Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Соперники называли Ромни «перекати-полем» и крутили старые записи с его либеральными высказываниями об абортах, однополых браках и государственной медицине. Многие признавали, что он – скучный оратор, который рискует проиграть дебаты златоусту Обаме. Поговаривали, что во время триумфальной речи после праймериз в Нью-Гэмпшире даже четверо сыновей Ромни, стоявшие за ним на трибуне, выглядели так, будто они вот-вот заснут.
Ко всему прочему, с каждым днем в Соединенных Штатах набирала обороты антимормонская кампания. И хотя сам Ромни старался не заострять внимания на своем вероисповедании, заявляя, что «в ноябре будет избран верховный главнокомандующий, а не верховный священнослужитель», американцы все чаще задавались вопросом о том, может ли мормон стать президентом США. «Не исключено, – писал The Atlantic, – что молодая религия вдохнет новую жизнь в американскую империю. Ведь для римских интеллектуалов второго-третьего века христианство представлялось таким же странным и абсурдным культом, как для нас сейчас выглядит мормонизм. Однако сектанты, которые переносят события Священной истории на американский континент и ожидают второго пришествия Христа в штате Юта, вполне могут составить конкуренцию традиционным конфессиям. Тем более что мормоны являются одной из крупнейших финансовых организаций в Соединенных Штатах» [212] .
Президентская гонка 2012 года вошла в историю как самая дорогостоящая. Как мы уже упоминали, в 2010-м году накануне выборов в конгресс Верховный суд отменил ограничения на финансирование партийных кампаний, позволив корпорациям и частным лицам создавать так называемые комитеты политических действий, которым в отличие от предвыборных штабов разрешалось выкладывать любые суммы на раскрутку своих фаворитов. Таким образом, Америка фактически вернулась в 1920-е годы – эпоху «позолоченного века», когда для крупного бизнеса не существовало никаких ограничений, корпорации «с потрохами покупали политиков» и могли провести «своих людей» на любую должность. И если в 2008 году вся президентская кампания обошлась стране в 160 миллионов долларов, в 2011 уже в первые две недели политтехнологи спустили треть этой суммы.
Формально комитеты не имели права координировать свои действия с предвыборными штабами. Но для всех было очевидно, что требование это не соблюдается, ведь возглавляли их люди из ближайшего окружения кандидатов. «В итоге, – писал The American Thinker, – бизнесмены без труда смогут навязать стране свою волю. И Соединенные Штаты превратятся в олигархию или даже плутократию – государство, в котором крупные корпорации формируют социальную, политическую и правовую культуру. Америке следует помнить об опыте поздней Римской империи, когда сенаторы перестали думать о благе Рима, пытаясь угодить латифундистам и ростовщикам, открывшим им дорогу на Капитолийский холм» [213] . Конечно, представители политической элиты в США никогда не бедствовали, но в эпоху Обамы их доходы достигли астрономических показателей. Среди членов конгресса насчитывалось 250 миллионеров, 15 % из них входили в число богатейших людей страны, а состояние Митта Ромни было в два раза больше, чем у восьми последних президентов США вместе взятых.
25 января 2012 года в обращении к нации президент призвал повысить до 30 % налоговую ставку для состоятельных граждан, чьи доходы составляют более миллиона долларов в год. И хотя очевидно, что это предложение было популистским (недаром ведь его поддержали 70 процентов американцев), Обама рисковал нажить себе врага в лице крупных корпораций, которые полностью контролировали ход предвыборной кампании. «Если от действующего президента отвернутся ведущие бизнесмены, – писал The Economist, – СМИ будут вынуждены поливать его грязью точно так же, как они делали это с республиканцами, которые не угодили чем-то партийному истеблишменту и финансовым кругам» [214] .
Эксперты отмечали, что республиканские праймериз 2011–2012 гг. стали самыми грязными и циничными за последние несколько десятилетий. Два главных претендента на номинацию – экс-губернатор Массачусетса Митт Ромни и экс-спикер палаты представителей Ньют Гингрич – отыскали друг на друга горы компромата и наводнили местные телеканалы штатов агрессивными агитационными роликами. Команда Гингрича выложила в Интернет клип под названием «Когда Ромни пришел в город», в котором фаворит праймериз был представлен алчным капиталистом и рейдером. Команда Ромни в ответ нарисовала портрет Гингрича: аморальный тип, изгнанный из палаты представителей за нарушение этических норм, презирающий семейные ценности и страдающий к тому же непомерной манией величия. И напористый стиль кампании объяснялся, прежде всего, тем, что в ней существенно возросла роль бизнесменов, которые привыкли безжалостно топить своих соперников, наплевав на любые джентльменские соглашения.
