Никита Хрущев - Воспоминания. Время. Люди. Власть. Книга 2
Когда у нас испортились отношения с Китаем, Вьетнам вначале колебался. Но Хо занимал дружескую позицию в отношении нашей компартии и нашего народа. Однако в результате линии, которую начал проводить Ле Зуан, произошло отстранение Хо Ши Мина от руководства, и я убежден, что его положение в политическом руководстве потом не восстановилось. Все дальнейшее время Хо Ши Мин оставался как бы иконой компартии, а народ в своем большинстве не знал об истинном положении вещей. Если принять эту гипотезу, то станет понятным содержание Завещания. Оно составлено в прокитайском духе, хотя там Китай и не назван. Достаточно было не назвать Советский Союз, не говорить о тех симпатиях, которые питали и питают народы Советского Союза к героической борьбе вьетнамского народа.
В Завещании ничего не говорится и о той огромной бескорыстной помощи, которую оказывает Советский Союз Вьетнаму. А ведь эта помощь – решающая, потому что в условиях современной войны, которую ведет Вьетнам с таким богатым и сильным агрессивным государством, каким являются США, невозможно бороться без нашей помощи. Получить более или менее равнозначное американскому вооружение можно, только опираясь на Советский Союз. Правильно сделали вьетнамцы, когда перестроили свою политику. Я говорю «перестроили». Да, они ее не изменили, но перестроили, учитывая необходимость продолжения войны. Чтобы добиться победы, надо иметь соответствующее вооружение, а это вооружение они получают только от Советского Союза. Китай это дать им сегодня не может.
Если с учетом этих обстоятельств вновь проанализировать Завещание, то оно соответствует положению «Богу молись, но и черта не гневи». Поэтому я считаю, что оно составлено в прокитайском духе. Может быть, под влиянием Чжоу Эньлая немедленно после смерти Хо Ши Мина этот документ подвергся редактированию и опубликован не подлинник, а выдержки из него? В политике известны, к сожалению, такие случаи. Речь Ле Зуана, которую я внимательно прочел, тоже построена в духе Завещания. Это еще больше подтверждает мою догадку. Все направлено на то, чтобы не лишиться материальной помощи со стороны Советского Союза и других коммунистических партий. Но, получая ее, не противоречить Китаю. Китай понимает сейчас необходимость для Вьетнама проводить политику дружбы со всеми братскими народами. В острейшей борьбе, которая там сейчас ведется, нет другого выхода. Но нужно иметь в виду, а я абсолютно в этом убежден, что такая политика проводится больше в интересах Китая, чем самого Вьетнама.
Как же дальше будут развиваться наши отношения? Повторяю, очень трудно сейчас сказать определенно. Все меняется. Однако можно предвидеть, что, пока продолжается война Вьетнама с США, будет проводиться политика, которая проводилась и при жизни Хо Ши Мина. Но, зная, что Ле Зуан до мозга костей прокитайский человек, я не думаю, что он сможет повернуться на 180 градусов и стать просоветским человеком. В отношении его это исключено. Следовательно, он будет прикрываться маской дружбы. Но надо помнить, что дружба вынуждена учитывать сложившиеся обстоятельства. Как только война закончится и американцы будут выброшены из Вьетнама (а я желаю, чтобы как можно скорее наступил этот день), будет сброшена и маска, и Ле Зуан опять предстанет перед Компартией Советского Союза в прокитайском обличье.
Полагаю, что нам придется перетерпеть очень горькие явления, которые будут проявлены в отношении нашего народа и нашей партии. Вьетнам поставит в отношениях с Советским Союзом такие же условия, как и Китай, то есть изгонит наших людей, за исключением небольшого числа лиц. Видимо, сейчас сохранился какой-то наш дипломатический штат в Пекине. Так будет и с Ханоем. Хочу, чтобы этого не случилось, но не хочу и проявить слепоту. Я видел и знаю их политику. Со смертью Хо Ши Мина там развязаны руки для проведения антисоветской политики. Высказывая свои мысли, желаю добрым словом еще раз помянуть своего друга и товарища по борьбе за коммунистическое дело, апостола коммунистического движения, незабвенного и дорогого друга товарища Хо Ши Мина.
