Сергей Катканов - Священная Русская империя
Бриллианты можно разрешить на закрытых вечеринках богачей, как признак их скотоподобного состояния, а при императорском дворе бриллиантов не будет. Двор государя станет законодателем аскетической (по сути — аристократической) моды. Золото — только на погонах офицеров, даже императорскую корону стоило бы сделать из железа с простыми полудрагоценными камнями из всех областей России. Одежда — самая простая, но, конечно, самая качественная и добротная. Иметь хорошего повара будет позорно. Для того, чтобы пожарить мясо и порезать помидоры хороший повар не нужен. Императорский двор подаст в этом пример, здесь будут предлагать самое простое угощение, безо всяких кулинарных изысков, да и не по многу («От императора всегда уходишь слегка голодным»)
Мне кажется, роскошь императорских дворов всегда унижала императоров, лишала верховную власть подлинного величия простоты. Государь, демонстрирующий богатство, демонстрирует свои приоритеты. На столе у государя должно быть то, что может быть на столе у армейского поручика из провинциального гарнизона или школьного учителя, и это тоже будет демонстрацией приоритетов. При императорском дворе будет много блеска лучшей в мире стали, но блеска драгоценностей там не будет.
Известно, что живет в достатке не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Почему сегодня большинство наших граждан недовольны своим уровнем жизни? Почему зарплата, вполне достаточная для жизни, кажется им слишком маленькой, и они вечно ноют, что на эти деньги не прожить? Так ведь нам же постоянно вбивают в голову, что для жизни необходимо огромное количество всяких штучек–дрючек — престижных, современных, якобы улучшающих качество жизни. И мы уже не сомневаемся, что не можем прожить без огромного количества совершенно ненужных вещей. Только поэтому нам кажется, что нам постоянно не хватает денег. Непрерывная, массированная реклама всё новых и новых товаров — это реклама расширенного потребления. Это и есть современная идеология. «Бери от жизни всё».
В новом русском обществе всё будет ровно наоборот. Так же непрерывно и массированно, очень убедительно, на наглядных ярких примерах людям будут внушать, что человеку для жизни на самом деле надо очень немногое, и постоянно стремиться к приобретению всё новых и новых материальных благ позорно и низменно. Мы введем в моду ограничение потребностей. Престижно будет обходиться самым минимумом материальных благ. Над человеком, имеющим хороший автомобиль и желающим приобрести лучший, будут потешаться, как над дефективным недоумком, а по–настоящему престижно будет вовсе не иметь автомобиля — уважающие себя люди ездят на общественном транспорте.
К ресторанам, где подают изысканные блюда, будут относиться примерно, как к борделям, богачи, желающие полакомиться деликатесами, будут заходить в рестораны под свист и улюлюканье толпы. А лучшие люди империи постоянно будут рассказывать во всех СМИ, что картошечка с огурчиком — самое желанное блюдо на их столах, а утренний завтрак — стакан чистой воды с приличным ломтем хорошего хлеба — лучший в мире завтрак. Власть будет подавать пример в аскетизме, в простоте, в ограничении своих потребностей. И вот когда принадлежность к власти будет ассоциироваться у подданных империи с нищетой, а над богачами будут потешаться, как над дефективными недочеловеками, тогда люди вдруг неожиданно почувствуют, что они теперь гораздо счастливее, хотя у них не прибыло материальных благ.
Уберите из нашей жизни зависть к богатству или хотя бы зависть к соседу, который ездит на дорогом автомобиле, и любой соцопрос покажет вам, что количество людей, считающих себя счастливыми, выросло в разы. Счастье — это субъективное состояние, основанное на ценностных ориентациях. Если у меня нет того, что я хочу — я несчастен. А если я этого больше не хочу, а всё, чего я хочу вполне для меня доступно, я буду счастлив при тех же условиях. А ведь для того, чтобы отрегулировать систему «хотелок» надо всего лишь взять под контроль информационное пространство. Ведь большинство людей очень внушаемо. Если последовательно, целенаправленно, массированно прививать людям определенные ценности, через очень небольшое время мы будем жить среди счастливых людей. Но для этого нужна диктатура.