Пока шли праймериз, предвыборный штаб Обамы готовился к схватке. На коне вновь оказались те политтехнологи, которые привели темнокожего сенатора к триумфу 2008 года. Они выжимали максимум из баталий республиканцев. «Участники республиканской гонки заняты борьбой друг с другом, а в выигрыше действующий президент, – говорил в апреле 2012 года американский политолог Ричард Фролик. – За время праймериз Обама набрал политические очки, и его рейтинг достиг максимума за последние полтора года». Тем не менее, Америка оставалась крайне поляризованной страной: штаты были четко поделены на синие и красные. Как отмечал эксперт фонда Gallup Джеффри Джонс, «за последние 60 лет никогда не было такого колоссального разрыва в партийных предпочтениях: работу президента одобряли 80 процентов демократов и лишь 12 процентов республиканцев» [215] .
При таком раскладе Обаме сложно было вновь говорить об объединении политических элит. Тем более что любые попытки представить его как общеамериканского президента в республиканском лагере воспринимались в штыки. Взять хотя бы нашумевший голливудский проект (а «фабрика грез», как известно, всегда поддерживала темнокожего американского лидера), целью которого было напомнить избирателям о том, в какой сложный для Америки период Обама занял Белый дом. Короткометражный фильм «Дорога, по которой мы шли», снятый оскароносным режиссером Дэвисом Гуггенхеймом, авторский текст в котором зачитал Том Хэнкс, показывал команду Обамы в действии: вот лучшие экономисты страны размышляют вместе с президентом о том, как преодолеть финансовый кризис, а вот силовики принимают решение о ликвидации террориста № 1 Усамы бен Ладена. «Дорога в ад», или «шоссе в никуда», – иронизировали республиканцы. «Стоит отметить, что Обама перестал вызывать у своих оппонентов враждебные чувства, – писала The Washington Post. – Консерваторы просто пожимают плечами, понимая, что перед ними неадекватный, теряющий популярность маргинал».
Скепсис вызвала и запущенная чикагским предвыборным штабом Обамы интернет-кампания «Скажи правду», смысл которой был в «разоблачении клеветников, пытающихся опорочить действующего президента». «Отказываясь воспринимать критику, Обама превращается в авторитарного червя, живущего в виртуальном пространстве» [216] , – писал республиканский блогер Аризонец. «Команда Обамы не только уязвима, она еще и параноидальна» [217] , – вторил ему консервативный писатель Брэд Тор. И они отчасти были правы. Ведь еще в конце 2011 года рейтинг президента практически сравнялся с рейтингом Джимми Картера – другого «благородного идеалиста-демократа», который просидел в президентском кресле один срок и был разгромлен на выборах пламенным консерватором Рональдом Рейганом.
Серьезные опасения у чикагского штаба вызывало и финансовое могущество Митта Ромни, который, не задумываясь, выкидывал астрономические суммы на свою кампанию. И хотя The New York Times написала, что «деньгами можно купить голоса избирателей, но их любовь – никогда» [218] , советники действующего президента так не считали. Они изо всех сил старались найти новых спонсоров, отказывали в деньгах демократам, рассчитывающим переизбраться в конгресс, и готовились к «битве банкнот и банковских чеков». Некоторые политологи предполагали, что секретным оружием чикагского штаба являлся республиканский кандидат Рон Пол, который по идеологии намного ближе Обаме, чем своим однопартийцам. Говорили, что изоляционистские лозунги Пола были рассчитаны на то, чтобы посеять рознь в республиканском стане и перетянуть часть избирателей на сторону демократов, которые давно уже призывают к сдержанности во внешней политике.
С другой стороны, эксперты не исключали, что «революция Пола», в которой участвовали абсолютно разные люди – от христианских консерваторов из глубинки до молодых интернет-активистов, – может привести к возникновению третьей политической партии, способной нарушить двухсотлетнюю гегемонию «ослов» и «слонов».
