Геннадий Янаев - ГКЧП. Был ли шанс?
— Олег Дмитриевич! — начинает сходу… — Мы бы хотели переговорить с вами по поводу вот этих… (подыскивает подходящее слово) событий последних нескольких дней.
— Пожалуйста, я к вашим услугам. Слушаю вас.
— Вы меня не совсем правильно поняли. Этот разговор может затянуться, и здесь не совсем удобно его вести. Я бы хотел пригласить вас проехать на одну из подмосковных дач, и там с вами мог бы состояться разговор… Но уже поздно, а время не терпит…
— Валентин Георгиевич, чем я могу вам помочь? Могу пригласить вас ко мне на дачу, она здесь недалеко, на Николиной горе.
— Олег Дмитриевич, вы депутат Верховного Совета СССР?
— Да, народный депутат.
— Мы не можем вас задержать как депутата, а время не терпит, и хотел бы, чтобы мы начали с вами работать, не теряя времени.
— Валентин Георгиевич, значит ли это, что мои товарищи, не депутаты, задержаны?
— Не совсем так, они будут размещены на дачах в Подмосковье, и с ними будут работать наши люди.
— Валентин Георгиевич, я предлагаю вам следующий вариант, под честное слово. Сегодня мы с вами устали, я уже не сплю практически третью ночь. Сегодня мы расстаемся, а завтра в удобное для вас и меня время вы приезжаете ко мне или я к вам. Я предлагаю где-то в 13 часов, — выговорив это, я прикинул, что успею побывать в Президиуме Верховного Совета, а возможно, вместе с Язовым удастся все-таки встретиться с Горбачевым.
— Нет, Олег Дмитриевич, лучше вы приезжайте ко мне, — поспешил скорректировать мое предложение Валентин Георгиевич.
— Ну и прекрасно, только дайте мне ваши координаты, я ни разу не был в прокуратуре.
— Вот мой телефон, по этому телефону вас будет ждать товарищ…
На этом мы разошлись. Я вышел в центральный зал, людей уже почти не было. Появился Николай Константинович.
— Машина есть? — интересуюсь.
— Сейчас поищу.
Я остался один… Душно, жарко. Инстинктивно иду в сторону, куда скрылся Николай Константинович, — там должна стоять машина. Странно. Машин мало, моих товарищей нет, обычно мы прощались перед разъездом за руку. Свежий воздух, прохлада, фонтан, слева от стоянки машин подкатывает ЗИЛ, из него выходит Николай Константинович.
— Олег Дмитриевич, можно ехать!
Сажусь в машину. Водитель мне незнаком.
— Поехали.
— Куда будем ехать? — спрашивает водитель.
Опускаю руку справа к телефону, там пустота, рука натыкается на обрывки кабеля. Спрашиваю водителя:
— Как вас зовут?
В ответ молчание.
— У вас какая-нибудь связь есть?
— Машина без связи…
Я надеялся связаться с Президиумом Верховного Совета СССР, получить возможность выступить там. Наивность на грани глупости… Молох травли и погони за ведьмами раскручивался с небывалой скоростью и мощью.
В 19.00 ожидалось интервью по телевидению Горбачева — оно откладывалось несколько раз, к этому времени я успел приехать из Прокуратуры домой…
Лилия Федоровна бросилась с рыданиями ко мне… Стало известно о гибели Бориса Карловича Пуго и тяжелом состоянии Валентины Ивановны…
Надо было разрядить обстановку, я принял решение и сказал:
— Лилия Федоровна, собирай вещи, едем в «Барвиху» и будем там отдыхать, а дальше— будь что будет. Спокойно, двум смертям не бывать…
Вызвал машину. Водитель, с которым ездили в прокуратуру, отвез в «Барвиху»…
Начало сказываться напряжение последних дней, бессонные ночи — появились экстрасистолы, сердце дает сигналы… Но заставить спать себя не могу.
Лилия Федоровна— настоящий друг, старается отвлечь от тяжких мыслей, готова на самопожертвование. Прошлись, поговорили.
— Давай я попрошу сделать капельницу, ведь ты же начал курс — это поддержит сердце и поможет уснуть.
Ушла к врачам: они всегда помогут.
Около одиннадцати вечера я начал считать капли животворной жидкости, вливавшейся в мою возбужденную кровь, становилось легко и спокойно.
Лилия Федоровна была рядом, они разговаривали между собой — она и женщина-врач. Их голоса то возникали, то куда-то пропадали…
…Берег реки, тепло и солнечно, где-то рядом прыгают с плеском в воду ребята, смех, шум…
23 августа
Подмосковье, бальнеологический санаторий «Барвиха».
Какие-то шорохи, движения, негромкие разговоры вокруг. Я как бы наблюдаю со стороны. Вижу, врачи в белоснежных халатах, вспоминаю штатив с капельницей над головой…
— Как вы себя чувствуете? Вы уже проснулись? Есть боли в сердце? К вам пришли!
Наконец-то я начинаю включаться в реальный мир.
