О. Селин - Косыгин. Вызов премьера (сборник)
Алексей Николаевич равнодушно относился к наградам и подаркам. Не помню случая, чтобы по возвращении из-за рубежа он не сдал полученные там подарки. Он вообще не любил и не терпел подношений. Однажды был такой случай. Косыгин разговаривал по телефону, когда в кабинет к нему со свертком в руках вошел один из дипломатов. Поняв, что разговор у хозяина кабинета конфиденциальный, он вышел, а сверток оставил на кресле, о чем предупредил секретаря. Когда Косыгин обнаружил сверток и узнал от секретаря подробности, то приказал найти этого человека и вернуть злополучный сверток. Нашли того уже выезжающим из Кремля…
Об Алексее Николаевиче Косыгине можно рассказывать до бесконечности. Все, что здесь написано, лишь фрагменты из моих частых встреч с Косыгиным на протяжении 60 лет моей работы в Кремле.
Анатолий Рябков Экзамен у Косыгина
Рябков Анатолий Сергеевич с марта 1943 г. работал помощником заведующего Объединением государственных издательств при Совнаркоме РСФСР. С 1946 г. – в аппарате Совета Министров СССР. В 1955–1958 гг. – директор правительственной библиотеки, затем помощник заведующего секретариатом Совета Министров, референт, старший референт, главный специалист. В 1987–1991 гг. работал в Госкомиздате СССР
В начале победного 1945 г. Алексей Николаевич Косыгин был Председателем Совета Народных Комиссаров РСФСР, я – помощником заведующего Объединением государственных издательств (ОГИЗ) при Совнаркоме РСФСР. В последнюю военную зиму ОГИЗ готовил проект постановления российского правительства об оказании помощи в восстановлении и развитии полиграфической отрасли. Заведующий ОГИЗом, известный философ, будущий академик Павел Федорович Юдин поручил мне согласовать с министерствами и ведомствами этот документ и окончательно отшлифовать его.
Так как навыка в подготовке таких документов мне явно недоставало, основную часть работы взял на себя Иван Михайлович Груздев, заместитель председателя Госплана РСФСР. Он, имевший в подобных делах солидный опыт, буквально вымотал меня, заставляя готовить бесчисленное множество таблиц, справок, балансов расхода материалов, прежде чем включить в проект документа тот или иной показатель. Мне тогда было 24 года, и я не понимал, к чему такое количество бумаг, когда и так ясно, что ОГИЗу следует помогать.
Видя мое недоумение, Груздев как-то заметил:
– Не обижайтесь на меня. Ведь мы идем на экзамен к Косыгину, а у него пятерку получить трудно. Скоро вы сами убедитесь – все это очень пригодится.
Накануне заседания Президиума Совнаркома Юдин вызвал меня, чтобы познакомиться с окончательным проектом постановления. Однако вникнуть до конца во все подробности и расчеты он так и не успел. Поэтому, когда пришло время ехать, он взял меня с собой, рассчитывая в приемной еще раз посмотреть документ. Однако нас сразу же пригласили на заседание.
По просьбе Юдина, в порядке исключения, я примостился на стуле позади его кресла, с папкой, где были аккуратно подобраны таблицы и балансы по каждому пункту постановления.
Заседание вел Алексей Николаевич. Настроение у него было хорошее. Он тепло поздоровался с Юдиным, заметив, что тот редкий гость в Совнаркоме, бегло обменялся с ним мнениями о какой-то книге, потом предоставил ему слово.
Юдин рассказал о наших бедах и нуждах. Время было трудное, ресурсов не хватало – выделяли их в первую очередь предприятиям, работавшим для фронта.
Алексей Николаевич задавал вопросы, допытывался, действительно ли необходимо ОГИЗу все, что оно просит. Я исправно подавал Павлу Федоровичу таблицы и балансы, а когда он путался в цифрах, шепотом поправлял его.
Это не ускользнуло от внимания Алексея Николаевича.
– Я понимаю, вы, Павел Федорович, большой ученый и можете не помнить всех деталей и цифр, – сказал он. – Хозяйство у вас многоплановое – тут и полиграфическая промышленность, и издательства, и книжная торговля. Мне же нужно знать все детали. Поэтому разрешите, я спрошу товарища, который сидит позади вас.
– Да он у нас еще молодой, – как бы оправдывая меня, отозвался Юдин.
– Все мы когда-то были молодыми, – с улыбкой заметил Косыгин (ему самому тогда был 41 год).
