В Барышников - Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.
Высшие политические и военные круги Советского Союза не располагали еще достаточными данными о происходившем повороте во внешнеполитической ориентации Финляндии в сторону Германии. К тому же советское руководство продолжало находиться под впечатлением событий войны 1939–1940 гг., когда Англия и Франция, помогая Финляндии, были готовы направить свои войска на ее территорию для ведения боевых действий против Советского Союза.
Выдвижение армии и флота Германии в Заполярье, а также в восточную часть бассейна Балтийского моря требовало уже переоценки обстановки. Не могла не повлиять на советское руководство и катастрофа Франции. В этой связи Н. С. Хрущев писал: «Наблюдал я за Сталиным… Он как-то опустил руки после разгрома Гитлером французских войск и оккупации Франции. Я был как раз у него во время капитуляции Франции. Тогда он выругался сочно, по-русски, узнав об этом говорил: “Видите, столкнули нас лбами, Гитлер развязал себе руки на Западе”».[410]
Сталин, как известно, был убежден, что в сложившейся ситуации Германия направит свои силы на разгром Англии. Такую точку зрения он внушал и своему окружению. Принадлежавший к числу близких его соратников А. И. Микоян, вспоминая об этом, писал: «Сталин в это время был твердо уверен, что в ближайшие месяцы Гитлер не решится воевать сразу на два фронта, не расправившись с Англией или не заключив с ней мира. Он ссылался на Бисмарка, на других известных военных и государственных деятелей Германии, которые на основе анализа истории и соотношения сил утверждали, что Германия не должна воевать на два фронта, что в таком случае она не добьется победы. А Сталин был очень высокого мнения о стратегии этих деятелей».[411]
Теперь известно, кто из советских военных руководителей выражал крайнюю озабоченность выдвижением вооруженных сил Германии к рубежам СССР. Среди них был, в частности, нарком Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов. Судя по подписанному им 9 июня 1940 г. оперативному документу, можно понять, что вероятным противником он считал Германию. Но из-за вполне понятной предосторожности Кузнецов не мог прямо игнорировать установки Сталина. Не называя в этом документе конкретно вероятного противника, нарком ВМФ тем не менее указывал, что тот «может располагать флотом, численно превосходящим КБФ», и далее уточнял, что «появление его надо ожидать из южной части Балтийского моря»,[412] иными словами, от берегов Германии.
Названный документ являлся директивой военному совету КБФ о составлении оперативного плана на 1940 г. И надо сказать, что руководство КБФ все поняло правильно и, выполняя указание наркома в оценке обстановки, довольно открыто сформулировало главную мысль: «Противником (основным) для нас будет Германия и в случае победы над Англией, и в случае компромиссного мира, и даже в случае поражения в войне с Англией». А в числе морских сил, которые могли быть использованы Германией против СССР, предположительно назывались ВМС Швеции и Финляндии, с учетом, что «существенную роль будет играть шведско-финская коалиция, которая скрытно или явно будет на стороне нашего основного противника». В качестве одной из важных задач в оперативном плане КБФ предусматривалось «установить специальное наблюдение за развертыванием флота Германии, Швеции и Финляндии с целью обеспечения нашего флота от внезапных действий противника».[413]
Последующее развитие событий подтвердило, что советское военно-морское командование почти точно определило вероятного противника (ошиблось лишь в своих предположениях относительно Швеции) и сделало правильный вывод с учетом возможных внезапных его действий. Не случайно, что и встретил затем Военно-Морской Флот войну во всеоружии и не понес серьезных потерь в момент первого удара противника.
Иными словами, сущность складывавшейся внешнеполитической доктрины Финляндии, направленной на усиление сотрудничества с Германией, в СССР определялась правильно и учитывалась советским военным командованием при решении вопросов военного планирования.
