнений. Карпов же, например, свою книжонку «Генералиссимус», в которой воспроизводит эпизод о встрече с Павловым, так нашпиговал самыми низкопробными сплетнями, что это способно вызвать недоверие даже к неоспоримым фактам, которые соседствуют с его домыслами. Например, он совершенно серьезно пишет о предложении Сталина Гитлеру заключить сепаратный мир и совместно вести войну против Англии, США и международного еврейства (так в тексте). Мало того, что это клинический бред, так ведь Карпов догадался датировать это предложение не 41 — м годом, а 19 февраля 1942 г. С какого перепугу Сталин стал просить мира в момент успешного контрнаступления под Москвой через две недели после того, как он обрел мощного союзника в лице США?
Другая фальшивка, фигурирующая у Карпова, — текст Генерального соглашение между НКВД и гестапо от 11 ноября 1938 г. Несмотря на многочисленные разоблачения этой совершенно неумелой подделки, Карпов упорно приводит ее в новых изданиях своего «Генералиссимуса», правда с небольшими изменениями. А уж когда он дает интервью, то так нагло врет, что просто диву даешься. Например, в интервью «Комсомольской правде» от 21 июня 2007 г.[31] он заявил, что, будучи членом ЦК КПСС, ознакомился с личным архивом Сталина, хранящимся в Кремле, где видел сверхсекретные документы, которые он обильно цитирует в своих сочинениях, правда без ссылки на источник. Все бы ничего, да только никакого архива Сталина в Кремле в бытность Карпова членом ЦК не было.
Можно уверенно констатировать: все писатели, пытающиеся доказать факт существования «секретного протокола», врут, и врут настолько грубо, что сами себя разоблачают. К тому же между собой они вранье не согласуют, и потому брешут по-разному. Попытки же привести брехню к общему знаменателю приводит лишь к еще большей брехне, и этот поток лжи нарастает, превращаясь в девятый вал вранья, полувранья, недомолвок и спекуляций, в котором тонут робкие попытки подвергнуть миф о «секретных протоколах» серьезному анализу.
Не отстаёт от беллетриста Карпова и «серьезный историк» Безыменский. Очень «научный» журнал «Новая и новейшая история» (№ 3,1998 г.) публикует его статью «Советско-германские договоры 1939 г.: новые документы и старые проблемы», где на первый взгляд, весь отсылочный материал оформлен безупречно — более 80 ссылок на научные публикации и архивные документы. Но вот мелькает знакомая нам фамилия Павлова: «Гауе вспоминал, что у немецкой делегации уже был текст дополнительного секретного протокола. Об этом косвенно свидетельствует и переводчик В.Н. Павлов, который вспоминал, что все переговоры Сталина с Риббентропом начались с того, что генсек выразил несогласие с немецким желанием провести разграничительную линию между „сферами государственных интересов“ на Западной Двине. Тогда в немецкой сфере оставались порты Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс), которые Сталин хотел сделать советскими военно-морскими базами. На это Риббентроп запрашивал согласие Гитлера и получил его».
Самое интересное в этом месте — ссылка на источник, откуда он заимствовал воспоминания Павлова, которую дает автор — AD АР. Bd. VI. Dok. 20, 210. Я, конечно, не знаю, какой документ хранится в германском политическом архиве по указанным реквизитам, но уж точно, не воспоминания советского дипломата. В дальнейшем процитированный текст перекочевал в книжку Безыменского «Гитлер и Сталин перед схваткой», где уже нет никаких ссылок на источник. Вообще-то для исторического исследования так называемый научный аппарат — список использованных книг и материалов строго обязателен. И потому Безыменский, объясняя его отсутствие, просит у читателя «кредит доверия»: мол, был в архивах, все цитируемые документы видел своими глазами. Особо дотошных читателей он отсылает к своим журнальным публикациям, где якобы отсылочный материал оформлен по всем правилам. Но описанный выше эпизод отлично демонстрирует, насколько легко «учёный» Безыменский спекулирует (подробности см. в главе «Безыменский»).