Об Албании
Хочу теперь остановиться на наших отношениях с албанским правительством и с Албанской партией труда[104]. Во времена Сталина у нас не существовало никаких трений в отношениях между Советским Союзом и Албанией, между нашей компартией и Партией труда. Они были такими, какими и должны быть между социалистическими странами. СССР все делал для того, чтобы помочь Албанскому государству окрепнуть после разгрома гитлеровских полчищ и изгнания итальянских вооруженных сил с его территории. Албанский народ объединил тогда свои усилия с югославами, и они вели совместную борьбу против общего врага – гитлеровской Германии и фашистской Италии. Как мне рассказывал товарищ Тито, Коммунистическая партия Югославии оказывала большую помощь албанскому народу в организации борьбы против фашистов. Это естественно, потому что Коммунистическая партия Югославии была лучше организована и имела более богатые революционные традиции. Коммунистическая партия Албании, как она тогда называлась, была слабее и нуждалась в поддержке, которую ей и оказывали югославские товарищи. Тито рассказывал, как он посылал своего соратника Вукмановича-Темпо[105] в Албанию, где тот занимался организацией Партии труда.
Когда еще имели место самые хорошие отношения между Советским Союзом и Югославией, а Тито[106] у Сталина пользовался абсолютным доверием, помню, как при мне Сталин продиктовал телеграмму Тито, где говорилось, что дальнейшие взаимоотношения с Албанией должны исходить из того, что Албания будет входить в состав Балканской федерации. Такая телеграмма была послана. Конечно, в Албании об этом ничего не знали. Сталин вынашивал идею создания Балканской федерации и часто высказывался на эту тему в нашем кругу. Для будущего правительства Балканской федерации даже начали строить дворец около Белграда. Когда я был в Югославии, то видел это место. Там возвели довольно много железобетонных конструкций, но потом все забросили. Включение Албании в состав Югославского государства не противоречило идее Сталина о создании федерации балканских стран. Когда же прервались дружеские отношения с Югославией и Сталин возненавидел Тито, идея Балканской федерации была похоронена.
Я не все знал о том, что послужило поводом к ухудшению отношений между Югославией и Советским Союзом, но кое-что мне было известно. Сталин рассылал нам некоторые телеграммы, получаемые от советского посла Юдина в Югославии. В этих телеграммах Юдин рисовал в националистическом свете деятельность Тито и все делал для того, чтобы показать, что это не дружеская страна, что компартия Югославии под руководством Тито ведет подрывную работу против нашей Коммунистической партии. В чем конкретно Юдин обвинял югославов, я сейчас не помню. Тогда я работал на Украине и мало занимался международными вопросами, потому что был как бы изолирован от этих дел и не получал соответствующих документов. Хотя я являлся членом ЦК Политбюро ВКП(б), документов, которые должны были бы мне присылаться, не поступало. Тут господствовал Сталин. Он скажет – всем разослать, тогда и пошлют, а если не скажет, то ничего и никому не рассылали.
После смерти Сталина нам остались в наследство наихудшие отношения с Югославией. Мы стали думать, как этот вопрос решить. И я сказал бы, что в этом вопросе именно я проявил инициативу. Почему? Я всегда восторгался деятельностью югославских партизан. Югославские партизаны в борьбе с фашизмом проявили себя едва ли не лучше всех других. Это общеизвестно и должно быть общепризнано. Они создали армию, которая имела свое централизованное командование и вела успешную борьбу с немцами, освободила довольно значительные территории, на которых был создан партизанский край. Кроме того, еще до войны я слышал о деятельности Тито. Это был коммунист, хорошо известный в Коминтерне. Как бывший военнослужащий австро-венгерской армии, он попал в русский плен и прошел свою первую политическую школу во время Октябрьской революции. Вследствие этого я и питал к нему симпатии, хотя лично с ним мало встречался.
Встречался же я с Тито тоже у Сталина. Я находился как-то в Москве, когда Сталин сказал, что приедет югославская делегация. Сказал он это с симпатией и с радостным ожиданием: вот они приедут! Но я не дождался приезда этой делегации и вернулся в Киев. Потом Сталин мне позвонил и сказал, что Тито будет возвращаться домой проездом через Киев, и попросил: «Вы там поухаживайте за Тито и другими товарищами. Они хорошие друзья». Я так и сделал. Приехали Тито, Кардель[107], Джилас[108] и другие. Мы сделали все, что было нужно: показали им город, его окрестности, поехали в колхозы, были в театре, проводили беседы. Беседовали мы, конечно, о жизни Украины, о деятельности Центрального Комитета КП(б) У, а других вопросов не касались.
