Дмитрий Лысков - Сумерки Российской империи
Об этом же приговор крестьян с. Быкова Бронницкого уезда Московской губернии: «Выходя из того, что земля ничья, а Божья, и что переход ее совершился помимо желания первых владельцев ее крестьян-землепашцев в распоряжение уделов, кабинетов, монастырей, церквей и помещиков, признали необходимым устранить частное пользование на землю и передать ее с условием, что ею будут пользоваться без помощи батрацкого труда» [119].
Отношение крестьян к частному землевладению вполне объяснимо. В первую очередь оно объясняется позицией самих землевладельцев, отрезами лучшей земли, кабальными условиями аренды и т.д. Кроме того, в конце XIX – начале XX веков в деревню пришел владелец-капиталист. Особенностью русского капитализма в деревне было полное нежелание самостоятельно заниматься сельским хозяйством. Земли приобретались для того, чтобы сдавать их крестьянам в аренду, для того же практиковались и захваты земель, вроде приведенного выше. Арендные платежи были настолько велики (или заменялись отработками), а сама аренда настолько необходима, что «сельские рантье» получали на этом куда большую прибыль, чем могли бы получить от сбыта урожая. В реальности же они получали и урожай (используя отработки) и прибыль с аренды.
Отсюда требования крестьян ограничить покупку земли капиталистами, а лучше вовсе запретить частную собственность на землю, давать землю только тому, кто «в состоянии сам ее обрабатывать без наемных рабочих», то есть только крестьянину, а не капиталисту, не фермеру.
Неправы те, кто говорит, что русская деревня застряла в архаичных порядках, круговой поруке общины и только капиталистические отношения могли бы ее спасти (сегодня принято особенно хвалить аграрную реформу Столыпина). В архаичные порядки ее загнали, а капитализм она категорически не принимала. Недаром под жестким административным давлением аграрной реформы, начавшейся в 1906 году, вышли из общины всего 26 процентов от общего числа дворов (с 15 процентами площади общинных земель), из 3 миллионов человек, согласившихся на переселение в Сибирь, свыше 500 тысяч вернулось (к 1916 году). И в Сибири переселенные крестьяне вновь воссоздавали общину.
Следующее требование крестьян – образование: «Чтобы наши крестьянские дети вместе с господскими в городах в лицеях всем наукам бесплатно обучались», - сказано в приговоре крестьян Курской губернии.
«Желательно обязательное для всех обучение, расширение программ в начальных школах с восьмилетним прохождением ее курса и приспособление ее для перехода желающих в другие образовательные учебные заведения без экзамена, бесплатно и в обыкновенной крестьянской одежде. Большинству крестьян непосильно приобрести форменную одежду. Устройство специальных ремесленных, технических и прочих школ, библиотек» - петиция крестьян Тамбовской губернии [120].
«Мы страдаем от необразованности, - сказано в прошении крестьян Хотебцовской волости Рузского района Московской губернии [121]. - В земских школах мы едва выучиваемся грамоте, а в церковноприходских - и того меньше; для наших детей не доступны ни гимназии, ни сельскохозяйственные училища, не говоря про университеты… У нас нет образованных священников, а ведь священник должен служить руководителем народа, а теперешние священники по своей необразованности не удовлетворяют нас, да и высокие поборы за исполнение ими треб тяжелы для нас».
Основательный подход демонстрирует приговор крестьян деревни Ильиной Ковровского уезда Владимирской губернии [122]. Все проблемы государства видятся в нем через призму образования:
«Мы, нижеподписавшиеся крестьяне деревни Ильиной, Всегодической волости, Ковровского уезда, Владимирской губернии, быв сего числа на сходе, признали, что имеющаяся у нас школа грамоты не удовлетворяет назревшим потребностям и не дает нашим детям тех знаний, на которыя они имеют право, будучи детьми великой страны.
…даже и нам, мужикам, сдается, что мы живем, как будто, не так, как должны жить люди великой страны. Мы мужики, хотя смутно, но все таки сознаем, что земли в нашей стране много, так много, как нигде, но пахать народу нечего; лесов много, так много, как нигде, но зимой народу топить печи нечем и дети мерзнут в худо отопленных полуразвалившихся избах; хлеба много, так много, как нигде, а народ так худо питается, как нигде.
Что-то странное происходит в нашей русской земле.
