Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №11 от 02.11.2010
Если графу Клаусу Шенку фон Штауффенбергу, пронесшему бомбу в ставку Гитлера 20 июля 1944 года, были возданы все высшие почести, то имя Георга Эльзера оставалось в тени. Юристы и историки долго спорили о правомерности покушения, в результате которого погибли невинные люди. И это вполне понятно: фон Штауффенберг происходил из аристократического рода и вместе с другими участниками «заговора генералов» был по сути олицетворением «лучшего вермахта», который якобы не имел ничего общего с преступлениями нацизма. Подвиг Георга Эльзера получил оценку лишь десятилетия спустя после окончания Второй мировой войны, и его имя было официально внесено в списки борцов против нацизма. В 1999 году в его родном городе Кенигсбронн /земля Баден-Вюртемберг/ был установлен первый памятник, его именем было названо несколько улиц и одна школа. В январе 2003 года в честь 100-летия со дня рождения Георга Эльзера в Германии была выпущена специальная почтовая марка. Второй памятник Георгу Эльзеру появился в Берлине в сентябре 2008 года. А к 70-летию первого покушения на Гитлера памятник был установлен и в Констанце.
Первый и пока единственный художественный фильм об антифашисте «Георг Эльзер - один из Германии» был снят в 1989 году, а главную роль в нем сыграл известный немецкий киноактер Клаус Мариа Брандауэр. Теперь планируются съемки нового фильма.
Олег АРТЮШИН
ПО СТРАНИЦАМ "ДУЭЛИ"
А.М. МАМЛЕЕВ: КТО БЫ ВЫСТРЕЛИЛ В СТАЛИНА?
Боевой рапорт гражданам Советского Союза
СталинградВпервые боевое крещение на войне с гитлеровскими фашистами получил на позиции под Сталинградом около села Бекетовка в сентябре 1942 года в составе 164-го особого батальона 118 укрепленного района, приданного 64-й общевойсковой армии генерала Михаила Степановича Шумилова. Его полевая наблюдательная позиция находилась в 2-3 километрах от нашей огневой позиции и передней линии обороны противника в Капустинской балке, в связи с чем мы постоянно испытывали удары противника.
Как и другие солдаты на фронтах Отечественной войны, мы, особый батальон, отстояли свой рубеж. Наш боевой дух поддерживался еще и тем, что Сталинградский военный плацдарм занимал второе место после обороны Москвы и приобрел особое значение тем, что стал переломным событием в ходе военных действий Второй мировой войны.
Будучи командиром минометного отделения, я не всегда находился около миномета: много времени еще уделял и процессу выслеживания противника, находясь на мной выбранной позиции недалеко от передней линии обороны противника, и уничтожения его, так как еще до войны я получил значок "Ворошиловский стрелок" первой степени. По неполным данным, я лично из снайперской винтовки уничтожил более пятидесяти фашистов, и в это число не входит число фрицев, убитых минами, выпущенными из наших минометов.
Перед генеральным наступлением на Сталинград меня приняли кандидатом в члены ВКП(б), коммунистической партии Ленина-Сталина.
При освобождении города Сталинграда был объявлен набор добровольцев, желающих принять участие в зачистке одного квартала от особо матерой группы "СС". И тоже записался в этот отряд.
Во время рукопашной драки сцепился с одним фрицем. Он был здоровее, захватил горло руками, начал душить. Я отчаянно сопротивлялся, изворачивался, и в какой-то момент его незащищенное горло оказалось напротив моего рта. Я воспользовался этим, захватил зубами горло фашиста, сжал челюсти, через некоторое время он обмяк; так я в буквальном смысле слова загрыз одного из гитлеровских офицеров.
Мы полностью освободили любимый город Сталинград. Участвовали в пленении фельдмаршала Паулюса и сопровождали его до большого села Бекетовка, которое ранее освободили от фашистов.
Наш 164 особый батальон расформировали и передали в 21 общевойсковую, позже переименованную в 6 гвардейскую армию генерала Чистякова Ивана Михайловича. Мы попрощались со Сталинградом и отправились на Воронежский фронт.
Под ВоронежемНочью подошли поближе к фронту, если таковой был в конце марта 1943 года на Воронежском фронте. Остановились на юго-восточном склоне возвышенности около деревушки из одной улицы.
Начали копать траншеи и оборудовать огневые позиции. Приближался весенний мартовский вечер. Вдруг начали появляться группы и одиночные солдаты, одетые в нашу военную форму. Когда увидели первых солдат, подумали, что это провокаторы, переодетые фашисты. Их остановили, но выяснилось: так беспорядочно отступают бойцы сороковой общевойсковой армии прямо из города Харькова. Нам приказали задерживать отступающих бойцов, заносить их в список с указанием части, затем сдавать в сборный пункт, расположенный недалеко от наших позиций, в лесу.