Вы думаете богачи, которые наживаются на производстве совершенно ненужных вещей и постоянно внушают нам, что произведенный три года назад телефон — это уже полный отстой, так легко расстанутся со своими барышами? А торговцы, закупающие за границей полную белиберду? А владельцы крупных торговых сетей? Сегодня это хозяева жизни, задвинуть их в угол и заткнуть им рот можно только силой. И это, конечно, очень не понравится нашим либералам, которым тоже придется заткнуть рот — жестко, решительно, последовательно, без интеллигентских рассусоливаний. Не надо иллюзий — без диктатуры тут не обойтись.
В свободной конкуренции идей всегда будут побеждать те, которые спекулируют на низменных страстях. Любая возвышенная идея пробивает себе дорогу силой. Невозможно привить людям новую систему ценностных ориентаций, пока в информационном пространстве доминируют лебедь, рак и щука. И когда сверху говорят одно, а вокруг себя люди видят другое, что–либо говорить совершенно бесполезно. Вот когда информационное пространство будет смоделировано последовательно, логично и целенаправленно, когда всё будет работать на одну идею, а власть при этом сама будет жить так, как предлагает жить народу, тогда русский народ будет настолько счастлив, насколько ни когда не был.
Не удивляйтесь, но только в таких условиях народ станет по–настоящему свободен. Свободен от диктатуры лжи, от рабства низменных страстей. Человек, который разводит картофель, должен постоянно делать прополку. Если же он исходит из равноправия картофеля и сорняков, то ни какого равноправия он на выходе не получит, а будет иметь господство сорняков.
Вполне представляю, как покоребит современного человека от мысли о последовательном подавлении свободы слова, о запрете на свободное выражение своих убеждений. Но, господа, мы исходим из реальности. Свобода слова на практике всегда оборачивается диктатурой лжи, а подлинную свободу может дать только диктатура правды.
Новые сословия
Новое общество будет сословным. Впрочем, не думаю, что вот так сразу надо всё общество разделить на сословия. Средневековый опыт для нас чрезвычайно важен, и мы будем на него опираться, потому что это опыт христианской государственности, но в жизни с тех пор очень многое изменилось и уже невозможно механически разбить современное общество на средневековые сословия.
Там всё было куда проще: ораторес, беллаторес, лабораторес. Те кто молится, те кто сражается и те кто трудится. Но уже в новое время под «лабораторес» приходилось одновременно понимать и буржуазию, и пролетариат, что явно не отражало реальности. Жизнь усложнилась, появились новые общественные страты, их становится всё больше, об их количестве можно даже спорить, а при решении любого спорного вопроса не следует торопиться. Сейчас мы могли бы разбить общество на дюжину сословий, но надо ли это?
Предложил бы поступить иначе: выделить лишь три–четыре сословия, а остальную, возможно — основную часть общества ни как на сословия не дробить. Каждое из сословий будет подчиняться своему сословному законодательству, а остальная часть общества законодательству общегражданскому.
Наши представления о сословиях связаны с представлениями о сословных привилегиях, о высших и низших сословиях. В Священной русской империи всё будет иначе. Во–первых, ни каких высших и низших сословий не будет, а во–вторых, сословное законодательство будет куда более суровым, чем общегражданское.
Из средневековой схемы бесспорно можно взять одно сословие — ораторес. Молящиеся. Духовенство. Ни каких привилегий духовенство иметь не будет. Напротив, оно будет подчиняться законодательству, которое криминализирует многие деяния, некриминализированные законодательством общегражданским.
Например, прелюбодеяние для священника будет уголовным преступлением, за которое он подлежит церковному суду и церковной тюрьме, а рядовой гражданин за то же самое заслужит лишь общественное порицание. Гомосексуализм для священника так же будет криминализирован, за это он отправится в тюрьму, а общегражданское законодательство криминализирует только пропаганду гомосексуализма. За педофилию, бесспорно криминализированную общегражданским законодательством, священник, по законодательству церковному, будет подвергаться гораздо более суровому наказанию. За хищение церковной собственности священник будет наказан более жестоко, чем мирянин, так же как и за любое преступление против личности.
Что же получит священник в обмен на все эти суровости? Во–первых, принадлежность к духовному сословию будет гарантией от безработицы. Во–вторых, священнику и его семье, даже если у него дюжина детей, и независимо от того, какие доходы приносит его приход, будет гарантирован прожиточный минимум, в случае необходимости — из казны. Семья священника, не имея ни чего лишнего, ни когда не будет испытывать нужды в необходимом.
