KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Политика » Геннадий Осипов - Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР

Геннадий Осипов - Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Геннадий Осипов, "Общество знания: История модернизации на Западе и в СССР" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Кризис индустриализма, который приобрел во второй половине XX века черты системного кризиса, побудил западных философов, культурологов и социологов к интенсивным футурологическим изысканиям. Главным постулатом этих поисков было завершение цикла индустриальной цивилизации и сложившегося в ней «современного общества» (общества модерна). Почти во всех терминах, обозначавших главную суть будущего общества, присутствовала приставка пост-. Общество начала XXI века называли постбуржуазным, посткапиталистическим, постэкономическим, постмодернистским, постцивилизационным, постисторическим, и даже постпротестантским. Общим для всех определений является представление о постиндустриальном обществе (понятие, введенное в широкий оборот социологом Д. Беллом).

В своем обзоре предложенных терминов (1982) У. Дайзард отмечает: «Общая приставка этих терминов отдает каким-то осенним чувством увядания, свойственным нашему веку, — ощущением конца. Действительно, ни Белл, ни другие футурологи не смогли дать сколько-нибудь убедительной картины будущего» [108, с. 344]. Да, «сова Минервы вылетает в сумерки». Именно чувство увядания общества модерна заставило интенсивно изучать и осмысливать его главные структуры, установки, духовные матрицы.

Следует вспомнить, что интенсивным поискам нового проекта цивилизации (постиндустриализм) предшествовала мощная атака контркультуры в обличье разных вариаций постмодерна — и в виде «красного мая-1968» в Париже, и в виде вспышки «социалистического идеализма» Пражской весны. В обоих случаях глазным мотивом были вовсе не классические социальные противоречия, а мировоззренческий кризис именно элитарной части городского индустриального общества, независимо от его экономической формации. Под какими лозунгами разыгрывались эти постмодернистские спектакли, с этой точки зрения не так важно.

Примечательно, что идеологизированные бунты сопровождались, даже в среде научной интеллигенции, контркультурными движениями, проникнутыми иррационализмом и оккультизмом — типичный признак культурного кризиса. Социологи пишут об этом моменте в США: «История послевоенного развития США продемонстрировала, что наиболее уязвимой оказалась духовная сфера страны, породившая во второй половине 60-х — первой половине 70-х годов феномен контркультуры, которому удалось привнести в американскую цивилизацию элементы апокалипсически текущего вспять исторического времени. Именно в сфере культуры в этот период возникли мощные духовные течения и культы, пытавшиеся найти действенные альтернативы базовым системам американских ценностей, включая религиозные.

Духовные поиски затронули практически все сферы науки, культуры и искусства. Смысл этих поисков состоял в стремлении найти новые формы интегрирующего — сверхчеловеческого — сознания. В этот период среди американских физиков стало крепнуть убеждение, что картезиански-ньютоновская картина мира устарела и не отвечает новым требованиям познания природы, материи и человека. Ф. Каира, выпустивший в 1975 г. своего рода манифест нового физического сознания — „Дао физики“, решительно выступил в пользу синтеза новейшей философии физики и мистических концепций, особенно восточного (люциферического) толка. Вселенная — не машина, а органическое целое, в которой „наблюдаемые структуры материального мира есть отражение структур сознания“» [238].

Ощущение конца… Это проблема метафизическая. Но еще более метафизической она является для России, поскольку ее нынешняя власть приняла решение интегрировать российское общество в «общество знания», для которого пока что не найдено «убедительной картины будущего». Обсуждению этой проблемы и посвящена данная работа.

Подходить к ней надо так, как советует Хайдеттер, и его совет философа вполне согласуется со здравым смыслом. Он сказал следующее: «Каждый метафизический вопрос всегда охватывает метафизическую проблематику в целом. Он всегда и есть само это целое. Затем каждый метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий — как таковой — тоже вовлекается в него, т. е. тоже подпадает под вопрос. Это служит нам указанием: наш метафизический вопрос должен ставиться в целом и исходя из сущностного местоположения нашего вопрошающего бытия. Мы задаемся вопросом здесь и теперь, для нас» [262, с. 31].

С этого указания и начинается изданная на русском языке в 1986 г. книга, в которой собраны наиболее существенные суждения о том «обществе знания», которое складывалось на Западе.

