Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11
Кудрявцева: Это конечно полный миф, что Цезарь с колыбели, лежа в колыбели…
Млечин: Нет, не лежа, а позднее, когда стал полководцем.
Кудрявцева: Ну, хорошо, когда под стол ходил, лелеял мысль о том, как он замечательно когда-нибудь станет единоличным правителем в Риме, захватит власть в Риме. К исходу, к установлению режима личной власти, а это действительно исход, привело сочетание ещё объективных и субъективных обстоятельств. Цезарь спасал Римскую республику, римское государство. Он, как уже было сказано, не нарушил ни один закон, кроме закона Суллы о провинциальных наместниках, когда он пересек реку Рубикон. Он не придумывал никаких новых должностей для себя. Все должности, которые занял Цезарь — это всё республиканские должности. Он, правда, придумал, как теперь говорят, фишку. Он сосредоточил в своих руках несколько старых республиканских должностей. Это действительно его ноу-хау.
Млечин: А пожизненный диктатор — это тоже обычное..?
Кудрявцева: До него это Сулла, Сулла первый раз стал диктатором на неограниченный срок с неограниченными полномочиями. Так что это не Цезарь придумал.
Млечин: Но это такое обычное дело?
Кудрявцева: Цезарь придумал то, на чем Август стал выстраивать свой авторитарный режим — сосредоточение в одних руках нескольких республиканских должностей.
Млечин: Можно уточнить: не желание, стремление к власти, а только ради спасения Рима?
Кудрявцева: Логика политических событий к этому привела. Для спасения государства.
Млечин: Только ради спасения Рима? Личная власть не имеет значения?
Сванидзе: Спасибо. Татьяна Владимировна, не могу отказать себе в удовольствии задать Вам уточняющий вопрос: всё-таки, ещё раз, Вы считаете, что Гай Юлий Цезарь был настолько неамбициозен и настолько думал только о государстве римском, что проблема его личной власти его не волновала?
Кудрявцева: Конечно, он был амбициозен. Более того, неамбициозный римский политик — это круглый квадрат, это нонсенс. Все политики римские амбициозны. Он хотел личной власти. Но он хотел и блага для римского государства.
Сванидзе: Спасибо. Сторона обвинения, прошу вас, ваш тезис, ваш свидетель.
Млечин: Все диктаторы неизменно хотят блага для своего государства. Они об этом говорят, и им об этом говорят: ну, вы здесь у нас диктатором только ради блага государства, неизменно. Могу я попросить вывести доказательство № 4.
Материалы по делу.
Илья Шифман. Из книги «Цезарь Август»: «К статуям древних царей, стоявшим на Капитолии, Цезарь велел присоединить и свою собственную. Он появлялся в пурпурном плаще и красных сапогах, которые по преданию носили его предки — цари Альбы-Лонги, он не соизволил встать, когда сенат прибыл к нему. 26 января 44 года до н. э. приверженцы Цезаря попытались провозгласить его царем, но угрюмое молчание народа заставило их отказаться от этого намерения. 15 февраля Цезарю предложил царский венец его ближайший приспешник Марк Антоний, и снова явное недовольство народа вынудило Цезаря отвергнуть корону. После изгнания Тарквиниев царская власть традиционно считалась в Риме явлением чуждым и даже враждебным римской государственной системе, а желание овладеть ею — тягчайшим государственным преступлением».
Млечин: Сергей Михайлович, сторона защиты рассказывает нам о том, что в Древнем Риме была масса пороков, а приход такой личности как Цезарь избавил это общество от пороков. У меня же такое ощущение, что он обладал всеми этими пороками — коррупция непотизм, раздавал должности близким людям, весьма неплохо обогатился и раздавал деньги, покупая людей. Может он даже первым это придумал, а может кто-то до него придумал это замечательно. Не он ли говорил замечательную такую вещь: «Есть две вещи, которые утверждают, защищают и умножают власть — это армия и деньги». Причем друг без друга они не мыслимы. Скажите, пожалуйста, чего же Цезарь лишил Древний Рим: республики, демократии? Может быть, свободы?