III. ПОД ПОКРОВОМ СЛУХОВ
РЕЙХ ДЕЛАЕТ СВОЙ ВЫБОР
После крупной победы летом 1940 г. над англо-французской коалицией Германия стала готовиться к агрессии против Советского Союза. Уже на третий день после подписания Францией перемирия с Германией — 25 июня перед военным руководством вермахта Гитлер поставил вопрос о необходимости осуществления своего замысла — о «восточном походе». Вскоре, 22 июля, он передал приказ начальнику генерального штаба сухопутных войск генерал-полковнику Францу Гальдеру приступить к разработке детального плана с различными вариантами осуществления «операции против России».[414]
31 июля на совещании руководящего состава вооруженных сил Германии в Бергхофе Гитлер намечает конкретное время нанесения поражения Советскому Союзу: «Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года». Здесь же, на совещании, обсуждается вопрос об участии в качестве союзников Германии в войне против СССР Финляндии и Турции. «Посмотрим, — записывает в дневнике Ф. Гальдер, — насколько все это заинтересует Финляндию и Турцию». В перспективе, указывает он, раздел захваченной территории намечался так: «Украина, Белоруссия, Прибалтика — нам. Финляндии — районы до Белого моря».[415]
Ко времени проведения этого совещания первоначальное прощупывание позиции Финляндии с немецкой стороны было уже осуществлено. По политической и экономической линиям, проводимым в этот период в Хельсинки, можно было отчетливо понять прежде всего взгляды финского руководства по отношению к Советскому Союзу и к Германии.
На финляндское руководство к тому же произвели очень большое впечатление те события, которые стремительно стали развиваться в Прибалтике. В середине июня 1940 г. в Эстонию, Латвию и Литву было введено значительное количество советских войск, и в этих трех странах начали происходить весьма существенные изменения внутриполитического характера, которые давали основание предполагать, что могло произойти и их объединение с СССР. Показательно: тогда же был сбит советской истребительной авиацией над Финским заливом финляндский пассажирский самолет. Случившееся свидетельствовало о сложной обстановке в Прибалтике для морских и воздушных сообщений. Как посчитали тогда в Хельсинки, это означало, что «путь из Финляндии за рубеж окончательно перекрыт».[416]
Касаясь всех тех событий Ю. К. Паасикиви писал в Хельсинки, что «произошедшее в прибалтийских странах… ужасает». Затем с тревогой задал вопрос: «Как это повлияет на нас?»[417] Подобный же вопрос 17 июня задавал в Министерстве иностранных дел Германии и посланник Т. Кивимяки. Он пытался выяснить отношение рейха к происходящему, и что в данном случае «Финляндия должна сделать, если Советский Союз обратится к ней с аналогичными требованиями, как это было в отношении прибалтийских стран».[418] Одновременно Кивимяки также заверил немецких дипломатов, что Финляндия ни в коем случае «не сдастся».[419]
В Хельсинки вместе с тем обратили уже внимание на то, как германский военный атташе в Финляндии X. Рёссинг в весьма мрачных красках описывал перспективы Финляндии. После своего посещения Таллинна он поведал финским собеседникам: «Я своими глазами видел ликвидацию эстонской республики… Теперь я больше всего озабочен тем, что в ближайшем будущем Финляндию постигнет такая же судьба». Такой комментарий внушал опасения финнами и убеждал в том, что «Рёссинг не верит в то, что Германия нам поможет».[420]
Финское руководство в этой ситуации усиливало поиск контактов с Германией, о чем свидетельствовали начавшиеся опять германо-финляндские экономические переговоры. Немецкая делегация на них проводила линию, направленную на «достижение максимального расширения торговых отношений», и, как было признано, «переговоры прошли успешно».[421]
29 июня между Германией и Финляндией был подписан договор, по которому немецкая доля во внешней торговле Финляндии увеличилась до 40 %.[422] Оценивая это соглашение, финский посланник в Берлине подчеркнул свое особое «удовлетворение», отметив, что это «почти удваивает объем торговли между обеими странами».[423] В свою очередь, и Берлин не скрывал важности начала «крепкого сплетения финской и немецкой экономики, которое полностью соответствовало требованиям индустрии» Германии.[424]
Более того, на переговорах немецкая сторона выяснила у финнов перспективы будущей торговли с теми, кто считался «врагами рейха». По словам К. Шнурре, глава финляндской делегации заявил: «Финская внешняя торговля с вашими врагами как через Петсамо, так и через Россию осуществляться не будет».[425] Это являлось весьма важным заявлением, которое затем еще было и письменно подтверждено.[426] Подписанное германо-финское торговое соглашение не могло не оказывать соответствующего влияния на дальнейшую внешнюю политику Финляндии. Показательным являлось то, что Хельсинки уже шли на замораживание торговли с Великобританией.[427]
