Сергей Кара-Мурза - Спасти Россию. Как нам выйти из кризиса
От Правительства как раз ожидали объяснения в Отчете того факта, что «пока серьезного эффекта не ощущаем».
Разговор о «технологическом обновлении» идет с 2001 года. Вопрос к Правительству: почему на это «обновление» возлагаются такие надежды? От каких реальных мер Правительство ожидало ощутить «серьезный эффект»? Ведь научно-техническая политика устранена в России сознательно и кардинально, а научная система практически демонтирована. Это был конкретный и политически оформленный исторический выбор, о его пересмотре и речи нет. Чубайс в нанотехнологиях и Вексельберг в Силиконовой долине – это и есть символическое выражение доктрины инновационного развития. Ожидать эффекта – это все равно, что ожидать чуда.
АНОМИЯ В РОССИИ: ПОНЯТИЕ, ПРИЧИНЫ, СЛЕДСТВИЯ
Описания частных аспектов кризиса России будут неверны, если вырвать их из контекста, из общего поля – того превращения, которое происходив с человеком, с его мышлением, совестью, культурой. Рассмотрим этот общий фон нашего кризиса, который можно назвать аномия России.
Аномия (букв. беззаконие, безнормность) – это социальная и духовная патология, распад человеческих связей и дезорганизация общественных институтов, массовое девиантное и преступное поведение. Это состояние, при котором значительная часть общества сознательно нарушает известные нормы этики и права.
Э. Дюркгейм, вводя в социологию понятие аномии (1893), видел в ней продукт разрушения солидарности традиционного общества при задержке формирования солидарности общества гражданского. Это пережил Запад в период становления буржуазного общества при трансформации общинного человека в свободного индивида.
На материале американского общества середины XX века понятие аномии развил Р. Мертон – в очень актуальном для нынешней России аспекте. Он писал: «Порок и преступление – "нормальная" реакция на ситуацию, когда усвоено культурное акцентирование денежного успеха, но доступ к общепризнанным и законным средствам, обеспечивающим этот успех, недостаточен».
Американский социолог Макайвер называет аномией «разрушение чувства принадлежности индивида к обществу». Он пишет: «Человек не сдерживается своими нравственными установками, для него не существует более никаких нравственных норм, а только несвязные побуждения, он потерял чувство преемственности, долга, ощущение существования других людей. Аномичный человек становится духовно стерильным, ответственным только перед собой. Он скептически относится к жизненным ценностям других. Его единственной религией становится философия отрицания. Он живет только непосредственными ощущениями, у него нет ни будущего, ни прошлого».
Есть даже такое афористичное определение: «Аномия есть тенденция к социальной смерти; в своих крайних формах она означает смерть общества».
От аномии человек защищен в устойчивом и сплоченном обществе. Атомизация общества, индивидуализм его членов, одиночество личности, противоречие между «навязанными» обществом потребностями и возможностями их удовлетворения – вот условия возникновения.аномии. Целые социальные группы перестают чувствовать свою причастность к данному обществу, происходит их отчуждение, новые социальные нормы и ценности отвергаются членами этих групп. Неопределенность социального положения, утрата чувства солидарности ведут к нарастанию отклоняющегося и саморазрушительного поведения. Аномия – важная категория общей теории девиантного поведения.
Маргинальные группы, проявляющие склонность к девиантному и криминальному поведению, есть в любом обществе и в любой момент времени. Но в советское время понятие аномии применялось редко, представление о советском человеке было проникнуто эссенциалистской верой в устойчивость его ценностной матрицы. Это представление о человеке у нас до сих пор сохранилось. Мы часто слышим рассуждения о «национальном характере», «русском менталитете», «соборности» и т. п., а на деле пришли «Горбачев с Ельциным» – и быстро нейтрализовали и русский характер, и советский менталитет.
Последние десятилетия показали, что человек гораздо более пластичен, чем предполагала антропология модерна. Более того, в процессе быстрых социальных изменений происходит быстрое «переформатирование» ценностей, рациональности и образа действий больших масс людей. В России за последние двадцать лет они пришли в такое состояние разума и совести, что все общественные институты перестали выполнять свои привычные функции. Возникла система порочных кругов и лавинообразных процессов разрушения и деградации.
После ликвидации СССР в России, по мнению социологов, произошло лавинообразное нарастание аномии. Переломная точка- 1993 год, когда в восприятии людей реформа явно зашла в тупик. Тот год социологи характеризуют как критический для российского сознания. «Пик социополитического кризиса вызвал сильнейшую аномию и отчуждение буквально от всех социогрупповых образований, и в первую очередь от больших коллективных солидарностей».
Пусковым механизмом этого цепного процесса стала «культурная травма». Это понятие было введено в обиход польским социологом П. Штомпкой, который писал: «Травма появляется, когда происходит раскол, смещение, дезорганизация в упорядоченном, само собой разумеющемся мире. Влияние травмы на коллектив зависит от относительного уровня раскола с предшествующим порядком или с ожиданиями его сохранения…
Травма может возникнуть на биологическом, демографическом уровне коллективности, проявляясь в виде биологической деградации населения, эпидемии, умственных отклонений, снижения уровня рождаемости и роста смертности, голода и т. д… Она может разрушить сложившиеся каналы социальных отношений, социальные системы, иерархию… Если происходит нарушение порядка, символы обретают значения, отличные от обычно означаемых. Ценности теряют ценность, требуют неосуществимых целей, нормы предписывают непригодное поведение, жесты и слова обозначают нечто, «пличное от прежних значений. Верования отвергаются, вера подрывается, доверие исчезает, харизма терпит крах, идолы рушатся».
Культурная травма – явление очень инерционное, оно может сохраняться и в следующем поколении и дает о себе знать, даже если положение внешне стабилизировалось. Поэтому для компенсации культурной травмы обществу требуется специальная программа реабилитации. Но ни о чем подобном в России сегодня и речи нет. Напротив, господствующее меньшинство непрерывно бередит людям раны, углубляя тем самым культурную травму.
Причины, порождающие аномию, являются социальными (а не личностными и психологическими) и носят системный характер. Воздействие на сознание и поведение людей оказывают одновременно комплексы факторов, обладающие кооперативным эффектом. Поэтому |можно принять, что проявления аномии как результат взаимодействия сложных систем будут мало зависеть от структуры конкретного потрясения, перенесенного конкретной общностью.
Другими словами, радикальные социальные изменения, несущие «свой смысл», наделяются дополнительным смыслом как ответ культуры той общности, которая испытала травму. В целях анализа мы можем прибегнуть к абстракции, выделяя, например, изменения в образе жизни (социальных правах, доступе к жизненным благам и пр.) и изменения в духовной сфере (оскорбление памяти, разрушение символов и пр.), но будем иметь в виду, что обе эти сферы связаны неразрывно. Приватизация завода для многих – не просто экономическое изменение, но и духовная травма, как не сводится к экономическим потерям ограбление в темном переулке.
Поэтому мы будем описывать травмирующие социальные изменения в России и результирующие проявления аномии, не пытаясь установить корреляции между этими двумя структурами. В социологической литературе гораздо больше внимания уделяется изменениям в образе жизни, даже, скорее, в экономической, материальной стороне жизнеустройства. Здесь мы будем в какой-то мере компенсировать этот перекос собственными соображениями о травмах в духовной сфере.
Вот взгляд извне с обобщающей формулировкой. Вице-президент Международной социологической ассоциации М. Буравой пишет: «Невероятно глубокое разделение общества по имущественному положению повлекло за собой отчужденность. Разрушительной формой протеста стало пренебрежение к социальным нормам. В социальной структуре распадающегося общества возник значительный слой "отверженных" – люмпенизированных лиц, в общности которых процветают преступность, алкоголизм и наркомания».
А вот взгляд из российской глубинки (Ивановская обл.): «Депрессивная экономика, низкий уровень жизни и высокая дифференциация доходов населения сильнее всего сказываются на представителях молодежной когорты, порождая у них глубокий "разрыв между нормативными притязаниями… и средствами их реализации", усиливая аномические тенденции и способствуя тем самым росту суицидальной активности в этой группе…
