Галина Кожевникова - Цена ненависти
Антисемитская пропаганда такого рода (в том числе если она антиизраильская по форме и по контексту) безусловно является возбуждением ненависти, причем в весьма радикальной форме.
Если признать, что снятые с сайтов документы отражают реальную позицию Хизба, то нет сомнений также и в том, что Хизб в этих документах призывает к насильственной и даже к определенно террористической деятельности (к захвату самолетов). Неважно, что речь идет об «агрессорах»: любые призывы к террору вполне подходят под определение «экстремистской деятельности» в смысле закона 2002 года, поскольку терроризм, согласно его ст. 1, есть разновидность экстремизма, а любые призывы к экстремистской деятельности, по тому же закону, также являются таковой деятельностью. Но даже если критически относиться к формулировкам Закона 2002 года, все равно документы, содержащие столь явную и директивную по форме апологию насилию, как описанные выше, очевидно противоправны.
Но эти призывы не являются террористической деятельностью в смысле Закона 1998 года «О борьбе с терроризмом», так как в нем таковой деятельностью называется либо собственно осуществление теракта, либо подстрекательство к нему, а термин «подстрекательство» в нашем праве предполагает непосредственный призыв к конкретному действию, а не призывы в общей форме. Таким образом, можно сказать, что согласно сегодняшнему российскому законодательству[177], Хизб не должен признаваться террористической организацией. И соответственно, решение Верховного суда по Хизбу было неправомерно, как и применение ст. 2051 УК к его членам за факт вовлечения в Хизб.
Итак, мы можем считать Хизб ут–Тахрир не террористической, но экстремистской организацией, то есть организацией, прямо призывающей к насилию и ненависти.
Другое дело, насколько все это применимо к российской действительности. В России Хизб явно не может призывать к свержению властей, как он это может делать (см. выше) в арабских странах. Лишь теоретически можно предполагать, что констатация сговора России и США[178] влечет за собой отношение к России как к военному противнику, по отношению к которому оправдано насилие; никаких подтверждений, что такой вывод делается в пропаганде Хизба, мы не знаем[179]. Неизвестны также документы, в которых тахрировский антисемитизм как–то применялся бы к России, а не к Ближнему Востоку. Таким образом, можно предположить, что в России и применительно к России Хизб на данном этапе не призывает к насилию и не возбуждает ненависть.
Конечно, дело следствия — найти документы или свидетельства, опровергающие такой вывод. Если они будут найдены и приняты судом и общественным мнением, можно будет счесть, что российский Хизб ут–Тахрир — экстремистская организация, в том числе в терминах Закона 2002 года. В частности, интересно было бы выяснить, насколько распространена в деятельности российского Хизба антисемитская пропаганда, нет ли каких–то форм поддержки реальных террористических групп со стороны групп Хизба.
Более сложный вопрос — как относиться к российскому Хизбу, пока таких фактов и доказательств нет. Во–первых, российские группы — это часть международной экстремистской организации. Во–вторых, совершенно ясно, что пропаганда Хизба общественно опасна: в перспективе она грозит и ростом насилия на почве ненависти, и переходом партии или части ее актива к прямой пропаганде ненависти и насилия в стране. Но не всякая потенциальная опасность должна непременно становиться предметом для санкций. (Например, явно противоречащая Конституции цель — установление всемирного Халифата — не может сама по себе быть основанием для санкций, как и стремление к восстановлению самодержавия или диктатуры пролетариата.)
Современное демократическое общество не придумало (и, наверное, не может придумать) всеобщий рецепт ограничения или исключения влияния радикальных антидемократических пропагандистов. Но вряд ли нужно придумывать какой–то специальный рецепт именно для Хизба: это далеко не самая значительная и не столь уж необычная антидемократическая сила в России. Вполне можно использовать существующую законодательную базу для того, чтобы удерживать активность Хизба в определенных рамках.
Не следует задаваться утопической целью полностью искоренить Хизб: как и любое идеологическое течение, он искоренению не поддастся. Более того, чрезмерные, и явно несправедливые, репрессии могут лишь привести к росту популярности течения[180]. Поэтому, в первую очередь, необходима отмена решения Верховного суда от 14 февраля 2003 г. в части, касающейся Хизба.