Так неожиданно для себя я и в самом деле оказался на экзамене у Алексея Николаевича. Он задал мне тот же вопрос, о показателях работы ОГИЗа, на котором прервалась его беседа с Юдиным. Поначалу я несколько растерялся от пристальных, оценивающих взглядов присутствующих и отвечал робко и неуверенно. Но поскольку я долго работал над документами и память в то время у меня была хорошая, цепкая, то я постепенно освоился, горячо защищая наши позиции, и даже перешел в наступление – стал говорить о политических и экономических выгодах проекта, называя количество печатной и иной продукции, которую можно получать при дополнительном выделении бумаги и других материалов.
Алексей Николаевич поинтересовался, нельзя ли пересмотреть нормы расхода сырья. Я ответил, что недавно они уже пересматривались и ужесточать их более невозможно, ибо типографии в новые нормы не уложатся, а количество брака может возрасти. Постепенно круг участвующих в беседе расширился. В нее снова включился Юдин, его поддержали председатель Госплана РСФСР В.М. Дегтярь, его заместитель И.М. Груздев и другие.
Все шло гладко, пока не коснулись вопроса о дополнительном выделении сажи, необходимой для изготовления газетной краски. Завод, выпускающий ее, принадлежал промкооперации России. Еще составляя баланс производства и потребления сажи, мы с Груздевым не смогли толком добиться точного ответа – кому же предусмотрена поставка части сажи? Данные об объеме производства и распределении не сходились, и, по нашим прикидкам, у завода должен быть запас. На это мы и обратили внимание Косыгина, предлагая передать его ОГИЗу.
И тут меня поразило знание Алексеем Николаевичем хозяйства республики, ее предприятий, их производственных возможностей, причем даже в такой далеко не ведущей отрасли, какой была промкооперация. Председателя правления ее, П.Ф. Кравчука, Косыгин спросил:
– Почему в этом году вы выпускаете сажи меньше, чем в прошлом?
Тут он назвал точное количество ее производства за 1944 г., хотя эта цифра ни в одном из представленных ему материалов не фигурировала. Кравчук ответил, что ее выпуск в нынешнем году не только не сократился, но даже вырос. Под давлением фактов он признался, что часть сажи была передана Наркомату легкой промышленности для выпуска обувной краски. Наркомат, в свою очередь, обещал выделить промкооперации некоторое количество хрома для пошива обуви сотрудникам аппарата.
Косыгин, прекрасно зная положение в стране с товарами народного потребления, не стал его отчитывать, однако предупредил, что сажу для ОГИЗа все-таки необходимо изыскать, а об исполнении поручения доложить ему.
Обсуждение закончилось одобрением нашего проекта, и было принято соответствующее постановление. Перед тем как закрыть заседание, Алексей Николаевич сказал:
– Война вот-вот окончится. Понятно, пока воевали, мы не могли уделять вашей отрасли того внимания, которого она заслуживает. Думаю, что постановление, которое мы приняли, удовлетворит только первоочередные потребности и неотложные нужды. А так как у нас нет союзного органа, который бы занимался книгоиздательским делом в стране, то, очевидно, необходимо продумать направления развития отрасли в масштабах Союза. Для этого Госплану РСФСР совместно с ОГИЗом нужно подготовить проект постановления Совнаркома СССР. В общем, все идет к тому, что новый учебный год наши школьники начнут уже после окончания войны, и они должны быть обеспечены учебниками, тетрадями, картами и всем необходимым. Об этом надо позаботиться сейчас.
Такой проект был подготовлен, а затем Совнарком СССР принял решение о мерах по развитию книгоиздательского дела в стране.* * *Помню еще один случай. Однажды, уже при Брежневе, рассматривая представленный Министерством культуры проект плана на будущий год, в котором были указаны объемы капитальных вложений и строительно-монтажных работ, размеры ассигнований, необходимых им на следующий год, и данные о незавершенном строительстве, Алексей Николаевич обратил внимание, что уж очень долго возводится здание цирка на Ленинских горах.
– Эта стройка что бельмо на глазу, – сказал он. – Сколько лет езжу на дачу мимо нее, а она все в лесах и кранах, причем краны больше бездействуют. Когда же думают завершить это строительство?
– Фурцева настаивает на окончании в следующем году, – отвечал я, – но Госплан и Мосгорисполком предусматривают выделить на миллион рублей меньше суммы, необходимой для завершения работ.
– Из-за миллиона не стоит откладывать. Строительство нужно завершить в следующем году. В проект плана надо внести изменения.
Перед заседанием Президиума Совета Министров Е.А. Фурцева спросила меня:
