Андрей Безруков - Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего
Третий сценарий – приход в парламент сил, ныне в нем не представленных: сторонников бывшего спикера парламента Нино Бурджанадзе и лидера «Альянса патриотов Грузии» Ирмы Инашвили. Они сделали одним из ведущих лозунгов восстановление справедливости, то есть уголовное преследование представителей режима Михаила Саакашвили, и с этим лозунгом довольно удачно выступили на прошлых президентских и муниципальных выборах. При сохранении нынешнего уровня популярности обе силы могут получить парламентскую трибуну на выборах в 2016 году, потеснив как «Грузинскую мечту», так и ЕНД. Такой исход будет означать ликвидацию политической монополиии «западников», фактически действующей в Грузии на протяжении более десяти лет.
Глава 5
Центральная Азия и Афганистан. Исламизм угрожает развитию
Мендкович Никита Андреевич – экономист, эксперт по странам Центральной Азии и Южного Кавказа. Аналитик агентства «Внешняя политика», сотрудник Центра изучения современного Афганистана. Соавтор учебника по зарубежному регионоведению (2014). Автор работ по экономике и безопасности стран Среднего Востока и Южного Кавказа.
С точки зрения безопасности и внешней политики России постсоветская Центральная Азия является одним из ключевых регионов. Он рассматривается как одно из приоритетных направлений интеграционных проектов, а также как источник угроз, связанных с региональным терроризмом и потоком наркотической контрабанды из Афганистана. Эксперты опасаются попыток повторения в некоторых странах региона, являющихся политическими партнерами России, сценариев «цветных революций» или иных насильственных форм замены правящих элит с целью оспаривания российского лидерства.
Развитие ситуации на территории Центральной Азии (ЦА) будет определяться значительным числом факторов, к которым наравне с внутренними социально-политическими и экономическими условиями будет относиться ход политического процесса в соседнем Афганистане и перспективы крупных транспортных проектов, которые планируется реализовать в регионе.
Однако очевидным образом анализ ситуации в регионе подразумевает акцент на угрозы безопасности, а не экономические перспективы. Необходимым условием инвестиционных проектов является удержание стабильности, даже внешнее нарушение которой может поставить серьезный барьер для инвестиций.
АфганистанСитуация в Исламской Республике Афганистан во многом определяет обстановку в ЦА, так как до сих пор существуют значимые риски резкой дестабилизации в стране и возникновения с ее территории прямой террористической и военной угрозы для постсоветских государств.
На афганской территории уже несколько десятилетий идут гражданские войны с тем или иным участием зарубежных государств. В настоящее время идет конфликт между официальным Кабулом, поддерживаемым НАТО, и вооруженной оппозицией, движением Талибан, которое поддерживается военными и разведывательными кругами Пакистана, а также международными террористическими организациями.
В начале 2015 года общая численность афганской и пакистанской группировок талибов достигает 60–70 тысяч человек, из которых более половины – пакистанцы и иностранные «добровольцы», в том числе выходцы из стран СНГ.
Численность афганских военно-полицейских сил составляет около 300 тысяч человек, они вооружены значительно лучше талибов, располагают авиацией и бронетехникой, что позволяет рассчитывать на сохранение контроля официального Кабула над основными населенными пунктами в Афганистане и недопущение возникновения на афганской территории аналога ИГИЛ, крупного самостоятельного квазигосударства, контролируемого экстремистами.
Разумеется, ситуация далеко не безоблачна. На текущий момент талибы фактически контролируют ряд сельских районов, в особенности в южных провинциях, граничащих с Пакистаном, и даже создают теневые органы власти. В Афганистане часты теракты, особенно минирование автомобильных дорог, а перед афганской армией стоит комплекс проблем, включая частые случаи дезертирства, коррупции и непрофессионализма командиров. Эти трудности во многом типичны для афганских общественных институтов едва ли не с 1970‑х годов.