Мы понимаем совет Хайдеггера в том смысле, что наш анализ должен касаться «последних», бытийных вопросов («последних» вопросов в смысле Достоевского). Однако мы обязаны вопрошать об этом судьбоносном сдвиге в кризисе Запада, исходя «из сущностного местоположения» именно России — задавать вопрос «для нас». Наконец, метафизический смысл предстоящего России выбора обязывает нас охватывать рассуждениями «метафизическую проблематику в целом» — так, чтобы фоном конкретных тезисов и выводов были пусть невысказанные, но определенные ценностные установки. Вопрошающий «тоже подпадает под вопрос», то есть не может уклониться от конфликта ценностей, который сопровождает любой исторический выбор.

Чем же определяется для России необходимость понимания концепции «общества знания» и, вероятно, освоения ряда возникающих в этом обществе социальных технологий и институтов? Отнюдь не стремлением встроиться в «золотой миллиард» и попасть в клуб стран, составляющих метрополию предполагаемой будущей мировой системы. Это стремление несовместимо с устоями русской культуры, не говоря уж о том, что утопия «золотого миллиарда» неосуществима и планы устроить на Земле «нео-античное общество» обречены на провал. Из кризиса не выходят назад, неоязычество будет враждебно знанию не в меньшей степени, чем совести.

Известно, что попытка «скопировать» привлекательные черты иной цивилизации и перенести их на свою почну обычно кончается хаосом и разрушением собственных структур. Ибо даже в самом лучшем случае (когда слабы социальные группы, которые стремятся обогатиться в условиях хаоса и поэтому способствуют разрушению общества) на свою почву переносятся лишь верхушечные, видимые плоды имитируемой цивилизации, нежизнеспособные без той культурной, философской и даже религиозной основы, на которой они выросли. Большие системы, подобные обществу, складываются исторически, имитация структур иных культур и цивилизаций невозможна, она заведомо ведет к краху программы.

Клод Леви-Стросс писал: «Трудно представить себе, как одна цивилизация могла бы воспользоваться образом жизни другой, кроме как отказаться быть самой собою. На деле попытки такого переустройства могут повести лишь к двум результатам: либо дезорганизация и крах одной системы — или оригинальный синтез, который ведет, однако, к возникновению третьей системы, не сводимой к двум другим» [26, с. 335].

Такой синтез мы видели и в Российской империи, и в СССР, и в Японии. Такую дезорганизацию и крах мы видели в 90-е годы в РФ. Этот крах генетически связан с той катастрофой, которая грозила России в ходе русской революции при попытке реализовать утопию тотальной рационализации, которой были проникнуты планы модернизаторов-евроцентристов. Чтобы предать забвению тот расколовший общество конфликт, советское образование не оставило послевоенным поколениям знания об этих планах. Сейчас, при оживлении утопий, порожденных новым образом «общества знания», следует вспомнить о том важном движении в российской общественной мысли.

Л. Троцкий писал в 1923 г.: «Человеческий род, застывший homo sapiens, снова поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами — объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки. Это целиком лежит на линии развития. Человек сперва изгонял темную стихию из производства и идеологии, вытесняя варварскую рутину научной техникой и религию — наукой. Он изгнал затем бессознательное из политики, опрокинув монархию и сословность демократией, рационалистическим парламентаризмом, а затем насквозь прозрачной советской диктатурой. Наиболее тяжело засела слепая стихия в экономических отношениях, — но и оттуда человек вышибает ее социалистической организацией хозяйства. Этим делается возможной коренная перестройка традиционного семейного уклада. Наконец, в наиболее глубоком и темном углу бессознательного, стихийного, подпочвенного затаилась природа самого человека. Не ясно ли, что сюда будут направлены величайшие усилия исследуемой мысли и творческой инициативы?» [241, с. 196].

О нынешней программе английский либеральный философ Дж. Грей писал: «Либеральная мысль конца 80-х и начала 90-х годов XX века, опьяненная крахом основных тоталитарных режимов нашего столетия, вернулась к философии истории Просвещения в самых ее упрощенных формах. Крушение Советского Союза породило западный триумфализм, что нашло выражение, например, в работах Френсиса Фукуямы, где смешиваются модернизация и вестернизация, распространение рыночных институтов с переносом на все страны западного гражданского общества, и провозглашается „окончательный триумф“ „демократического капитализма“. Здесь возрождаются казалось бы давно ушедшие в прошлое упования либералов-фундаменталистов на приобщение всех народов к либеральным ценностям» [103, с. 165].

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*