Геннадий Янаев - ГКЧП. Был ли шанс?
— Кто были ваши следователи?
— Их было много. Один пришел, допросил, послушал и сказал такую фразу: «Я не все понимаю». И отказался вести мое дело. Другой поработал со мной дней пять. Он сказал: «Я рад, что я с вами поработал, но я больше не могу, я вас очень уважаю, но вести ваше дело не смогу». Потом пришел третий. Поработал немного со мной, заболел. Жаловался на сердце, плохой сон… Назначили следователя с периферии. Он работал долго. Такой крестьянского склада характера. Каждый день угощал меня карамелькой. И говорил: «Мы с вами оба коммунисты, только вы были в партии дольше меня. Но оказались по разные стороны баррикад». И все время оправдывался: «Я должен свою работу выполнять, поймите меня правильно». Потом он пришел и сказал, что идет на повышение. Я его поздравил и спросил, не про мою ли честь повышение? «Нет, — ответил он, — с вами все плохо, вы ни в чем не признаетесь». «Как? — удивился я, — я же все вам рассказываю откровенно, как было».
У меня действительно была такая тактика. Я говорил все, как было, не приукрашивая, ни скрывая ничего. Потом уже те следователи читали мою книгу и звонили. Говорили, я правильно все написал. Одному я заметил, что я его пожалел и не все про него расписал. Он согласился со мной. Не очень был честный человек, обманывал меня.
— Кто вас арестовывал? Проханов описывает людей в кожаных плащах, куртках…
— Меня арестовывал прокурор Степанков. Если вспоминать людей, которые с нами работали, то нужно сказать, что они чувствовали себя очень неуверенно, говорили извиняющимся тоном. Некоторые знаками давали понять, что идейно они нас понимают, и они с нами, но вынуждены выполнять свои обязанности. Сотрудники тюрьмы к нам очень хорошо относились. Пытались скрасить наш быт. Мне вообще давали работать помногу часов ночью. Закрывали глаза на то, что у меня горит свет до трех, четырех часов ночи. Бумагу давали, ручку. Многих поражало, что я на час раньше подъема вставал и целый час занимался гимнастикой. Один даже просил разрешения присутствовать на этой зарядке.
— На какое наследие КГБ может рассчитывать российское демократическое общество?
— Я много лет проработал в органах госбезопасности. При этом у меня богатый опыт работы в комсомоле, следственных, партийных органах. Потом дипломатом был. Я могу сравнивать коллективы. И я до сих пор преклоняюсь перед чекистами. Это образованные, грамотные люди. Рисковали собой. Каждый год мы кого-нибудь теряли. Разведчикам было очень тяжело работать. Я не замечал за ними подлости, ханжества. Много можно говорить о моральном облике сотрудников органов государственной безопасности, об их беспредельной преданности Родине, патриотизме, желании помогать товарищам. Я вспоминаю такую ситуацию, связанную со Средней Азией. В Таджикистане очень сильно были развиты клановость и землячество. Но не в КГБ. Несмотря на то, что сотрудникам приходилось работать в различных регионах республики, они никогда не ущемляли друг друга из-за того, что кто-то выходец из южных или северных областей. В этом они всегда были примером партийным органам, в которых, к сожалению, тенденции землячества прослеживались. Патриотизм сотрудникам госбезопасности был необходим, потому что без него нельзя рассчитывать на успех. И часто именно патриотизм помогал нашим разведчикам переигрывать иностранных соперников, в частности, американцев. Мне приходилось бывать во многих странах и встречаться со многими разведчиками. Я всегда старался поговорить с рядовыми сотрудниками. У нас в органах не было кичливости. Субординация соблюдалась, но кичливости из-за званий и регалий не было. И думаю, это тоже сплачивало людей. И думаю, так можно ответить на один из ваших предыдущих вопросов о том, почему сейчас так много бывших сотрудников силовых структур находится во власти. Они проверены временем. Им можно доверять, они не причинят стране вреда.
Бахтиер Абдуллаев, газета «Дело»Последний из КГБ
— Владимир Александрович, в свое время с вами в разведку ходил Владимир Путин. Скажите, сегодня вы были бы готовы отправиться «в разведку» вместе с ним?
— Мы работали в одной организации, но на разных уровнях. Я — в числе руководителей разведки, он за рубежом как оперативник. В Дрездене. Помню, во время одной из поездок была у меня встреча с личным составом. Я там Путина видел. Но это было лишь визуальное знакомство. Узнал же я Владимира Путина как Владимира Путина в 1991 году, когда бывший мэр города на Неве Анатолий Собчак позвонил мне и попросил отпустить Путина с нашей работы на «гражданку». Собчак хотел взять Путина к себе. Помню, как этот уход происходил. Я, как обычно в таких ситуациях, навел справки, но личного контакта у нас не было. Познакомился с Путиным я уже после того, как он стал главой ФСБ. Он пригласил меня в день моего рождения. Вручил приветственный адрес, букет цветов. Следующая наша встреча состоялась, когда он уже был президентом. Я вам скажу, что порасспрашивал товарищей, которые непосредственно знали его по службе. Ни одного критического отзыва, и все отмечали его надежность.
Конечно, он даже внешне выгодно отличался от своего предшественника, для которого были характерны непредсказуемость характера, бескультурье. А тут вдруг — и это было уже немало, к примеру, после пьяных эскапад Ельцина с дирижерской палочкой в Берлине — нормальный человек во главе государства.
Путин получил очень тяжелое наследство: взрывоопасную политическую ситуацию, катастрофическое экономическое положение, общество, переживающее состояние брожения. Я понимаю, исправить все будет не просто. Это ведь только разрушать легко. Страна оказалась отброшенной далеко назад. На сей счет проводились даже попытки калькуляций. Согласно им, если разрушать страну в течение года, то на восстановление уйдет пять лет. А мы при Ельцине разрушали десять! Я на многие вещи смотрю иначе, чем Путин. Я ведь полагал, что реформы в нашей стране будут проходить в рамках социалистического общества. Я, кстати, до сих пор считаю, что в будущем это могло бы принести нам большие дивиденды. А что касается рыночных отношений, политического плюрализма, то ведь наша партия пошла по этому пути еще в 1990 году, отказавшись от своей руководящей роли в обществе. Только ведь действовать нужно было постепенно. Мы не должны были спешить к будущему кувырком. Переход от одного качества к другому требует времени. Мы еще долго будем расплачиваться за то, что натворили.
В моей книге «Личность и власть» я написал, что Путин — президент надежд. В том плане, что люди отнеслись к нему с доверием. Оправдает он или нет эти надежды, зависит главным образом от него. Я бы хотел, чтобы он в оставшиеся два года его президентства окончательно вылез из той колеи, которую предложило ему прежнее руководство страны. Вы только посмотрите, что происходит сейчас и что имеет глубоко укрепившиеся в прошлом корни — они прорастают сейчас повсеместно. Взять хотя бы Стабилизационный фонд. Мы вкладываем эти деньги в процветание американской экономики вместо того, чтобы инвестировать в собственную экономику, которая задыхается от безденежья. Мы держим деньги на Западе, получая мизерный процент — какие-нибудь 1–2 процента в год. И в то же время берем кредиты под 14 процентов и больше в год. Это же невозможные вещи! В последнее время Путин, по моему мнению, встал на путь исправления создавшегося положения. Это заметно даже на примере промелькнувших недель осени и начала зимы. В этой связи, мне кажется, есть смысл его поддержать. При этом я все-таки хотел бы исправить неточность, допущенную уважаемой газетой, опубликовавшей на прошлой неделе мое интервью: это неправда, что я работаю в Межрегиональном фонде президентских программ.
— Насколько, по вашему, правы те ученые мужи, которые — особенно в середине 90-х — предрекали, что в будущем значение разведки будет падать?
— Я работал в разведке в общей сложности два десятка лет. И скажу вам, что разведка — это инструмент, без которого не может обойтись ни одно уважающее себя государство мира. Ну я при этом никак не хочу обидеть те государства, которые по тем или иным причинам сами ищут плечо другого в вопросах обеспечения собственной безопасности.
Без разведки можно в одно прекрасное утро оказаться перед ситуацией, к которой мы будем просто не готовы и у нас не найдется каких-либо заранее заготовленных — на крайний случай — рецептов для ее разрешения в нашу пользу. Не знаю, через сколько поколений отпадет необходимость в разведке. Но думаю, что этих поколений будет не один десяток.
Интересы разных государств не совпадают либо вообще не совместимы. Существует разница экономических и политических интересов, этнические, расовые, региональные проблемы. Их куча. И разом их не решишь. Ответ на все вопросы даст будущее историческое развитие. Но один совершенно определенный вывод я могу сделать уже сейчас. Так уж сложилось исторически, что Россия может обеспечивать свою жизнеспособность, только будучи сильной. Судьба у нас такая — быть только сильным государством. Без разведки это государство окажется в положении беспомощного слепого.
