Нурали Латыпов - 4.51 стратагемы для Путина
Реакторная зона, созданная всеми развитыми странами и работающая в их общих интересах — ступень очевидная, надёжная и сравнительно легко возводимая. Заняться её созданием должны и Европейский Союз, и Китай с Индией. Это — в их собственных интересах. И экономических, и политических: в наши дни долгосрочная стабильность — самостоятельная ценность.
На многие десятилетия вперёд зона закрепит за Казахстаном и Россией статус научных центров и энергетических сверхдержав, обеспечит опору для разнообразнейшего развития. Но это — лишь побочный эффект. Очень выгодный для нас — и ни в коей мере не обесценивающий проект в глазах партнёров.
Несомненно, наступит время, когда эта ступень тоже станет анахронизмом и будет отброшена, чтобы обеспечить дальнейший разгон экономики. Но пока её ещё предстоит построить и запустить. Займёмся же этим сегодня!
Стратагема 2. Подводные ванты
В отличие от предыдущих разработок, отшлифованных годами, эта — совсем свежая. Поскольку повод к ней возник уже в 2014-м году. Причём именно работа над нею послужила толчком к формированию всей этой книги.
За морем телушка — полушка, да рубль перевоз
Газовые месторождения, как и нефтяные, расположены в основном далеко от потребителей. Значительная часть газа добывается попутно с нефтью: месторождения обычно содержат смесь углеводородов с разным размером молекул, а при нормальных условиях — на открытом воздухе при температурах, приемлемых для человека — молекулы с 4 и менее атомами углерода образуют именно газ (от 5 до 16 атомов углерода — жидкости, тяжелее — твёрдые вещества). Потребители рассеяны по всему свету, и к каждому из них трубу не протянуть. Вдобавок они появляются и исчезают, наращивают и сокращают аппетит… Трубы же рассчитаны на почти постоянный поток: его сокращение не меняет многие накладные расходы, и цена перекачки в расчёте на единицу объёма растёт (по той же причине и любые другие производственные мощности стараются загружать чем сильнее), а при сокращении потока в несколько раз ниже проектной производительности насосы могут действовать неустойчиво. Поэтому магистральные трубопроводы строят под контракты, рассчитанные на десятилетия[81], и прокачка по ним чаще всего идёт по правилу «бери или плати»: некоторый минимальный объём оплачивается, даже если реальная поставка меньше (не столько для страховки от упущенной выгоды поставщика, сколько для того, чтобы потребитель всё же забирал достаточно для устойчивой работы транспортной системы). Биржевые же контракты, возникающие в результате ежедневных торгов и отражающие сиюминутную потребность, по трубам удовлетворить невозможно. Поэтому нефть уже давно развозят в основном танкерами (а по суше — цистернами). В последние годы стремительно развивается танкерная перевозка природного газа — в сжиженном виде.
Увы, охлаждение газа до температуры, переводящей его в жидкость — дело весьма энергозатратное[82]. Правда, холодом теоретически можно воспользоваться в конечной точке маршрута: под испаряющийся газ можно подставить что-то нуждающееся в охлаждении (пока, насколько известно авторам, станции регазификации — контролируемого испарения — не столь совершенны). Но в пути следования приходится непрерывно доохлаждать газ: теплоприток со стороны не устранить даже самой совершенной изоляцией. И эти энергозатраты при любой изоляции, технически осуществимой в обозримом будущем, гарантированно в разы превышают затраты на перекачку того же газа по трубе[83].
Это, кстати, одна из причин организации США государственного переворота на Украине в 2013–14-м годах. Сланцевый бум в США ещё несколько лет сможет давать сравнительно дешёвый газ: запрет экспорта нефти привёл к накоплению громадного количества бурового оборудования, доступного для аренды за гроши до полного износа, а пустынные площади, пригодные для загаживания при хищнической добыче, пока далеко не исчерпаны. Но даже если бы этот газ был вовсе бесплатным, одни затраты на его перевозку через Атлантику сопоставимы с ценой газа, поступающего в ЕС из РФ (хотя они и меньше цен, установленных внутриЕСовскими поставщиками — Британией и Норвегией). Добиться покупки европейцами американского газа можно единственным путём — практически полностью отрезать ЕС от РФ.
