Даниэль Эстулин - Секреты Бильдербергского клуба
– Послушайте, – сказал он, наклонившись к краю столика. – Вы хорошо знаете хозяина этого заведения?
– Это мой хороший друг, – ответил я. – Поэтому я и хотел, чтобы мы встретились здесь.
Он покраснел, поспешно согласился и с оптимизмом посмотрел на меня. В другом конце ресторана полный предприниматель с платком, пропитанным ароматом «от Шанель», прилагал все усилия, чтобы соблазнить элегантную молодую девушку с длинными волнистыми волосами.
Владимир достал черный кожаный потрепанный дипломат и осторожно положил его на колени. Едва уловимыми движениями длинных пальцев он набрал код и медленно открыл дипломат. Внутри была куча бумаг, сложенных в папки разных цветов, которые, в свою очередь, тщательно хранились в двойном дне. За два часа Владимир поведал мне о событиях, которые раз и навсегда изменили мой мир. Документы, которые я увидел, стерли все мои сомнения в истинности того, что я видел и слышал. Искренность и честность этого человека, а также его готовность ответить на любой вопрос, который я ему задавал, позволили нам быстро найти общий язык. Там было все: свержение Фердинанда Маркоса, президента Филиппин, заказанное Трехсторонней комиссией (ТК); протоколы секретных заседаний, на которых обсуждалось убийство Джона Фицджералда Кеннеди; заседание Римского клуба 5 декабря 1980 года в Вашингтоне, на котором принимался отчет «Глобал 2000» – проект глобального геноцида; архивы КГБ и Киссинджера…
Однако прежде, чем окончательно подписаться под выводами Владимира, я должен был убедиться, что этот человек не приманка, не «горшочек меда» – шпион с законными материалами в руках, поводок которого ослабляют контролирующие его лица с целью вызвать опасных для себя людей на тропу войны. Я не хотел быть одним из них. Эта игра была для меня новой. И для меня черное было черным, красный означал остановиться, зеленый – путь свободен, а желтый – что нужно быть настороже. Я потратил много времени, прежде чем свыкся с тем фактом, что эти люди играют по собственным правилам. И для того, чтобы выжить, я должен был их соблюдать.
Через несколько лет я понял, почему Владимир обратился именно ко мне. Он был двойным агентом, работающим на КГБ и МИ-5. Или на МИ-5 и КГБ? В какой-то момент это вскрылось, и он отчаялся. Этот человек опасался за свою жизнь. А прочитав ту роковую статью в газете о моей семье, он увидел человека, моего деда, бывшего агента контрразведки КГБ, который мог оказать ему помощь. Владимир надеялся, что эта стратегическая хитрость поможет ему спасти свою шкуру.
Он попытался освободиться от слежки. Ему нужно было что-то, относительно чего он мог поторговаться с теми, кто хотел заставить его молчать. Владимир думал, что я (а точнее, мой дед) мог быть его посредником, учитывая, что для этого я знал достаточное количество человек в мире прессы в Торонто. Кроме того, мой дед знал достаточно секретных агентов, чтобы держать МИ-5 на расстоянии. В этой игре я был новичком и, по правде говоря, чувствовал себя неуютно.
Владимир вновь связался со мной через неделю. Это был один из самых странных телефонных разговоров в моей жизни. Я снова оказался в параллельном мире, в котором ничто не имеет смысла, а за каждой фразой что-то скрыто. Единственное, что мне удалось запомнить из кучи номеров и цифр, которые на меня обрушились, – это UP AR 340-18-5. Мне удалось выяснить, что речь шла о секретной операции американского правительства «Сторожевая башня», связанной с торговлей наркотиками для финансирования антикоммунистической деятельности в период между 1975 и 1984 годами.
«Возможно, он пытался сказать мне, что за ним наблюдают», – сказал я сам себе и с нетерпением ждал его следующего звонка, но он никогда больше мне не позвонил. Владимир испарился. Он стал воспоминанием.
Однако то, что я увидел, этот темный мир тайных обществ и секретных правительственных операций, перевернул мой собственный мир с ног на голову и навсегда изменил мою жизнь. Бильдербергский клуб стал синонимом покушения на власть со стороны единого мирового правительства, и этот далекий параллельный мир стал сферой моей деятельности. Я стал одним из них – танцующим под каплями дождя и исчезающим при малейшем признаке опасности. Я стал танцором во мраке. В Соединенных Штатах меня называют Бессмертный.