Все эти соображения приводят к тому выводу, что вся бедность наша, все неустройство земли русской происходит от нашего невежества. Кто истинный виновник нашего невежества, - пусть того судит Бог. Признавая просвещение так же для нас необходимым, как воздух, мы сим постановили: …настоятельно ходатайствовать пред правительством об открытии у нас в деревне такого учебного заведения, воспитанники котораго по окончании курса могли бы смело вступить в мирное соревнование в торговле и ремеслах с прочими образованными народами. Название такому учебному заведению должно быть «народный университет»…
Чему будут учить наших детей, мы определять не беремся, но знаем одно, что нужно учить больше и лучше того, чем теперь. Немало найдется на Руси образованных, истинно любящих свою родину людей, которые и дадут нелицемерный совет, чему учить детей наших. Конечно, люди эти не земские начальники, которые за все свое многолетнее существование принесли такую пользу, качество которой пусть определит их собственная совесть и совесть тех, кто нам дал их.
Средств на постройку такого учебнаго заведения у нас нет, но мы даем дом, купленный нами за 950 руб., в котором помещается школа, готовы отвести десятину или даже две принадлежащей нам земли …сами соберем между собою, что можем; уповаем, что найдутся люди, готовые откликнуться на наш призыв. Недостающие средства, а также и содержание учебного заведения, так как учение должно быть бесплатно, просить принять на счет казны.
К вышеизложенному постановлению присоединяются крестьяне других селений, которые прилагают руки".
Следует 171 подписей крестьян и печать сельского старосты.
Крестьяне требуют самоуправления, свободы слова, высказывают недоверие чиновникам, требуют политической амнистии и обрушиваются на черносотенцев.
Чиновники для крестьян – враги, начиная от земских, и заканчивая российским правительством. В наказах можно встретить множество аргументов, доказывающих злой умысел административного аппарата против народа. Здесь и поборы, и несправедливые решения, и подложные доклады о счастливой деревенской жизни и многое другое. Приведем типичные примеры:
Из «Приговора-наказа» крестьян с. Казакова Арзамасского уезда Нижегородской губернии [123]:
«Мы знаем, что Царь хочет нам добра, да где же ему одному за всем доглядеть, а чиновники-то его обманывают и не говорят правды… 17-го октября Государь Батюшка дал самую великую милость: назвал нас свободными гражданами, дозволил нам собираться где угодно и дал свободу совести. И вот стали добрые люди праздновать день великой милости, стали сбираться по городам великой России а стражники, урядники, становые, исправники и все чиновники, коим не по мысли такая милость, а также духовные отцы и черносотенцы, хулиганы, нанятые толстосумами купцами начали подстрекать темный люд бить тех, кто нам желает добра, кто за нас сидел в тюрьмах, шел на каторгу и на виселицу. И пошла по всем городам резня».
Нужно отметить отношение крестьян к черносотенцам. Отчего-то сегодня принято обелять это движение, представить его «не таким уж страшным», патриотическим, монархическим, истинно народным. Между тем во всех наказах, в которых упоминаются черные сотни, не встретишь о них хорошего слова. Приведенный выше наказ, как ясно из его текста, составляли крестьяне, еще не разочаровавшиеся в царе-батюшке, монархически настроенные, но и для них черносотенцы – это «хулиганы, нанятые толстосумами купцами» и подстрекаемые духовными отцами. И в других наказах читаем: «во избежание насилия со стороны полиции, черной сотни и казаков, поручить охрану порядка самому народу» [124].
Крестьяне уездов Курской губернии в своем приговоре [125] пишут: «Необходимо немедленно прекратить преступную деятельность врагов новой свободной России, поднявших черные сотни на грабеж и убийства с целью воспрепятствовать борьбе народа за его свободу. С этой целью мы требуем немедленного смещения и предания суду всех чинов полиции, принимавших участие в командовании черными сотнями».
Напротив, отношение крестьян к революционерам сугубо положительное: «кто за нас сидел в тюрьмах, шел на каторгу и на виселицу». Все сельские сходы обязательно включают в свои приговоры требование амнистии для политзаключенных. «Необходимо немедленно освободить из тюрем, казематов, и вернуть из ссылки всех без исключения политических, наших славных защитников и печальников», - сказано в приговоре.
![Дмитрий Калюжный - Другая история Российской империи. От Петра до Павла [= Забытая история Российской империи. От Петра I до Павла I]](/uploads/posts/books/217187/217187.jpg)
