Дмитрий Тренин - Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад»
За несколько лет российский бизнес проделал путь от вывода средств за рубеж до сознательной покупки активов за границей. Котировка той или иной компании на нью-йоркской фондовой бирже стала целью серьезных бизнесменов, стремящихся к повышению капитализации своих компаний. Знание иностранных языков постепенно становится атрибутом руководителей бизнеса, лидеров общественного мнения и т. д. Несмотря на это, вхождение некоторых из них в состав мировой элиты остается пока скорее формальным. Рейтинги журнала «Forbes», помещающие российских магнатов в число богатейших людей мира, свидетельствуют о признании размеров богатств, но не о «принятии» владельцев этих богатств в ряды мировой бизнес-элиты. Участие российских бизнесменов в неформальных встречах мировой экономической элиты (Бильдерберг, Сан Вэлли) носит спорадический характер. Некоторым крупным предпринимателям (О. Дерипаске, И. Кобзону) западные страны отказывали в визах. Михаилу Ходорковскому на рубеже 1990-2000-х годов пришлось предпринять титанические усилия и затратить огромные средства для улучшения своего личного имиджа на Западе.
Итак, хотя абсолютные успехи в сфере интеграции элит поразительны, эти успехи гораздо скромнее, чем достижения западных немцев после окончания Второй мировой войны или поляков, венгров и чехов после прекращения войны «холодной». Те за 15 лет (1945–1960 и 1989–2004 гг.) сумели прочно войти в западную и европейскую элиту. Большинство представителей высшего эшелона российской элиты смогли лишь приблизиться к дверям западных салонов, но не войти в них.
В России, разумеется, не было и не могло быть ничего похожего на осуществлявшиеся американцами и британцами программы «перековки» немецкой элиты после 1945 г., подобные «старому» Уилтон-парку65. Не присуждались молодым россиянам и стипендии Родса. Не было также ничего похожего на программы франко-германских контактов после принятия плана Шумана об объединении угледобывающей и сталелитейной промышленности двух стран. Не было и аналогов программ обучения и воспитания на Западе центрально– и восточноевропейских элит. Число фулбрайтовских стипендиатов и стипендиатов Маски (США), а также участников программ Фонда им. Джона Смита (Великобритания), Зимней академии НАТО остается сравнительно небольшим. Формат российско-западных контактов оставался по преимуществу двусторонним, формально равноправным (даже когда программы осуществлялись практически при стопроцентном западном финансировании) и «взрослым».
При общении с представителями российского общества требуется учет особенностей культуры и национального характера. По мнению российских скептиков, эти особенности таковы:
• сакральное восприятие власти и государства в качестве основных субъектов развития общества; массовая установка на сильное государство, способное поддерживать порядок, пусть даже очень суровыми мерами;
• низкая цена человеческой жизни и личности по сравнению с интересами коллектива, а тем более общества;
• анархические склонности и тенденции, понимание свободы как воли;
• слабое уважение к законам;
• сдержанное отношение к частной собственности, рынку, богатству; высокая ценность социальной справедливости;
• относительная слабость таких достижительных ценностей, как образование, профессионализм, карьера, известность, успех;
• значительно более низкая ценность труда по сравнению с семьей и досугом66.
Не все согласны со скептиками. По данным ВЦИОМа, на которые ссылается Игорь Клямкин, убежденных сторонников «русской системы» всего 7 %, их резерв составляет 22 %. В то же время сторонников модернистской альтернативы – 33 % при резерве 37 %. Индивидуалистов в стране 53 % против 44 % коллективистов. Вектор развития, по мнению Клямкина и других социологов, блокируется не менталитетом населения, а российской элитой, неготовой и неспособной управлять свободными людьми67. История России последних двадцати лет свидетельствует, что, хотя скептики указывают на реальные проблемы в общественном сознании, это сознание меняется в направлении, подмеченном ВЦИОМом.