Глава 1. КУЛЬТУРА MADE IN BILDERBERG[1]
Я знаю, как заставить среднего американца поверить в то, во что я захочу. Мне достаточно контролировать телевидение… Ты размещаешь что-то на телевидении, и это становится реальностью. Если окружающий мир противоречит у виденному, люди пытаются изменить его, чтобы он стал похож на тот, который они видят по телевизору…
Хэл Бекер, «Futures Group», 1981 годНас не должно было бы удивлять, что на протяжении последних сорока лет главным средством промывания мозгов была технология изображений в движении и звукозаписи (телевидение, фильмы, музыкальные видеоклипы), способная изменить наше собственное понимание правды. В 1956 году человек по имени Теодор Адорно[2], сочинивший музыку к большинству хитов «Beatles», в работе «Телевидение и шаблоны массовой культуры» («Television and the Patterns of Mass Culture») объяснял, что «телевидение – это средство управления поведением и психологического контроля, о котором прежде нельзя было даже мечтать». «Для Адорно и его соучастников, – пишет Харли Шлангер, – телевидение предполагало идеальный способ создания гомогенной, массовой культуры, посредством которой можно было бы контролировать и удовлетворять общественное мнение таким образом, чтобы в итоге все в стране стали думать одинаково».
«Продуманная манипуляция привычками и мнениями масс – важный элемент демократического общества. Те, кто манипулирует этим невидимым рычагом влияния на умы людей (то есть телевидением, рекламой[3] и, как следствие, общественным мнением), образуют невидимое правительство, которое и является настоящей правящей силой».
Так начинается дерзкая книга «Пропаганда» («Propaganda») о едином мировом правительстве, опубликованная в 1928 году племянником Зигмунда Фрейда Эдвардом Бернейзом[4], который, в частности, утверждает: «По мере развития цивилизации потребность в невидимом правительстве становится все более очевидной. Поэтому были придуманы и разработаны средства, способные регулировать общественное мнение».
После того как манипуляторы, социальные инженеры основных учреждений по промыванию мозгов в мире, поняли, что людям свойственно не столько принимать готовые идеи, сколько психологически стремиться к недостижимому идеалу, они тут же получили в свое распоряжение инструменты, необходимые для изменения морального профиля и общественного сознания (то, что последователи Фрейда называют суперэго). Для людей из Совета по международным отношениям (СМО) и для членов Бильдербергского клуба контроль над умами людей является приоритетной задачей. С появлением телевидения и началом его использования для соблазнения телезрителей прежние ценности испарились. Что-то новое, смутное и неопределенное начало зарождаться в сумраке, так как руководители поняли: лучший способ навязать «постмодернистское» сознание массам – это отсутствие единой точки зрения, единой философии при отрицании разума в пользу желаний, фантазий и стремлений. Для каждого, кто немного поразмышляет, должно быть очевидно, что поп-культура родилась не сама по себе; она контролируется крупными корпорациями и сфабрикована их главными идейными центрами, фондами и организациями, связанными с Бильдербергским клубом, СМО и Тавистокским институтом, которые, как я покажу в этой главе, ответственны за музыку, телевидение, книги, моду и т. д. Элита Бильдербергского клуба и социальные инженеры Тавистока осознали, что для достижения своей цели им нужно было сосредоточиться на молодом поколении, чтобы вызвать общее изменение парадигмы, которое охватило бы разные поколения, или, что, в принципе, то же самое, изменить совокупность доминирующих в обществе верований и ценностей. Зритель, таким образом, оказался невинной жертвой промывания мозгов.
«Индикатор этого изменения в социальных парадигмах, – утверждает Вульф в статье под названием „Выключите свой телевизор“, опубликованной в „The New Federalist“ в 1999 году, – это ценности, которые воплощает молодежная поп-культура. Она ассимилируется, перенимается от членов самой семьи и учреждений, которые в определенное время замещают родителей (например, от школы). Если ты хочешь изменить ценности в обществе, легче всего сделать это, сконцентрировавшись на молодежи, чем навязывать их всему обществу».
В двух новаторских книгах, написанных в середине 1970-х годов, Эрик Трист – один из основателей Тавистокского института, и Фред Эмери, социальный технолог, один из первооткрывателей такого социотехнического системного подхода к реорганизации труда, как, например, командная работа, основанная на самоуправлении, рассказали о том ошеломляющем эффекте, который за двадцать лет своего существования телевидение оказало на американское общество. Трист и Эмери заявили, что процесс телевизионного просмотра был по сути своей механизмом промывания мозгов. Они доказали, что просмотр любых телепередач (независимо от содержания) снижает активность когнитивных процессов мышления и оказывает на центральную нервную систему действие, схожее с эффектом наркотика, превращая обыкновенного зрителя во внушаемого и манипулируемого субъекта; кроме того, они обнаружили, что эти зомби, подвергшиеся промыванию мозгов, истерично отрицали, что с ними вообще что-то происходит, и даже то, что подобные манипуляции с их «мыслями» вообще могут быть возможны.