Для Афганистана наиболее серьезными рисками, которые могут снизить способность страны сопротивляться терроризму, является прекращение спонсорской помощи Запада, которая обеспечивает значительную часть государственного бюджета, и конфликты в легальном политическом поле. Риск последнего продемонстрировали перипетии президентской кампании 2014 года, когда конфликт между кандидатами Абдуллой Абдуллой и Ашрафом Гани, представляющими народности северной части страны и южан-пуштунов соответственно, чуть не вызвал кризис легитимности верховной власти.
Вплоть до осени 2014 года Абдулла и Гани вели спор о признании результатов президентских выборов и смогли прийти к компромиссу на основе создания коалиционного правительства лишь под давлением США и местной миссии ООН. Без внешнего вмешательства кризис мог затянуться и лишить армию и полицию легитимного командования. Кроме того, существовал даже риск фактического раскола и распада страны по принципу поддержки той или иной президентской партии и национально-религиозному признаку.
Необходимо напомнить, что резкое обострение ситуации в Ираке в 2010‑е годы было во многом обусловлено именно узурпацией политической власти шиитскими партиями при фактическом поражении в правах суннитского населения под лозунгами «дебаасизации» страны. В результате экстремистам удалось перетянуть на свою сторону иракских суннитов, включая часть армейского офицерства, и достигнуть с помощью этого источника человеческих ресурсов значительных успехов. Если с подобным нарушением религиозного и национального баланса в кадровых вопросах столкнется Афганистан, то это также может толкнуть заметную часть общества в сторону радикализма. Однако пока стране удается избежать такого развития событий.
Наиболее вероятно, что современная ситуация в Афганистане продержится вплоть до 2020 года с незначительными изменениями. Такой сценарий (вероятный на 60–70 %) можно назвать стагнационным. В его рамках действующий режим, несмотря на трансформации правящих элит, будет удерживать власть, опираясь на финансовую поддержку со стороны США и НАТО, которая будет позволять содержать крупные по численности военные и полицейские силы. Вероятно, финансовая поддержка Кабула будет продолжаться минимум до 2018 года. Кроме того, до 2016 года будет действовать программа «Решительная поддержка», предусматривающая присутствие в Афганистане войск США и их союзников, остающихся в стране в рамках двустороннего соглашения, которое предполагает участие иностранных войск в обучении афганских военных и теоретически даже непосредственно в боевых действиях против Талибана.
В стране до 2018–2020 годов будет продолжать действовать сеть американо-афганских военных баз (до 10 объектов), численность американских войск на которых составит до 10–12 тысяч человек. Вашингтон заявляет, что участие этих сил в борьбе с терроризмом будет ограниченным, но, вероятно, они все же будут периодически оказывать поддержку операциям афганской армии против Талибана. Конкретная стратегия этих войск в Афганистане будет определяться позицией будущей американской администрации, которая приступит к исполнению обязанностей в 2017 году.
Основной целью вооруженных сил США в Афганистане будет решение проблем, далеких от внутренних афганских реалий. Сохраняемые после вывода войск НАТО базы будут использоваться в первую очередь как инструмент геополитической борьбы против Ирана. В случае военного конфликта между Вашингтоном и Тегераном, вероятность которого невозможно исключить в долгосрочной перспективе, авиабазы США в Герате и Кандагаре будут использованы для нанесения воздушных ударов по иранской территории.
Сохранение присутствия Талибана в афганской политике будет определяться объективными социальными трудностями в Афганистане, слабостью государственного аппарата в селах, а также постоянной поддержкой со стороны Пакистана и Ирана. Тегеран будет рассматривать данное сотрудничество как способ противодействия американскому военному присутствию в стране, а также как путь организации партизанской войны на коммуникациях противника в случае открытого вооруженного конфликта. Для Исламабада талибы будут оставаться единственным механизмом воздействия на афганский политический процесс с целью предотвращения формирования антипакистанской оси Кабул – Нью-Дели. В прошлом попытки убедить Пакистан отказаться от контактов с экстремистами предпринимались неоднократно, однако успеха не имели. Поэтому вероятно сохранение указанной проблемы в ближайшие пять лет, если не произойдут значимые изменения в политической ситуации внутри Пакистана.