Если говорить не об обществе вообще, а о его культурно-политических силах, то картина выглядит следующим образом68. Элиту в основном составляют олигархи и государственники. Олигархи, чья экономическая деятельность носит в значительной мере международный характер, более готовы поддержать открытую внешнюю политику. Они не столько придерживаются прозападной ориентации, в чем их постоянно обвиняют державники, сколько тесно связаны с бизнес-партнерами в Европе, США, Израиле и других странах. Государственники, декларирующие восстановление и укрепление статуса России как великой державы, делают акцент на суверенитет, политическую независимость от внешних центров силы. Они, однако, часто используют соображения национальной безопасности как аргумент для продвижения собственных частных интересов. В то же время государственники так же, как и олигархи, стремятся выйти на мировой рынок и закрепиться на нем. Они кровно заинтересованы в повышении капитализации контролируемых ими компаний, что предполагает либерализацию рынка акций, их котирование на ведущих фондовых площадках, модернизацию менеджмента и т. д. В действительности в том, что касается отношения к внешнему миру, между олигархами и государственниками гораздо больше общего, чем различий.
Коммунопатриоты, лишенные властных позиций и в основном не владеющие крупной собственностью, остаются приверженцами «особого пути развития». Они выступают за максимальное ограничение связей с Западом, «тлетворно влияющим» на Россию и ее народ. Схожие мотивы иногда слышатся и в выступлениях государственников, но для них это преимущественно пропагандистский инструмент в конкурентной борьбе. Либеральные демократы отстаивают политику сближения с Западом, в то время как совсем немногочисленные социал-демократы, декларируя одновременно открытость России и ее независимость, не имеют, строго говоря, четкой внешнеполитической позиции. В путинском руководстве государственникам поручены внешняя и оборонная политика и национальная безопасность, а либералам – экономика и финансы69. При этом нужно понимать, что «силовую составляющую» высшего эшелона российской власти можно уподобить главным акционерам «корпорации Россия», а либералов из правительства – высокопоставленным, но все же наемным менеджерам.
Современная российская элита новая не столько по составу, сколько по ценностным установкам (очевидный индивидуализм, откровенный материализм). Внешне космополитичная, в сущности она все еще глубоко автохтонна. Возможности для интеграции нынешнего поколения постсоветской верхушки в мировую политико-экономическую элиту существуют, но они ограниченны. Вместе с тем возможности следующих поколений существенно больше. Действительное сближение на уровне обществ, однако, потребует становления в России мощного среднего класса, который еще только находится в процессе формирования и не оказывает решающего влияния на внутреннюю и внешнюю политику страны.
Российский средний класс формируется из мелких и средних предпринимателей, служащих (в том числе в погонах), профессионалов и т. п.70 Этот средний класс (примерно 15 % населения) в принципе не отличается от среднего класса в странах ЦВЕ. Для него характерна ориентация на западные потребительские стандарты, хотя, естественно, более скромного, чем у элиты, уровня: «евроремонт» квартир, отдых на Средиземноморье, в Таиланде и т. п. У многих представителей российского среднего класса сложились деловые и личные отношения с иностранными коллегами – бизнесменами, специалистами и т. п., которые с начала 1990-х годов стали в массовом порядке не только приезжать в Россию, но и селиться здесь. «Средние россияне», в свою очередь, много путешествуют и часто имеют личный опыт пребывания на Западе. Пока что у представителей среднего класса отсутствует стремление к самоорганизации. Свои интересы они продвигают и отстаивают, как правило, в индивидуальном порядке. Тем не менее по своей политической ориентации нарождающийся средний класс ориентирован отчасти на либерально-демократические, отчасти (это больше характерно для сотрудников силовых структур и работников ВПК) на консервативные ценности. По мере расширения российского среднего класса, его превращения в базис всей социальной конструкции эта часть общества будет оказывать все большее влияние на формирование государственной политики, в том числе внешней. Именно на средний класс, его интересы и предпочтения, следовательно, должно быть обращено главное внимание тех, кого интересует облик будущей России.
Нынешний базовый слой российского общества иной. В него входят в основном те, кто считает себя проигравшим в результате перехода от советского социализма к современному российскому капитализму. На этом уровне у людей преобладают социал-демократическая, государственническая и коммунопатриотическая ориентации71. Основная проблема состоит в том, что эта часть общества сравнительно легко поддается манипулированию со стороны популистских сил. В области внешней политики такие силы могут опираться на элементы ксенофобии, шовинизма, расизма, антисемитизма, ненависти и зависти к Америке и т. п. Повышение уровня благосостояния, расширение состава среднего класса при численном уменьшении доли «низов» общества способны ограничить эту опасность и в перспективе маргинализовать вызывающие ее явления.
