Дмитрий Зыкин - Большая игра
В сентябре 1855 года Александр II определил приоритетность дальнейших военных задач. Первой задачей провозглашалась оборона Крыма. Второй — восстановление боеспособности Южной армии и надежная защита Черноморского побережья и Новороссии[65].
26 октября 1855 года Александр II прибыл в Крым, лично осмотрел, как организована оборона полуострова, а 10 ноября приехал в северную часть Севастополя. Он изучил русские укрепления и, подойдя к солдатам, сказал им следующее:
«Благодарю, ребята, за службу! Благодарю, именем покойного государя, именем отца моего и вашего — благодарю вас. Я счастлив, что имею возможность лично благодарить вас за вашу геройскую службу; давно это было моим желанием»[66].
Напомню, что английские и французские пушки стояли неподалеку, на юге Севастополя. Солдаты оценили, что император готов рисковать своей жизнью ради того, чтобы ободрить их. Громкое «ура» стало лучшим ответом на речь царя. А противник приуныл. Стало окончательно ясно, что военного поражения России не случилось. Боевой дух русской армии высок, сам Александр II ездит по театру военных действий, а значит, сдаваться не собирается.
15 ноября у французов взорвался крупный склад, где они держали 30 тысяч килограммов пороха, множество бомб и патронов. Пожар распространился и на английские постройки, где взлетели на воздух снаряды. В результате коалиция потеряла убитыми и ранеными 300 человек. Четыре дня спустя вышла из берегов Черная речка и снесла палатки вражеской дивизии. 8 декабря 1855 года колонна майора Бирюкова выбила французов из села Бага.
Декабрь вступил в свои права, а союзники вновь изволили прогуляться по старым граблям. Опять их солдатам пришлось зимовать в легких палатках, плохих бараках и ямах. Но если в прошлую зиму чудеса бестолковости проявляли англичане, то теперь дезорганизованы оказались французы. Снабжение французской армии было до смешного нелепым. Так, например, интенданты заготовили немало припасов в Стамбуле, но командование об этом и не ведало. Медикаменты и другое имущество так и пролежало нетронутым до конца войны, в то время как болезни буквально выкашивали французов.
За один только месяц из 145 512 тысяч человек в госпиталях лечилось 13 418, а умерло 1763 человека. Свыше 6 тысяч больных пришлось отправить в Стамбул. В феврале госпитали приняли не менее 14 тысяч пациентов, а тиф унес жизни 1453 французов. Еще 9180 человек вывезли в Турцию, но из них более тысячи умерли в пути. В Стамбуле скопилось более 20 тысяч больных французов, которые продолжали умирать и на новом месте. В марте тиф убил у них еще 1830 человек. Страдания не обошли стороной и англичан. В марте 1856 года в их госпиталях лежало 4267 человек из 70-тысячной армии[67].
Что касается русской армии, то Горчаков подготовился к зиме заранее. По его приказу паек больного содержал 1 фунт говядины, полфунта круп, два фунта хлеба, а также сбитень с имбирем. К тому же солдаты покупали у местных жителей булки. Всех, кого только могли, разместили в крымских селениях, были построены и землянки, оплетенные хворостом[68]. Конечно, и мы сталкивались со множеством проблем, и у нас госпитали не всегда справлялись с наплывом раненых, однако в целом положение русской армии оценивается историками как сносное. Главным фактором, повышавшим смертность в русской армии, была необходимость переброски войск по суше. Долгие марши изнуряли солдат, в то время как противник осуществлял транспортировку на кораблях. То же самое относилось и к эвакуации раненых.
Однако в любом случае на фронтах Россия действовала успешно. Врагам не удалось нанести нам именно военного поражения. Судьба кампании решилась в тиши дипломатических кабинетов, где обе стороны боролись за Пруссию, Австрию и Швецию. По настоянию Паскевича, западную армию снова усилили. Как и в прошлые годы, следовало удержать колеблющихся европейцев от вступления в антироссийскую коалицию. Наступление Швеции на Петербург было реальной угрозой, а Вена еще более явно демонстрировала лояльность противникам России.
Как уже отмечалось в предыдущих главах, Англия и Франция использовали «польский вопрос» для давления на Россию. В качестве крайнего средства Наполеон III мог обратиться с воззванием к полякам, обещая им независимость в обмен на восстание против русских. Для Австрии такой поворот также грозил мятежом «австрийских поляков». Дабы предупредить невыгодное развитие событий, Вена в конце концов ультимативно потребовала от Петербурга сесть за стол переговоров. Не желая портить отношения с ключевыми государствами Западной Европы, примеру Австрии последовала и Пруссия.
