Боб Вудворд - Признание шефа разведки
Он еще больше загорелся желанием нанести визиты в резидентуры.
В начале марта Кейси вылетел на Дальний Восток. Резидентуры ЦРУ, которые он там посетил, создали неплохие системы по контролю за все возрастающим советским влиянием в их странах. Используя местную полицию и разведку, иммиграционные и таможенные службы, резидентуры довольно четко регистрировали все приезды и отъезды советских граждан. Как правило, они получали копию паспортной фотографии, бригады наружного наблюдения, снабженные скрытыми фотоаппаратами и радиофицированными автомашинами, могли вести слежку и контроль за действиями намеченных лиц. Посты наблюдения и фотографирования давали сведения о визитах советских руководящих деятелей. Специальные подразделения могли осуществлять телефонное и внутрикомнатное подслушивание. Имелись возможности в отдельных случаях просматривать почтовую корреспонденцию. Резидентуры имели «агентов с доступом», которые были вхожи в советские учреждения и поставляли личные сведения о советских людях. Несколько резидентур обзавелись высокопоставленными источниками в правительственных кругах. Но действительно полезная политическая разведывательная информация все-таки была довольно скудной.
Оперативные работники соответствовали хорошему или достаточному уровню. Но никто не решался играть по-крупному. Вся атмосфера была какой-то нетворческой. Никто не стремился провести «мозговую атаку» по той или иной проблеме, выделить главные цели и сосредоточить все усилия, чтобы либо завести агентуру, либо поставить на объекте необходимую спецтехнику. Сотрудники резидентур ждали возможностей, вместо того чтобы активно идти на их поиск. Кейси вернулся домой с главным впечатлением: союзники и друзья Америки ждут от США лидерства, а его резидентуры ждут того же от него.
5
Поскольку Картер и Тэрнер наткнулись в Иране на айсберг, Кейси прочитал все, что только мог найти в управлении по этому вопросу. Как и многие другие, он часто задавался вопросом: о чем же думало ЦРУ? Неужели американская разведка могла допустить такой провал, о котором говорил начальник РУМО Тай? Как ЦРУ прозевало неустойчивое положение шаха, его физическое состояние, его крайнюю слабость? Одной из своих задач Кейси считал добиться того, чтобы подобного больше не произошло, ни в Иране, ни где-то еще.
ЦРУ попыталось весной 1980 г. провести операцию по вызволению заложников, которая провалилась из-за того, что посланные вертолеты потерпели аварию. Фотографии их обломков в иранской пустыне стали символом бессилия Картера. Эта операция, как предполагалось, должна была стать звездным часом заместителя ДЦР по оперативным вопросам Макмагона, поскольку он тайно переправил в Иран полдюжины агентов в качестве вспомогательной силы. Кейси сразу подумал, что этого слитттком мало. Шесть месяцев спустя после захвата заложников ЦРУ следовало бы иметь намного больше агентов в Иране. Для президента Рейгана Кейси подготовил совершенно секретный доклад с анализом неудавшейся операции, где подчеркивалось недостаточное количество агентуры. А для Тэрнера — совершенно секретное исследование в сто страниц под заголовком «Иран после смерти шаха». В нем пространно рассматривалась роль ЦРУ в иранской катастрофе.
Начиналось исследование с довольно мягких тонов: Иран представлял слишком трудную задачу, чтобы правильно решить ее, и даже хороший специалист мог легко ошибиться. Нет почти ни одного примера, когда такой лидер, как шах с огромной военной мощью и силами безопасности, был бы свергнут невооруженными мятежниками. После этого автор исследования (политолог из Колумбийского университета Роберт Джервис) переходил к критическому разбору, вернее, к разносу действий ЦРУ в Иране.
— ЦРУ не проявило готовность к быстрой реакции на внезапно изменившуюся ситуацию, аналитики завязли в повседневной рутине — резюмировании и выуживании сути телеграмм для ежедневной разведывательной сводки или ежедневного доклада президенту.
— Старший аналитик по Ирану в ЦРУ Эрнест Оуни говорил, что получил четыре или пять запросов от людей наверху, желавших ознакомиться с донесениями, но с ним самим ни разу не поговорили. В управлении даже не попытались разобраться в проблеме, а по некоторым признакам, там вроде и не знали, в какой проблеме надо разобраться. Если разведка хочет ответить на «завтрашние» вопросы, то надо уметь делать предположения, но в данном случае предположения превратились в гадания, а это уже плохо.