Это само по себе еще не означает легитимацию деятельности партии. Ее активистам, если они захотят зарегистрировать свои организации, следует разъяснить, что в соответствии с Законом 2002 года от них потребуют отказа от явно антиконституционных положений ряда партийных документов. При должном контроле со стороны Министерства юстиции можно добиться либо полного лишения Хизба регистрации, либо модификации его документов (например, отказа от отдельных заявлений), что было бы позитивным результатом во взаимоотношениях общества в целом и такой радикальной группы.
Конечно, и впредь будет требоваться постоянный мониторинг деятельности этой потенциально опасной организации и ее сторонников. Повышенное внимание со стороны правоохранительных органов в данном случае вполне правомерно. Эффективны будут не широкие аресты, а единичные административные и уголовные санкции в случаях, когда правонарушения действительно имеют место — когда в устной или печатной форме звучат призывы к насилию и/или ненависти. Не исключено, что такие правонарушения действительно окажутся не единичными, так что органы юстиции или прокуратуры смогут снова обратиться в суд с требованием запретить Хизб как экстремистскую организацию — но уже с вескими и убедительными для общества основаниями.
Александр Верховский, Галина Кожевникова
Три года противодействия
Эта статья является существенно обновленной версией рабочего материала, подготовленного к семинару по проблемам «антиэкстремистского» законодательства, который Центр «СОВА» проводил 1 июля 2005 г.
Прошло три года с момента вступления в силу закона «О противодействии экстремистской деятельности», и можно уже подвести некоторые итоги его применения.
Определение экстремистской деятельности явно затрагивает ряд норм права, прямо не упомянутых в этом законе. Речь идет о ст. 282 УК и о различных преступлениях на почве ненависти. Мы будем рассматривать соответствующие этим нормам права деяния тоже как экстремистскую деятельность в смысле ст. 1 Закона 2002 года (далее слово «экстремизм» и производные от него употребляются только в этом смысле).
Мы не будем рассматривать здесь преступления террористического и даже пропагандистского характера, связанные с деятельностью чеченских сепаратистов. Эти деяния вполне подпадают под определение экстремистской деятельности (так как понятие «терроризм» включено в понятие «экстремизм» той же ст. 1 Закона), однако, по политическим причинам, они образуют совершенно другую область правоприменения. Более того, антитеррористическое законодательство образует смежную, но все–таки другую юридическую сферу.
Закон «О противодействии экстремистской деятельности» вступил в силу 30 июля 2002 г. Здесь мы будем рассматривать действия правоохранительных органов и судов именно с этого момента и до времени написания статьи (то есть до сентября 2005 года), причем только по отношению к противоправным эпизодам, имевшим место также после 30 июля 2002 г., за исключением дел по интересующим нас статьям УК, не затронутых Законом 2002 года (здесь и далее так будут называться в совокупности сам закон «О противодействии экстремистской деятельности» и сопряженные с ним поправки в другие законы).
Обзор структурирован по юридическим нормам, применяемым в отношении преступлений экстремистского характера.
Если не оговорено иное, вся используемая информация представлена в обзорах и новостях сайта Центра «СОВА» (http://sova–center.ru). Все основные события 2004–2005 годов описаны в этом сборнике в обзорах Г. Кожевниковой, а также в статьях авторов на эти же темы[181], охватывающих события 2002–2003 годов, так что здесь мы эти подробности по возможности не повторяем.
Санкции против организаций
Организация может быть названа экстремистской, только если она ликвидирована в соответствии с Законом 2002 года. Нам известно очень мало таких случаев, хотя Закон, как утверждали в 2002 году, принимали в первую очередь ради этого.
Первый случай — закрытие в Омске именно по нормам Закона 2002 года городской (а затем и областной) организации РНЕ. 10 октября 2002 г. Омский областной суд удовлетворил иск областного прокурора и ликвидировал городскую организацию РНЕ, так как ее деятельность противоречила трем законам «Об общественных организациях», «О противодействии экстремистской деятельности» и «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне». Претензии прокуратуры сводились к нарушениям устава и к использованию символики, сходной с нацистской.