— Кто пришел?
— Два товарища, они вас ждут рядом в комнате.
— А где Лилия Федоровна?
— Она разговаривает с ними.
В памяти всплывают события вчерашнего дня. Главное — спокойствие и выдержка, никакой суеты. Входит Лилия Федоровна — в глазах тревога, но внешне держится достойно.
— Не волнуйся, я ни в чем не виновен, видимо, арест, но это противозаконно, я скоро вернусь.
— Я с собой ничего не брала, только носки, майка, рубашка.
— Этого достаточно, не волнуйся, главное держись, будь умницей.
Я одет. Время на часах 3.30.
Выхожу в гостиную. Дмитрий, мой сын, беседует с незнакомым мне человеком…
Товарищ из прокуратуры представился, извинился за поздний визит, подал бумагу. В документе речь шла о том, что я якобы являюсь одним из участников «заговора» с целью захвата власти, упоминалась статья 64 «а» Уголовного кодекса РСФСР и т. д…
На этой бумаге я написал: «Прошу, в связи с задержанием под стражу, адвоката и дать возможность выступить на сессии Верховного Совета СССР и переговорить с Президентом СССР». Подпись: 23 августа 1991 года.
Около четырех-пяти часов мы выехали за ворота «Барвихи», что в нескольких километрах от дачи Президента СССР под Москвой… Я физически почувствовал его близость. Он может быть доволен собой. Вчера он провел пресс-конференцию и, как ему кажется, расставил все по своим местам. «Процесс идет» — главное, сегодня шкура спасена. Охрана бдительно несет службу. Некоторых ждет награда.
В машине нас пятеро. На заднем сидении я сижу по центру, слева и справа — работники прокуратуры. Впереди водитель и мой сын. Психологическая обстановка спокойная: «сыщики и разбойники» ведут каждый свою игру в пределах правил и приличий… Предлагают выйти из машины. За стеной света ведутся переговоры, из-за шума моторов слышны обрывки фраз… Постепенно люди успокаиваются.
Наш «старший» возвращается, предлагает сесть в машину — он слева, справа его напарник, ждем. Две или три машины уходят в темноту. Пауза.
Начинаем движение и мы. На переезде железной дороги через лобовое стекло замечаю утреннюю зарю: высокое темное небо, пурпурный край к горизонту— почти как в вещем сне. Гонка по так знакомой дороге в Москву, на «хвосте» крытый УАЗ. Остановка на улице Алексея Толстого. Разрешают проститься с сыном… Обнимаемся… Он держится достойно. Успеваю сказать:
— На тебе вся семья, женщины. Держись.
— Знаю, держись ты…
Торопят. Половина высокого неба уже светло-розовая.
Срываемся с места, крутимся по незнакомой части Москвы. Сходу влетаем в глухой, узкий, мрачный, захламленный строительным мусором двор. Нас ждали.
Скрежет замков и засовов. В сопровождении нескольких подтянутых, крепких, невозмутимых ребят поднимаемся на второй этаж. Прерывающийся хриплый звук сирены. Затхлый сырой воздух. Вокруг серый металл, камень, тусклый свет.
Очередной скрежет замков. Открывают тяжелую дверь:
— Проходите.
Дверь захлопывается, скрежет и грохот запоров.
Время остановилось…
Источник: Олег Бакланов. Космос — моя судьба. М. 2012Олег Бакланов: Советская власть погибла из-за своей гуманности
Главный по советской оборонке и космосу, секретарь ЦК КПСС Олег Бакланов рассказал «Фонтанке», что конструировал «ядерный чемоданчик» и готовил полет на Марс, поведал, что российская «Сатана» успеет поразить Вашингтон и почему в СССР отказались от минирования берегов США, объяснил, зачем 20 лет назад стал членом ГКЧП, кто его за это хотел ликвидировать и почему КГБ во время «путча» контактировал с Ельциным.
— Ровно 20 лет назад вы стали членом ГКЧП. Главная интрига, пожалуй, в том, знал ли о подготовке ГКЧП Горбачев? Была какая-то конкретика в этом смысле с его стороны?
— На таком уровне конкретики не дождешься. Но, например, в Форосе он действительно нам сказал: «Черт с вами! Делайте, что хотите!» А, скажем, 3 августа, за полмесяца до создания ГКЧП, Горбачев на заседании кабинета министров говорил почти дословно: мы — как в горах, поэтому должны работать в условиях чрезвычайного положения, иначе лавина обрушится, все погибнет. И добавил: «Я ухожу в отпуск, а вы оставайтесь на местах, разруливайте ситуацию». На следующий день я в числе ближайших подчиненных Горбачева провожал его в аэропорт. Там он еще раз повторил свой запрет выезжать на отдых Язову (министр обороны СССР. — Прим. авт.), Крючкову (председатель КГБ. — Авт.), Шенину (член Политбюро ЦК КПСС. — Авт.) и некоторым другим. «Оставайтесь на местах, контролируйте ситуацию».
