Алексей Кофанов - Предвечный трибунал: убийство Советского Союза
Необходима замена этих концепций на противоположные:
а) Что страны могут мирно сосуществовать без попыток установить одностороннее господство[146];
б) Что народы могут общаться без конфликтов, даже не имея согласия в идеологии и не подчиняясь единому авторитету;
в) Что народы других стран могут преследовать цели, расходящиеся с коммунистической идеологией, и что долг всех здравомыслящих людей проявлять невмешательство во внутренние дела других и использовать только честные методы в ведении международных дел[147];
г) Что международное сотрудничество может сближать интересы сторон даже при различии их идеологических платформ;
д) Что индивидуальные контакты между людьми по разные стороны границ желательны и способствуют прогрессу человечества.
Нынешние лидеры Советского Союза никогда не воспримут изложенные выше концепции как разумные и желательные. Но из этого не следует, что нашей целью является война и свержение Советской власти. Тот же итог достижим в результате длительного процесса перемен и эрозии.
Во-первых, мы не связаны временными ограничениями.
Во-вторых, мы не должны испытывать чувства вины, разрушая концепции, несовместимые с миром во всем мире, и заменяя их нашими концепциями. Не наше дело вычислять, как они могут развиться в другой стране, мы не обязаны ощущать за это ответственность[148].
Решение наших основных задач во время мира1. Для сокращения российской мощи и влияния необходимо наращивать напряженность в отношениях сателлитов и России. Все, что заставляет русских проявить жесткость контроля над правительствами стран-сателлитов, служит дискредитации этих правительств, увеличивает недовольство народов и их стремление к объединению с другими нациями[149].
Этого можно достичь искусным использованием нашей экономической мощи, информационной деятельностью, приложением максимальной нагрузки на железный занавес и т. д. Внутри советских границ мы должны поощрять развитие институтов федерализма.
Затем перед нами стоит проблема разоблачения мифа, посредством которого Москва поддерживает влияние вне зоны сателлитов.
Большевикам удалось распространить идеи: что Октябрьская революция была народной; что советский режим был правительством рабочих; что советская власть связана с идеалами свободы и экономической[150] безопасности. Благодаря советской власти западные государственные деятели получили врага в своих собственных странах.
Этот миф создан Кремлем с одной стороны и неудовлетворенными интеллектуалами[151] (именно они, а не «рабочие», составляют ядро коммунизма вне СССР) – с другой. Поэтому недостаточно заставить замолчать агитаторов. Следует устранить источники горечи, приводящие людей к утопическим идеям такого рода[152].
Однако лишь часть коммунизма вне России обусловлена ее влиянием. Остальное – результат биологических мутаций. Определенный процент людей подвержен наследственной склонности к «пятой колонне», к отрицанию собственного общества, готовности следовать за любой противостоящей ему внешней силой. Этот элемент присутствует в любом обществе и используется не слишком щепетильными аутсайдерами[153].
Необходимо извлекать преимущества из советских ошибок, разлагать структуры морального влияния, при помощи которых кремлевские власти управляют людьми за пределами достижимости советских полицейских сил.
2. Вторая задача: изменение московской концепции международных отношений.
Мы не сможем изменить политическую психологию людей, находящихся сейчас у власти в Советском Союзе. Их злобный взгляд на окружающий мир, их отказ от мирного сотрудничества, их вера в неизбежность окончательного разрушения одного мира другим[154] – все это сохраняется потому, что советская система не выдержит сравнения с Западом и никогда не будет в безопасности, пока существует пример процветающей западной цивилизации[155].
Однако советские лидеры способны к осознанию если не аргументов, то хотя бы ситуаций. Когда последняя война вынудила их заключить союз с западными державами, их действия и даже тон пропаганды изменились. Если аналогичная ситуация сохранится столь долго, что нынешних лидеров сменят другие, то произойдет эволюция советской политической жизни и станет достижимым изменение кругозора и поведения Советов.
3. В мирное время нашей целью не является переход в военную стадию. Задачи в отношении России могут быть решены без войны.
В мирное время нашей целью не является свержение Советского правительства. Мы лишь стремимся к созданию ситуаций, которые затруднительно переварить советским лидерам.
Решение наших основных задач во время войны1. Сначала выясним, чего мы не можем надеяться достичь.
Оккупация всей территории СССР для нас невыгодна, да и неосуществима. Это следует из размеров территории, количества населения, разницы в языке и обычаях, а также минимальной вероятности обнаружить какую-то местную структуру власти, при помощи которой мы могли бы действовать.
Маловероятна капитуляция советских лидеров. Скорее они отступят в самую отдаленную сибирскую деревню и погибнут под вражеским огнем, подобно Гитлеру.
Если не возбуждать вражды между советскими людьми и нашей военной полицией, то в ходе войны может начаться распад советской власти. Но это не гарантирует падения советского режима на всей территории России.
Кроме того, мы не уверены, что найдутся российские политики, полностью «демократичные»[156] в нашем понимании этого слова. Среди российских изгнанников есть группировки, которые в той или иной степени приобщились к принципам либерализма, и любая из них была бы, с нашей точки зрения, лучшим руководителем России, нежели Советское правительство. Но никто не знает, насколько либеральными окажутся эти группы, придя к власти. Действия людей, находящихся у власти, гораздо сильнее зависят от обстоятельств, в которых им приходится работать, нежели от идей, воодушевлявших их в оппозиции.
Политическая психология любого режима должна отражать психологию самого народа. А мировоззрение великого народа нельзя изменить быстро.
Вывод: мы не можем надеяться в результате войны создать в России власть, полностью подчиненную нашей воле. Нам придется продолжать иметь дело с российскими властями, которых мы не будем полностью одобрять, которые будут иметь цели, отличные от наших, и чьи взгляды и намерения мы будем обязаны принимать во внимание, нравятся они нам или нет.
Теперь о том, какие цели возможны в случае войны с Россией.
2. Удары по советским силам должны привести к свержению коммунистических режимов стран-сателлитов.
До какой степени надлежит изменить советские границы? Ответ зависит от типа режима, который в итоге войны останется на этой территории. Если режим будет соблюдать либерализм во внутренних делах и умеренность во внешней политике, то можно оставить под его властью большинство нынешних советских территорий[157]. Если же будет трудно полагаться на либерализм и умеренность послевоенных российских властей, то потребуется более значительное изменение границ.
3. Если после войны на части русской территории сохранится советская власть, как мы можем гарантировать соответствие ее политики нашим желаниям?
Прежде всего, если коммунисты сохранят власть над некоей территорией, необходимо отсечь их от ключевых военно-промышленных структур. Если отсечь не удастся, тот же результат может быть получен воздушными бомбардировками промышленных и экономических объектов. Возможно, потребуются оба этих средства. Нельзя оставлять под контролем коммунистического режима даже часть нынешнего военно-промышленного потенциала Советского Союза.
Также потребуется заключение какого-то договора с таким режимом. Условия должны быть тяжелы и унизительны – наподобие Брест-Литовского договора 1918 года. Чем меньше территорий останется в распоряжении такого режима, тем проще навязать ему удовлетворяющие нас условия.
От любой сохранившейся советской власти нам следует требовать:
а) Военных уступок (сдача вооружений, эвакуация ключевых районов и т. п.), обеспечивающих гарантии военной беспомощности;
б) Соблюдения условий, обеспечивающих экономическую зависимость от внешнего мира;
в) Гарантии свободы национальных меньшинств (как минимум – освобождения Прибалтийских государств и предоставления федеративного статуса Украине);