По чьему-то указанию нашему полку было приказано закрепиться на склоне возвышенности. Если смотреть с этой позиции, по фронту слева - лес, справа - деревня. Мне показалось, мы заняли невыгодную позицию. На наше счастье вечером нас сняли и повели навстречу противнику. Усталые, не спавшие, но накормленные вкусным солдатским обедом, мы шли строем в западном направлении с незначительным отклонением на юг. Шли тихо, без разговоров - создавать даже небольшой шум было запрещено. Прошли несколько километров по лесистым местам. Перевалило за полночь, когда увидели впереди строения - похоже, деревня. На какой-то улице остановились. Кругом тишина, не слышно даже пения ночных птиц. Командир взвода Иванов, теперь товарищ гвардии лейтенант, подозвал к себе командиров отделений и дал приказ устроиться на отдых, для чего занять пустующие дома или, если есть хозяева, попросить разрешения остановиться на ночлег. С радостью мы так и сделали. В моем отделении шесть бойцов, и мы заняли одну избу, что стояла, кажется, где-то в средней части деревни. Хозяева в доме отсутствовали. Со скотного двора натаскали соломы, настелили ее на глиняный пол и легли отдыхать.
Не могу сказать, сколько часов мы отдыхали - у меня не было часов: не в моей татарской натуре снимать с убитых, в качестве трофея, личные принадлежности.
Я захотел на двор по большой нужде. Вышел, а на улице стоит густой апрельский туман, хоть фонари навешивай на него.
Прошел от хаты несколько шагов в сторону сараев для скота. Сел, но не успел закончить дело, как услышал доносящиеся с улицы звуки стрельбы из автоматов. Прямо около нашего дома взорвалась граната. "Безоружный боец - как дурак", - ругая себя таким образом, я поднял солдатские штаны и побежал назад. Остававшиеся дома ребята с радостными криками встретили меня: они думали, что я погиб. Завязавшийся бой закончился в нашу пользу, ибо немецкие оккупанты все находились в пьяном угаре после вечернего принятия украинского самогона.
В результате разбора обстоятельств неожиданной встречи с противником была установлена следующая наша ошибка. Передовой отряд противника вошел в село рано вечером и затем пьянствовал до половины ночи: наверное, отмечал победу над сороковой нашей армией. Немцы поставили часовых патрулировать около моста.
Наш батальон после захода в село тоже поставил часовых - на окраине улицы. Ошибка заключалась в том, что если бы мы предварительно отправили разведку в село, то, обнаружив немцев, могли бы голыми руками уничтожить пьяных фашистов или взять их в плен. В то время, когда наши входили в село, фашисты лежали пьяные. На рассвете же около моста (мы только потом узнали, что имеется мост) два представителя противоположных войск неожиданно встретились. Узнав, кто есть кто, они открыли автоматный огонь. Все улицы были наводнены военными представителями воюющих стран.
В условиях густого тумана мы не могли точно опознать, где наши, а где враг, и стреляли в ту сторону, откуда слышалась немецкая речь. Иногда расстреливали пьяных немцев в упор. Бежали согнувшись - так легче сориентироваться, кто около тебя.
Когда установилось затишье, мы отошли на несколько сотен метров от села в сторону леса.
Вот такая неожиданная встреча с противником состоялась в апреле на Курском выступе, на окраине большого села Тамаровки.
Передовой или головной отряд противника не пошел за нами - успокоился. Мы начали строить огневые позиции, закрепили занимаемые рубежи, обустроили оборону.
Под КурскомВ один из апрельских дней рано утром меня срочно вызвали в штаб полка. Я еще не дошел до штаба, который располагался в лесу недалеко от нашей обороны, как мне уже стало известно, зачем меня вызывают: по одному отличившемуся в бою младшему командиру из каждой роты шестой гвардейской армии направляли на кратковременные военные курсы по подготовке политработников, вернее, заместителей командиров роты по политической части.
Нас собралось довольно много, по численности почти столько же, сколько в батальоне. Разделили нас на роты и взводы. Учеба началась в городишке Анна Воронежской области в двухэтажном кирпичном здании. Занятия проводили в ускоренном темпе: занимались по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки. В это время входит обязательно двухчасовая строевая подготовка, четыре-шесть часов политзанятий (учили, как читать лекции и всему такому прочему). В программу входило изучение дисциплинарного устава Красной Армии, изучение советского вооружения, вооружения фашистов: новых типов танков, например, "Тигр", самолетов и другой военной техники. И даже два раза в неделю отводилось время на танцы. Кроме строевой подготовки все занятия проводились в классном помещении. На курсах в Анне я особенно подружился с товарищами из Рязани: Пчелинцевым и Цыганковым. Имена их, к сожалению, не сохрались в памяти. Солдатское обращение начинается, как правило, с фамилии: "Товарищ Пчелинцев!", имя редко упоминают. Пчелинцев среднего роста, по возрасту старше меня на три-четыре года. Как настоящий русский мужик, рыжий, с круглым лицом. Язык у него хорошо подвешен, все знает. С первой же встречи он начал обращаться ко мне не по фамилии: "Привет, татарчонок!". Я ему в ответ: "Привет, рязанская баба!". С обеих сторон никаких обид друг на друга не было: фронтовая дружба не признает никаких обид. Вторым близким товарищем стал Цыганков - имя и отчество его тоже забыл. С ним мы обходились без прозвищ, ибо он был более скромным, задумчивым, немногословным: слова лишнего из него не вытянешь. Лицо у него смуглое, хотя он и не цыган, очень приятное, как у девушки. Сам он худощавый.