Конечно, строительство газопровода требует заметно больше времени и денег, чем строительство танкеров и заводов сжижения газа с той же суммарной пропускной способностью. Но уже через несколько лет различие эксплуатационных затрат покрывает разницу стартовых расходов — и в дальнейшем газопровод приносит выгоду и продавцу, и покупателю.
Хочешь сделать — ищешь способ; не хочешь — причину
Япония, изыскивающая альтернативные энергоресурсы для компенсации закрытых АЭС, обратилась и к российскому Газпрому: остров Сахалин, занимающий 4-е среди регионов РФ место по запасам газового конденсата (смеси природного газа с самыми лёгкими фракциями нефти — с 5–6 атомов углерода), отделён от японского острова Хоккайдо проливом Лаперуза шириной всего 43 км. Но Газпром счёл прокладку газопровода через пролив невозможной: слишком сложен рельеф дна, слишком заметна сейсмическая опасность. На острове сейчас строится завод сжижения природного газа. Но Япония сочла поставку продукции этого завода невыгодной. Причём не только вследствие дороговизны перевозки. Важно ещё и то, что местные погоды делают судоходство столь нестабильным, что в самой Японии придётся строить громадные газохранилища — а это тоже весьма дорого.
Поставка российского газа в Японию важна не только экономически. Между нашими странами с давних времён существует серьёзнейшее политическое противоречие (о нём мы скажем подробнее в других частях книги). Любая хозяйственная связь способствует если не полному забвению этого противоречия, то по меньшей мере отвлечению от него. А отвлечение в свою очередь помогает прокладывать новые связи. В этом деле нельзя пренебрегать ничем — особенно такими долгосрочными и крупными контрактами.
Выходит, неготовность Газпрома решать новые технические задачи (а прокладка трубопровода через пролив Лаперуза — дело действительно сложное) может ударить не только по его собственным деловым интересам, но и по стратегическим перспективам всей страны. Ведь Япония сейчас располагает многими передовыми технологиями, жизненно важными для ускоренного развития нашего собственного хозяйства.
В толще воды
Пролив Лаперуза заметно мелководнее морей, где уже проходят трубы Газпрома: его средняя глубина 20–40 метров (в зависимости от того, усреднять ли по всему проливу или только по кратчайшему расстоянию между островами), наибольшая — 118 метров (у Балтийского моря 51 и 470, у Чёрного 1240 и 2210 метров соответственно). Но по скалистому дну действительно трудно класть трубы: где-то они могут упереться в острые камни, где-то провиснут. На мелководных прибрежных участках можно прорыть канавы, где трубы лягут ровно. А на большой глубине что делать?
Теория решения изобретательских задач указывает: если какой-то фактор опасен — лучше вовсе не доводить до соприкосновения с ним. Пусть труба не ложится на дно, а остаётся на плаву. Пролив достаточно глубок, чтобы даже под крупнейшими судами оставалось вполне достаточно пространства для свободного размещения сколь угодно сложных трубопроводных конструкций.
Даже подводные лодки (в основном американские), то и дело проходящие там, не столкнутся с трубой, если будут соблюдать хотя бы минимальные правила судоходства. А столкнутся — им же хуже. Дело не только в том, что газопровод рассчитан на высокое давление и прочнее большинства корпусов субмарин. Главное — газ распирает его изнутри, тогда как корпус лодки обжат снаружи, так что по законам сопромата в случае столкновения лодочный корпус прогнётся и может проломиться, а газопровод выправится.
Высокое давление уплотняет газ настолько, что заполненная им толстостенная труба может тонуть и всё же ляжет на дно. Но с этим легко справиться. Прикрепим к основной трубе ещё одну, поддутую обычным воздухом до давления чуть большего, чем давление окружающей воды. Она может иметь тонкие стенки, ибо нагрузка на них примерно уравновешена. Суммарную конструкцию можно довести до небольшой положительной плавучести.
На сети растяжек
Субмарина может и регулировать плавучесть заполнением и/или поддувом балластных цистерн, и выбирать глубину движения подъёмной силой рулей. Подводный же трубопровод таких возможностей лишён. Будучи предоставлен самому себе, он неизбежно либо ляжет на дно, либо всплывёт. Оба варианта равно неприемлемы: на дне он, как отмечают газпромовцы, может сломаться на острых скалах; на поверхности не только помешает судоходству, но и может оказаться жертвой шторма.
