С Павлюченков - Россия нэповская
Логика строительства государственности по национальному, этническому принципу заставляла инициаторов этого процесса двигаться по пути бюрократического формотворчества. С легкостью манипулируя судьбами миллионов людей, власть инициировала создание новых образований на территориях, население которых нередко тяготело к иной социокультурной модели бытия. Тем самым, люди становились фактическими заложниками подходов, коренным образом противоречившим национально-государственным интересам, а подчас — просто прихоти должностного лица.
Все это порождало ведомственную неразбериху, территориальные споры республик со взаимными претензиями друг к другу[142]. Имитация удовлетворения «национальных чаяний» того или иного народа путем закрепления за ним определенной территории побуждала партийные и советские органы проводить политику расселения и переселения в зависимости от этнического состава населения волости, уезда, области или губернии. Все это осуществлялось крайне волюнтаристски, нередко в приказном порядке. Решали, скажем, — провести «обратный переход» населения из «одних административно-территориальных в другие» и «проводили вопрос»[143].
Переделы и размежевания, опять таки с этническим вектором, давали печальные результаты. Например, на Северном Кавказе казачьи земли без согласования с их населением включались в состав различных национальных образований. Так в 1921 году в процессе оформления Горской республики к ней присоединили 17 казачьих станиц и хуторов, где проживали более 65 тысяч русских. При этом фактически насильственно присоединенные территории и их население подвергались постоянным нападениям, которые заканчивались переделами казачьих земель в пользу горских народов. Вот что свидетельствует на этот счет архивный документ, отложившийся в фонде Наркомнаца: «Жизнь русского населения всех станиц, кроме находящихся в Кабарде, стала невыносима и идет к поголовному разорению и выживанию из пределов Горской республики; полное экономическое разорение края несут постоянные и ежедневные грабежи и насилия над русским населением со стороны чеченцев, ингушей и даже осетин. Выезд на полевые работы даже за 2–3 версты, сопряжен с опасностью лишиться лошадей с упряжью, фургонами и хозяйственным инвентарем, быть раздетым донага и ограбленным, а зачастую и убитым или угнанным в плен и обращения в рабов. Выпас скота невозможен на предгорьях, где пустуют лучшие пастбища, и скот вынужден топтаться на выгоне близ станиц, отнимая от земледелия плодородную землю… Местные власти, вплоть до окружных национальных исполкомов в ГорЦИК, зная это ненормальное положение, не принимают никаких мер против. Наоборот, такое положение усугубляется еще открытой пропагандой поголовного выселения русских из Горской республики, как это неоднократно звучало на съездах, например, Учредительном Горреспублики, чеченском и др.»[144]
Решения по урегулированию территориальных проблем не предварялись опросами населения, анализом ситуации, этнологической экспертизой, референдумами. Образцы устройства многонационального государства кроились в одной идеологической мастерской по унифицированному лекалу.
К атрибутам национального нэпа можно, несомненно, отнести политику коренизации, состоявшую в активном вовлечении представителей коренных народов в первую очередь в сферу государственного управления. Подготовка национальных кадров в различных сферах социальной и духовной жизни являлось несомненно прогрессивным делом, мобилизующим активных деятелей из национальной республик к инициативной работе. Но и здесь имелись существенные издержки, связанные прежде всего с бюрократическим подходом к назначениям на государственные должности по своего рода этнической разнарядке, со случаями изгнания с должностей профессионалов-русских и замены их менее грамотными и умелыми, но зато национальными кадрами.
По этому поводу бывший замнаркомфина Бурят-Монгольской АССР И. Лавров вспоминал, что русские, составлявшие 51 % населения республики, фактически становились париями в ней. Приказы правительства о замене русских служащих бурятами привели к тому, что 90–95 % бывших русских работников на протяжении довольно короткого срока были выкинуты из учреждений и остались без куска хлеба. С мест по национальному признаку выбрасывались не только работники средней квалификации, но и самой высокой[145].