— Телеграммы в ЦРУ и госдепартамент содержали не намного больше фактического материала, чем газеты и телевизионные репортажи. Между тем такие издания, как французская «Монд» или английский «Экономист», в публикациях которых содержалось много предположений и критических оценок, доходили до аналитиков обычной почтой, с недельным опозданием. Их считали уже устаревшими и даже не читали. Таким образом, было мало внешних катализаторов, чтобы растрясти мыслительные способности аналитиков. Хотя не следует предполагать, что они находились на неверном пути.
— В резидентуре ЦРУ в Тегеране не существовало единого мнения о том, что происходит в Иране, однако разногласия не нашли отражения в телеграммах и донесениях.
— В официальном списке приоритетов в разведывательной работе тегеранской резидентуры на первом месте стоял Советский Союз, на втором — стремление Ирана заполучить ядерное оружие. Почти в самом конце списка упоминалась внутриполитическая обстановка. За несколько месяцев до переворота в Иране приоритетность задач стали менять, при этом было высказано только теоретическое предположение, что в стране идет политическая борьба.
— В резиденции шаха и в его телефонах не были установлены электронные подслушивающие устройства. От высокопроизводительной разведывательной техники внутри страны не поступало сколько-нибудь значительной информации. Предложение Агентства национальной безопасности создать в посольстве США оборудованный по последнему слову электроники пост подслушивания с охватом каналов связи одной трети членов иранского правительства было отвергнуто американским послом Салливаном, который считал, что он в изобилии обеспечен отличной разведывательной информацией, поскольку имел прямой доступ к шаху, а САВАК находится у нас в руках.
ЦРУ не имело своего платного агента в окружении шаха, видимо, считая такую меру слишком рискованной. ЦРУ сделало неправильный выбор в отношении той группировки оппозиции, среди которой следовало проводить сбор разведывательных данных. Оно внедрило агентов в национальный фронт — умеренную оппозицию из среднего класса, но не смогло понять, насколько слабы силы умеренных. Если бы в резидентуре это поняли, то, вполне возможно, вышли бы на клерикалов, действительно мощную оппозиционную силу.
— Оживленная внутренняя активность наблюдалась в ЦРУ, АНБ, в армейской и других военных разведывательных подразделениях, в каждом ведомстве в отдельности, но не было связи, скажем, между ЦРУ и АНБ.
— Не существовало метода для поисков альтернативного толкования или оценки получения данных. Аналитиков никто не обязывал отбирать и выстраивать в логическом порядке доказательства в пользу возможных альтернатив. В силу отсутствия соответствующей системы не предпринимались даже попытки подвергнуть сомнению выдвинутые предположения.
— Персонал резидентуры, по-видимому, исходил из того, что в нынешние времена религиозная оппозиция не может сформироваться в политическую оппозицию. ЦРУ и посольство не понимали или не допускали возможности того, что иранский национализм будет направлен против Соединенных Штатов, хотя к такому выводу можно было легко прийти, поближе познакомившись с настроениями клерикальных кругов, где преобладало мнение, что шах — это на 100 % инструмент с клеймом «сделано в США», направляемый Вашингтоном и ЦРУ.
— Движение по замкнутому кругу было общей чертой всех анализов. Все они начинались с утверждения того факта, что у шаха достаточно военной мощи и сил безопасности, а стало быть, он их использует, если возникнет необходимость. Далее утверждалось, что, поскольку шах не использует силу, значит, оппозиция угрозы не представляет. Этот замкнутый круг так и не смогли разорвать. Бездействие шаха воспринималось как доказательство того, что в стране все в порядке. Так и не был поставлен вопрос, а что же удерживает шаха от использования силы для сохранения власти? Частично проблема заключалась и в том, что раковое заболевание шаха осталось неизвестным ЦРУ, а он принимал лекарства, которые могли содействовать росту его нерешительности.
— В оценках и докладах использовались слова и фразы, которые разными людьми могли толковаться по-разному. Фразу «Шах предпримет решающие меры» одни понимали так, что он использует силу для подавления любого народного восстания, а другие — что он пойдет на реформы и смягчит свое деспотическое правление.