Таким образом, России противостояли четыре империи — Британская, Французская, Австрийская, Османская и два королевства— Пруссия и Сардиния-Пьемонт. В любой момент к ним могла присоединиться еще и Швеция, которая вела с Наполеоном III секретные переговоры, заключила с Францией союз и обязалась при случае напасть на Россию армией числом в 60 тысяч человек. Не исключалось, что боевые действия в Закавказье начнет Иран.
Русская армия ощетинилась штыками вдоль гигантской границы. Наши войска стояли в царстве Польском, Прибалтике, Финляндии, Крыму, Новороссии, на Кавказе и в Закавказье. Всего 784 генерала, 20 тысяч офицеров 974 556 нижних чинов, а в резерве 113 генералов, 7763 офицера и 572 158 нижних чинов. В ополчении находилось 240 тысяч человек и казаков — 120 755 человек[69].
Много это или мало? Приведу оценку генерала Богдановича: «К весне 1856 года мы могли встретить неприятеля на всяком из пунктов наших границ значительными силами»[70].
Но нужна ли была России война с коалицией сильнейших стран мира? Чтобы обсудить этот вопрос, Александр II собрал совет из первых лиц государства.
На первом заседании (1 января 1856 г.) присутствовали канцлер К.В. Нессельроде, генерал-адъютант М.С. Воронцов, министр государственных имуществ П.Д. Киселев, шеф жандармов и главный начальник III Отделения собственной императорской канцелярии граф А.Ф. Орлов и президент Академии наук Д.Н. Блудов.
На второе совещание (15 января 1856 г.) были дополнительно приглашены управляющий Морским министерством Великий князь Константин Николаевич, дипломат П.К. Мейендорф и военный министр князь В.А. Долгоруков[71].
Александр II в общих чертах знал, каких уступок от него потребует европейская коалиция. Вопрос о разделе России уже не стоял, и царь согласился на переговоры.
25 февраля 1856 года в Париже собрался конгресс представителей великих держав. Сам ход дискуссий показывает, что Россия вела себя не как разбитая страна.
Так, например, австрийцы потребовали у нас Бессарабию, на что последовал угрожающе жесткий ответ русского делегата, графа Орлова:
«Господин австрийский уполномоченный не знает, какого моря слез и крови такое исправление границ будет стоить его стране»[72].
Затем граф Орлов в издевательской форме осадил министра иностранных дел Англии, графа Кларендона. Дело было так. Россия соглашалась «нейтрализовать Черное море», то есть не держать на его берегах военно-морских арсеналов и не восстанавливать Черноморского флота. Так вот, помимо Севастополя, у России была еще одна черноморская база — город Николаев, в котором к тому же находились верфи и военный арсенал. Англичане считали, что Николаев должен разоружиться, а его верфи будут разрушены в соответствии с мирным договором. Однако Орлов заявил, что Николаев находится не на берегу Черного моря, а на реке Буг, и условия договора на него не распространяются!
Все прекрасно знали, что Николаев стоит на Бугском лимане, являющемся частью Черного моря. Знали и то, что лиман судоходен даже для крупных кораблей, а значит, Орлов демонстративно насмехается, но ничего поделать не могли. Более того, Россия отстояла право все-таки держать в Черном море несколько кораблей, и Орлов для пущего издевательства заверил «западных партнеров», что если Россия посчитает необходимым, то построит эти корабли именно в Николаеве.
Во время переговоров вспыхнул спор относительно русских фортов на восточном побережье Черного моря. Некоторые из них были взорваны во время войны, и Кларендон заявил, что форты — это, по сути, те же арсеналы, только называются по-другому. Следовательно, Россия не имеет права их восстанавливать. Орлов с ним не согласился: по его мнению, форт и арсенал — разные вещи и Россия исполнять требования Британии не собирается.
Пробовали англичане поднять и экономический вопрос, требуя от нас сделать Севастополь зоной беспошлинной торговли, но и здесь ничего не добились. Само собой, контрибуцию наша страна также не заплатила.
Кларендон из кожи вон лез, добиваясь от России признания независимости Черкесии. Он использовал всевозможные способы нажима на русскую делегацию, однако Орлов и тут проявил твердость. Англичанин вновь проиграл[73].