Но все же нэп, несмотря на изначально установленные барьеры, в целом сыграл позитивную роль в отечественной истории, продемонстрировал возможности пусть даже ограниченной свободы по сравнению с тотальной несвободой. И национальный нэп имел свои активы. Прежде всего речь шла о возможности, хотя бы в ортодоксальном антураже, способствовать развитию основ национальной культуры и образования. В этой области подвижки в государственной политике по отношению к различным национальностям были наиболее заметны. Такая этнотолерантность, которую с оговорками можно назвать интернационализмом, являлась одной из наиболее явных черт, характеризующих советский подвид тоталитаризма.
Достаточно масштабные мероприятия проводились в сфере повышения культурного уровня народов. Например, постановлением Президиума ВЦИК от 7 марта 1924 года была создана Комиссия по ассигнованию специального фонда организации просвещения отсталых народностей СССР. В первую очередь средства отпускались на народное образование, причем в весьма значительных суммах[146]. В начале 1925 года на заседании Совета Народных Комиссаров рассматривался вопрос о вхождении представителей отсталых народностей в Президиум ЦИК СССР и комиссию при ЦИК по распределению фонда средств на культурные нужды. О выделении дополнительных ассигнований на «дополнительную помощь наиболее отсталым автономным республикам и областям» шла в это же время речь на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиума ЦИК Союза[147].
Сведений о деятельности Президиума Совета национальностей в области осуществления национальной политики имеется не так много. Известно, например, что в июне 1924 года на Президиуме слушался доклад М. В. Фрунзе об осуществлении такой политики в армии[148].
В Совете национальностей ЦИК Союза ССР имелись представители всех национальных образований. Были предложения включить сюда представителей не только Союзных республик и автономных областей, но и областей, возникших в результате экономического районирования (Уральский край, Сибирь, Дальневосточная область и т. д.). Однако такие идеи не прошли и в данном законодательном органе остались только «образования отдельных народов, национальные единицы»[149].
На сессиях ЦИК Союза ССР рассматривались, например, вопросы о бюджетных правах союза и входящих в его состав союзных республик. Совет национальностей защищал права союзных и автономных республик в области внутренней торговли. При рассмотрении вопроса об особом разделе основных начал уголовной политики в отношении отдельных видов преступлений, в комиссии Совета национальностей было принято решение о дополнении этой главы новой статьей в следующей редакции: «Заведомое нарушение суверенитета входящих в СССР союзных республик, суверенных прав автономных республик и прав автономных областей, а также разжигание национальной розни и ненависти». Этим дополнением Совет национальностей отнес указанные выше преступления к наиболее тяжким преступлениям против советской власти и единства Союза ССР. Это предложение не вошло в закон по той причине, что раздел об уголовной политике в отношении отдельных видов преступлений не был включен в общесоюзный закон[150].
Особую активность в 1920-е и 1930-е годы властные структуры проявили в деле обеспечения запросов национальных меньшинств. Сразу заметим, что в определении национальных меньшинств ни тогда, ни сейчас ясности и четкости не было и нет. Прежде всего в отношении критериев определения статуса таковых. Одни авторы понимают под национальными меньшинствами ту часть населения, входящую в состав национально-государственного образования, которая по количеству меньше, другие — малочисленные народы как целостные этнические единицы, третьи — часть этнической общности, проживающей среди инонационального населения. Скорее всего, последний подход к национальным меньшинствам доминировал в 20–30-е годы. Иногда к ним причислялись и малые народы[151].
В это время были предприняты значительные усилия по вовлечению национальных меньшинств в экономическую и особенно социально-культурную деятельность. Наряду с органами партийной и исполнительной власти, решения съездов Советов претворялись в жизнь Президиумом ЦИК СССР и Советом национальностей, которые давали соответствующие директивы ЦИК союзных и автономных республик об усилении работы отделов и национальных комиссий, обслуживающих национальные меньшинства. Кроме того, Совет национальностей проводил и самостоятельную работу в данном направлении[152].