Адамский: Цезарь лишил римлян если не той свободы, которая у них была когда-то, по крайней мере, иллюзии свободы, ощущения, что они сохраняют свободу, достоинство и тот традиционный государственный строй, в котором все были воспитаны и от которого человек традиционного мышления отказаться не может, — это крушение всего его мира личного, ощущение, что он потерял то, что ему было передано от отцов. Было ощущение у римлян, в переписке современников, которая сохранилась к счастью благодаря изданию переписки Цицерона, величайшего римского оратора, сохранились различные реакции. В основном, это скорбь от потери. Да, некоторая стабильность наступила, об этом писали будущие убийцы Цезаря за год до убийства, стабильность ощущается…
Млечин: После диктатуры наступает стабильность!
Адамский: Закончилось это гражданской войной. А свободы нет, невозможно высказываться, действовать, невозможно добиваться того, что привыкли добиваться в политической жизни, политической борьбе. И вот это очень смущало.
Млечин: Можно я прошу Анатолия Михайловича Сморчкова, к.и.н. Скажите, пожалуйста, чего лишил Цезарь Рим, своих сограждан?
Сморчков: Мне кажется, это чувства сопричастности в общей судьбе Рима. Эпоха империи это чувство сохранила, но на уровне отдельного города. А общие вопросы уже решали другие. Конечно, когда мы говорим о демократии в Риме, то её там не было. Подсчеты показывают, что только максимум 3 % граждан участвовали в Народном собрании. Но каждый знал, что может участвовать. Он мог и не придти, а сейчас некуда приходить. Это мне кажется важно.
Сванидзе: У меня уточняющий вопрос. Был популярен Цезарь, после того, что он сделал, лишил иллюзии свободы? Он был популярной фигурой?
Адамский: В народе Цезарь очень популярен.
Сванидзе: У Моммзена, которого неоднократно цитировали, были такие слова, не помню дословно, но смысл такой: Цезарь был великим демократом и даже будучи монархом, он оставался демократом.
Адамский: Если речь идет о римском понимании демократа как синониме популяра, т. е. действующего в интересах народа…
Сванидзе: Разницу между словами популяр, т. е. член партии популяров, и демократом, я думаю, Моммзен понимал.
Адамский: Моммзен мог использовать определенный термин, и нужно смотреть, как его перевели ещё. Скорее всего, речь шла о том, что Цезарь был и оставался сторонником популяров, римских политиков, которые в своей политической деятельности опирались на народ, а не на сенат.
Сванидзе: Т. е. Вы считаете, что это особенность перевода цитаты Моммзена?
Адамский: Нет, я считаю, что таков смысл того, что говорил Моммзен, после которого историография ещё более ста лет развивалась. Это не последнее слово в историографии о Цезаре, римской истории и т. д. Ещё надо учитывать страну, время, в котором он жил.
Сванидзе: Пожалуйста, сторона защиты, ваш вопрос свидетелям обвинения.
Кургинян: Скажите, Цезарь хотел стать царем? Вдруг получается — все рвутся к личной власти, все хотят преуспевания. Что Вы считаете — все великие люди в истории берут власть, чтобы обеспечить себе преуспевание и доминирование? Чтобы нарыть бабок, понаслаждаться властью? Или у них есть другие цели?
Млечин: Ваша честь, вопрос, не относящийся к теме.
Адамский: Очень несложный вопрос, особенно по отношению к Цезарю. Стать царем ни один нормальный римский политик не мог хотеть. Это было крайне непопулярно. Но, каждый римский политик прекрасно представлял, чего он достоин. И он хотел это получить…
Кургинян: Простите, мне кажется, что для Вас истина что-то значит. У Цезаря было ощущение предназначения и блага для своего народа? Или только корысть и желание покрасоваться на верху, в красных сапогах?
Адамский: У римского политика было ощущение, что он должен служить государству. И второе, у любого римского политика было четкое представление, что ему должно быть дано за его служение государству. И Цезарь чувствовал, что недополучил. И чтобы дополучить, он развязал гражданскую войну, победил в ней и даже получил в ней больше, чем рассчитывал. И, в конце концов, 23 удара кинжалов в сенате.
Кургинян: Насчет 23 ударов кинжала, я скажу, что он ещё получил. Один человек получил гвозди в руки и повисание на кресте.
Сванидзе: Но к Цезарю это не относится!
Адамский: Его тоже обвинили в стремлении к царской власти…
Кургинян: Я хочу сказать только об одном, что есть люди, которые хотят совершить великое историческое деяние и погибнуть в крови. А есть люди, которые хотят вкусно кушать и как можно дольше писать и какать. Это разные люди! Понимаете? Это разные люди!
